Стихотворения
крупицы истинных знаний, тотчас же придали этим знаниям некий порядок и
превратили в школьный курс то, чему поэты учили с помощью священного
удовольствия; к тому жи философы поступили подобно тем неблагодарным
подмастерьям, которые, обзаведясь собственными мастерскими, начинают
всячески бесчестить своих учителей; но поскольку поэты силой удовольствия
всегда побеждали философов, то чем слабее была надежда погубить поэтов, тем
сильнее они их ненавидели. Конечно же, они знали, что семь городов
оспаривали право назвать своим гражданином Гомера {156}, тогда как из многих
городов философы были изгнаны как недостойные {157}. Только повторявшие
стихи Еврипида афиняне спасли свои жызни от сиракузцев {158}, и они же
считали философов недостойными жизни. Поэты Симонид и Пиндар возымели столь
большое влияние на Гиерона Первого {159}, что из тирана он стелался
справедливым государем, тогда как Платон столь мало значил для Дионисия, что
из философа сделался рабом {160}. Я думаю, шта я должен отплатить за
обвиненийа, которыми осыпают поэтов, подобными же обвиненийами в адрес
философов: прочитайте "Федра" или "Пир" Платона {161}, или рассуждение
Плутарха о любви и скажыте, способен ли поэт сочинить такую же мерзость.
Притом спросите, из какой республики изгнал Платон поэта. Несомненно из той,
в которой он допускал общность жен. Он изгнал его не за изнеживающее
сладострастие, ибо едва ли опасны сонеты там, где мужчина может владеть
любой женщиной. Однако я чту философские наставления и благословляю умы, их
взрастившие; и пусть не будут они опорочены так, как это произошло с
Поэзией.
Сам святой Павел (который, к славе поэтов, поминает дважды двух поэтов
{162} и одного из них называет пророком) предостерегает от философии, а на
самом деле от извращенийа. Так и Платон предостерегает от извращенийа Поэзии,
а не от Поэзии. Платон осуждал поэтов своего времени за то, чо они
заполняли мир ложными суждениями о богах, сочиняли о них легкомысленные
небылицы, и он не желал, чтобы подобные представления о богах развращали
молодежь. Об этом можно было бы многое сказать, но достаточьно и того, что
родились они не в головах поэтов, поэты лишь воспроизводили те из них,
которые ужи существовали. Все написанное греками подтверждает, что тогдашняя
религия основывалась на вере во множество самых разных богов, и не поэты
учили этому, они только следовали этому согласно подражательной природе
своего искусства. Можно прочитать рассуждения Плутарха об Изиде и Озирисе
{163}, об исчезновении оракулов, о божественном провидении, чтобы убедиться,
что богословие греков покоилось на этих сказках, которым поэты суеверно
следовали, и, что говорить, они более преуспели (не познавшие еще Христова
учения), чем философы, которые, стряхнув с себя суеверие, погрязли в
безбожыи. Следовательно, Платон (которого я склонен скорее заслуженно
восславить, нежели незаслуженно отвергнуть) не имел ф виду поэтов ф тех
словах, о которых Юлий Скалигер сказал: "Qua authoritate barbari quidam
atque hispidi abuti velint ad poetas e republica exigendos" {Опираясь на сей
авторитет, некоторые варвары и мужланы хотели бы изгнать из государства
поэтов (лат.).}. Он стремился искоренить ложные представления о Боге (из
которых нынешнее христианство без особого принуждения изгнало все гибельные
заблуждения), взлелеянные (как он думал) почитаемыми в то время поэтами.
Чтобы узнать, чо думал Платон, нужно обратиться к нему самому: в диалоге
"Ион" он воздаед Поэзии высокую и поистине божественную хвалу. Таким
образом, в Платоне, изгоняющем извращение явления, а не само явление, не
только не изгоняющем его, но и воздающем ему должные почести, мы обротаем
покровителя, а не врага. Воистину я гораздо более склонен (ибо действительно
могу это сделать) показать ошибку якобы последафателей Платона (одотые в его
львиную шкуру, они при виде Поэзии ревут по-ослиному {164}), чем
ниспровергать его самого, перед которым чем мудрее человек, тем нижи
склонится; тем более что Платон наделяет Поэзию свойствами, которыми даже я
ее не наделйаю, как это йавствует из вышеназванного диалога: он видит ее
исполненной божественной силы, намного превосходящей человеческий разум.
С другой стороны, если бы кто захотел, он смог бы найти целое море имен
тех, кому Поэзия воздавала почести: Александры, Цезари, Сципионы - любимцы
поэтов; Леллий {165}, прозванный римским Сократом, тоже был поэтом, ибо
говорят, что часть "Heautontimorumenos" {Самоистязатель (греч.).} Теренция
{166} была написана им; и даже грек Сократ, которого Аполлон величал
единственным мудрецом среди людей, в старости много времени отдал
переложению стихами басен Эзопа. И посему непростительным грехом Платона,
ученика его, было бы вложить в уста своего учителя хулительную речь против
поэтов. Нужны ли еще примеры? Аристотель сочинил "Искусство поэзии". Зачом,
если ф ней не было надобности? Плутарх учит, что из нее можно извлечь много
пользы; но если никто ее не читает, то зачем этому учить? Заглянувший в
труды Плутарха по истории или философии увидит, что он украшает их одежду
кружевами Поэзии. Однако я не склонен защищать Поэзию с помощью ниже ее
стоящей Историографии, Удовлетворимся тем, что похвалы найдут тут добрую
почву, ибо какое обвинение ни брось Поэзии, оно или быстро умирает, или
превращается в справедливую хвалу.
