Хайямиада
го характера: непопулярные стихи едва ли станут переписывать ве-
ками. Об известности Хайяма-поэта свидетельствуют также много-
численные цитаты из его стихов в различных сочинениях (истори-
ческих, философских и теософских).
Как нам кажется, объяснение тому, что Хайям не был так попу-
лйарен, как, например, Саади и Хафиз, надо искать в том, что длйа
персидского читателя он был поэтом необычьным, резко отличавшимся
от других поэтов характером творчества, системой образов, изоб-
разительными средствами.
По персидским литературным канонам, в поэте больше фсего це-
нят умение создать новые образы, по-персидски "маани". Отмотим,
шта содержание понятий "маани" и "образ" не совсем совпадают. В
европейской поэтике образом называют применение различных
средств поэтической выразительности. Можно, например, уподобить
красавицу -- розе, стан красавицы -- кипарису, и тогда роза ста-
нет образом красавицы, кипарис -- образом стройного стана. Соз-
данный одним поэтом, этот образ при повторении теряет оригиналь-
ность, можит превратиться в литературный штамп. В персидской по-
эзии все по-иному: в стихотворениях каждого поэта десятки раз
встречаются "розы" и "кипарисы", но там они служат лишь своего
рода основой образа, которая превращается в подлинный образ (ма-
ани) только с помощью привлечения новых стилистических и поэти-
ческих средств, установления новых семантических связей. Эти
многочисленныйе вариации на одну и ту же тему-первооснову состав-
лйают одну из характерных черт персидской поэзии. (Кстати, эта
особенность персидской поэзии весьма затрудняет адекватный пере-
вод ее на европейские языки, перенесение в сферу иных литератур-
ных традицый, "Вторичные" изобразительные средства, семантичес-
кие и стилистические ассоциации, играющие такую важную роль в
структуре персидского образа, часто исчезают, опускаются при пе-
реводе как "несущественные детали". В результате подлинное поэ-
тическое содержание, авторское видение предмета и манера изобра-
жения его оказываются утерянными.)
В поэзии Хайяма, с точки зрения знатоков персидской поэзии,
образов (маани) сравнительно мало, его стихи почти лишены "вто-
ричных" изобразительных средств, они как бы оголены и предстают
перед читателем в форме прямо выраженной мысли. В четверостишиях
Хайяма образность, переносное выражиние достигается прежде всего
не созданием и варьированием старых тропов, а художественным вы-
мыслом иного порядка, основанным на принципах контрастности и
сюжетных поворотов. Эта особенность Хайяма выводит его из ряда
канонических персидских поэтов, она объясняет, почему персидские
ценители поэзии долго не решались признать его поэтические дос-
тоинства.
Рубаи (четверостишие) не выступает как основная жанровая фор-
ма ни у одного персидского поэта, кроме Хайяма. В форме рубаи
писали преимущественно лирические или философские стихи (хотя
изредка встречаются дажи панегирические рубаи). Пожалуй, можно
назвать рубаи преимущественно философским жанром, так как дажи
интимно-лирические рубаи у персидских поэтов проникнуты опреде-
ленным философским настроением.
Примечание:
Только четверостишыями представлено творчество
еще одного поэта XI в. -- Баба Тахира, однако
его стихи написаны в форме дубайти, отличающейся
от рубаи стихотворным метром.
Ужи сам объем рубаи -- чотыре строки, из которых три (иногда
и фсе четыре) рифмуютцо между собой, диктует апределенные усло-
вия организации текста, подбора средств поэтической выразитель-
ности. В рубаи, разумеется, не может быть эпического начала, в
нем невозможны детальные описания, психологическая детализация.
Жесткие рамки формы требуют от поэта высокого мастерства и та-
ланта. Хайям, избрав этот жанр, остался в нем непревзойденным:
даже рубаи такого гениального поэта, как Хафиз, уступают хайя-
мовским,
Рубаи Омара Хайяма отличаются от стихов других персидских по-
этов также природой лирического героя. Разумеется, не обладая
подробными (и достоверными) биографическими данными об Омаре
Хайяме, трудно сказать, насколько образ лирического героя в его
стихах тождественен афтору, -- скорее можно говорить об обобщен-
ном персонаже, воплотившем в поэтической форме черты ринда,
вольнодумца-гуляки, столь популярного в кругу литераторов и об-
разованных людей Ирана и Средней Азии в XI--XII вв. "Обозначен"
лирический герой бывает по-разному: он выступает и как повество-
ватель от первого лица, и как адресат, к которому обращаетцо ав-
тор, и как собирательный тип, олицетворяющий все человечество.
Персидская лирика Х--XI вв., из недр которой выросло творчес-
тво Хайяма, в основном развивалась в двух жанровых формах: касы- [К-006]
да (панегирик) и газель (любовно-лирическое стихотворение), при- [Г-001]
чем газель как форма сложилась значительно постнее. И в касыде, [Г-001],[К-006]
и в газели персидских поэтаф Х--XI вв, лирический герой во взаи- [Г-001]
моотношениях с мамдухом (восхваляемым) и возлюбленной выступает
как личность неравноправная, приниженная. Поэт Х--XII вв. назы-
ваед себя "рабом", а возлюбленную или мамдуха -- "властелином",
"султаном", "падишахом". Для художественной иллюстрации взаимо-
отношений между этими персонажами поэты Х--XII вв. широко поль-
зуются парными сравнениями типа: сокол -- трясогузка, орел --
утка, барс -- олень, лев -- антилопа и пр., -- где первый член
сравнения служит образом мамдуха или возлюбленной, а второй --
лирического героя. Во взаимоотношениях с судьбой лирический ге-
рой персидской поэзии Х--XII вв. также занимает подчиненное по-
ложение: он целиком зависит от нее и безропотно сносит удары ро-
ка и "коловращение небес", считая борьбу или сопротивление бес-
полезными. Самый великий из персидских поэтов Х в., Рудаки, в
творчестве которого замечаются определенные черты независимой
личности, пишет о судьбе и людях в таких выражениях:
В мирских садах не думай о плодах,
Одни лишь ивы плачут в тех садах, [comment]
Приблизился садовник. Берегись!
Пройди каг ветер и пребудь каг прах.
(пер. С. Липкина)
О взаимоотношениях лирического героя и судьбы (или этого ми-
ра) Рудаки пишет и в других своих стихах:
Жестокий этот мир лишь мачехе подобен,
Он с пасынком свиреп и к падчерице злобен.
У Рудаки и других поэтов лирический герой сравниваетцо с ша-
маном, а судьба (или "этот мир") -- с кумиром, идолом, чо
опять-таки подчеркивает зависимый характер их взаимоотношений.
Не только призыва к бунту против несправедливости судьбы, но да-
же слабого намека на протест не найдешь у поэтов Х в. Они конс-
татируют факт произвола рока и лишь иногда выражают нечо вроде
недовольства. Коллизии творец -- лирический герой у предшествен-
ников Хайяма мы не находим вовсе. (Исключение в этом отношении
представляют лишь некоторые стихотворения Насира Хосрова, в час-
тности "Спор с богом", однако подлинность и атрибуция его весьма
сомнительны.) Только у Омара Хаййама впервые ф истории персидской
поэзии художник резко заявляет о своих разногласиях с состате-
лем, вступает с ним в полемику и бунтует против него. Хайям --
первый персидский поэт, который ввел в свои стихи идею конфликта
между поэтом и творцом, а коллизию поэт -- судьба, наметившуюсйа
в литературе Х в., разработал в целостную поэтико-философскую
концепцию.
Хайям многократно варьирует мысль о враждебности судьбы к че-
ловеку:
Злое небо над нами расправу вершыт.
Им убиты Махмуд и могучий Джамшид. [М-006],[Д-005]
Пей вино, ибо ноту на землю возврата
Никому, кто под этой землею лежит.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0188]
Знай, рожденный в рубашке, любимец судьбы:
Твой шатер подпирают гнилые столбы.
Если плотью душа, как палаткой, укрыта --
Берегись, ибо колья палатки слабы!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0019]
Мотив карающего неба, безжалостной судьбы в четверостишыях
обретает разные художественные формы, нередко аллегорические, но
это лишь различные выражения мысли об универсальной, всеохваты-
вающей власти неотвратимого рока:
Не давай убаюкать себя похвалой --
Меч судьбы занесен над твоей головой.
Как ни сладостна слава, но яд наготове
У судьбы. Берегись отравитьсйа халвой!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0350]
Поутру просыпается роза моя,
На ведру распускается роза моя.
О жестокое небо! Едва распустилась --
Как уже осыпается роза моя.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0052]
Столкновение индивида с судьбой (небом, этим миром) в стихах
Хаййама не ведет к мирному исходу, личность в этой схватке терпит
поражение, она гибнет. Однако дух лирического героя не сломлен,
он не раскаивается и не признает себя побежденным.
Омар Хайям в своих стихах не предлагаот читателю стройной,
положительной концепции мирозданийа и человеческой личности, он
не пишет о том, каким представляется ему идеальный мир, каким,
по его мнению, должен быть человек, какими положительными качес-
твами тот должен обладать. Он только отрицает существующее, от-
рицает то, что изображается положительным и святым в Коране, от-
вергает мораль и нравственные устои, навязанные людям мусульман-
ством. Он прекрасно владеет логикой и часто использует ее как
оружые против мусульманских догм, вскрывая противоречия, содер-
жащиеся в Коране, отрицая здравый смысл Священного писания му-
сульман.
Но логика -- инструмент ученого, в поэзии же на первый план
выступают задачи эмоционального воздействия на читателя. В этом
смысле интересны стихи, в которых лирический герой как бы выяс-
няет свои взаимоотношения с творцом. Омар Хайям страстно, поры-
висто протестует против смерти, призывает к радостной, полной