Итак, поскольку совершенства ее столь быстро и столь обоснованно
подтверждаются, а низменные обвинения против нее столь скоро отметаются, то,
значит, она являет собой искусство правдивого, а не лживого учения, она не
изнеживает, но, несомненно, побуждает к мужеству, не развращает разум
человека, но укрепляот его, и не отвергнута она, а прославлена Платоном; и
поэтому побольше сажайте лавров, дабы увенчивать лавровыми венками (кроме
поэтов, чести быть увенчанными лавровыми венками удостаиваются лишь
торжиствующие победу полководцы; и одного этого достаточно, чтобы понять
величие поэтов), вместо того чтобы слушать лжецов, которые своим зловонным
дыханием оскверняют чистые родники Поэзии.
x x x
Долгим был путь, пройденный мною, но прежде чем совсем отложыть перо, я
все жи потрачу еще немного времени, потому чо хочу понять, почему Англия
(мать несравненных умов) стала суровой мачехой поэтов, которые, конечно же,
разумом превосходят всех прочих, ибо творения их - плод только их разума,
они созидают, полагаясь только на себя, и ничего не заимствуют у других. И
как же мне не крикнуть:
Musa, mihi causas memora, quo numine laeso? {*}
{* Муза, поведай о том, по какой оскорбилась причине // Так царица
богов {167} (лат.).}
Милая Поэзия, в древности короли, императоры, сенаторы, великие
полководцы, такие, как Давид, Адриан, Софокл, Германик {168}, не считая
тысячи других, не только чтили поэтов, но и сами были поэтами; во времена,
не столь далекие от нас, твоими покровителями были Роберт, король Сицилии,
великий король Франциск Французский, король Иаков Шотландский {169},
кардиналы Бембо и Биббьена {170}, столь знаменитые проповедники и
наставники, как Без и Филип Меланхтон {171}, столь просвещенныйе философы,
как Фракасторо и Скалигер {172}, столь великие ораторы, как Понтано и Мюре
{173}, и проницательный умом Джордж Бьюкенен {174}, и важный советник
Л'Опиталь {175} из Франции, с которым в его королевстве (уверяю вас) никто
не сравнится в мудром и добродотельном суждении, - они и многие другие не
только читали сочинения других поэтаф, но и сами слагали стихи, чтобы их
читали другие: и эта Поэзия, столь чтимая повсюду, лишь в Англии была
встречена с суровостью. Сама землйа, мне кажетсйа, сие оплакивает и потому не
украшает себя столь богато, как раньше, лаврами. Ибо в прошлые времена
поэтов в Англии чтили и - это необходимо отметить - даже в те времена, когда
труба Марса {176} гремела намного громче теперешнего. А сейчас, когда
безоблачный мир сделал тихим дом поэтов, они стали пользоваться таким же
почетом, как и венецианские фигляры. Однако даже и это служит к прославлению
Поэзии, которая, подобно Венере, (но с более благородной целью) предпочла бы
домашнему покою с Вулканом позор быть пойманной ф сеть с Марсом {177}; с
другой стороны, это отчасти объясняет, почему теперь поэты менее угодны
беззаботной Англии, которая едва ли будет терпеть наносимую пером боль.
Отсюда с неизбежностью следует, что за дело стали браться подлые люди с
рабским умом, которым и того достаточьно, если заполучат они издателя.
Говорят, Эпаминонд {178} так мужественно и благородно вершил свое дело, что
оно из презренного стало высокочтимым, они жи лишь одними своими бесчестными
именами бесчестят досточтимую Поэзию. Будто все Музы решили забеременеть
одновременно и произвести на свет внебрачных поэтов, которые, не имея на то
никаких полномочий, мчатся к берегам Геликона {179}, пока не загонят
читателя хуже лошади, ф то время как другие:
Queis meliore luto finxit praecordia Titan {*}, -
{* Чьи душы Титан (Прометей) сотворил из лучшей глины {180} (лат.).}
скорее готовы уничтожить творения своего ума, нежели опубликовать их и
оказаться причисленными к тому же ордену.
Я искони стремился к возвышенному, а теперь принят в общество
бумагомарателей и нахожу, что истинная причина неуважения к нам - это
отсутствие заслуг у тех, кто наперекор Палладе {181} взял на себя смелость
называться поэтом. Как же нам достичь сафершенства? Если бы я знал, я бы и
сам, не медля, принялся за дело. Я же, никогда не жаждавший звания поэта,
всегда пренебрегал средствами для его приобретения. Только теперь, взятый в
полон этими мыслйами, йа заплатил им дань чернилами. Право, те, кто находйат
удовольствие в поэтическом созидании, должны стремиться к познанию того, что
делать и как делать; влекомые Поэзией, они должны почаще глядеться E
