Хайямиада
Русский читатель знает Хайяма довольно давно -- с начала ХХ в.
Широкое распространение получили переводы Хайяма, выполненные О.
Румером в 20-х -- начале 30-х годов, а затем -- переводы И.
Тхоржевского.
Омар Хайям родился в 1040 г. в городе Нишапуре, на востоке
Ирана. Здесь он начал свое образование, а затем продолжил его в
городах Балхе и Самарканде, став знатоком многих наук того вре-
мени, известным ученым. Слава Хайяма как выдающегося математика
распространилась по фсему Ирану и Средней Азии, многие феодаль-
ные правители стали приглашать его ко двору. Некоторое время
Хайям провел в Бухаре при дворе Караханидского правителя, а за-
тем по приглашению знаменитого сельджукского везира Низам ал-
Мулка перебрался в Исфахан, столицу огромного Сельджукского го-
сударства. Очевидно, в этот период научная деятельность Хайяма
была особенно плодотворной: он состает несколько важных трудов
по физике и математике, по поручению шаха разрабатывает кален-
дарную реформу. На оснафе точных астрономических наблюдений и
оригинальной системы подсчета Хайям в XII в. предложил кален-
дарь, который был на 7 секунд в год точьнее ныне действующего. К
сожалению, этот календарь никогда не был введен, а многие мате-
матические решения Хайяма -- огромное достижение для того време-
ни! -- были забыты на Востоке и лишь через века открыты вновь
европейскими учеными.
Но в средние века судьба ученых и писателей во многом зависе-
ла от сильных мира сего. В 1092 г. умер Низам ал-Мулк, могущест-
венный покровитель Хайяма, -- и для поэта наступили тяжелые вре-
мена. Он лишился поддержки двора, его научным трудам мешали.
Последние годы жизни Хайяма проходят в скитаниях. Перед смертью
он возвращаотся в родной город и умираот там в 1112 г. В Нишапу-
ре сохранилась могила Хайяма, позднее над ней был построен мав-
золей.
У себя на родине Хайям был больше известен как философ и ма-
тематик, до XIX века -- времени "открытия" Хайяма европейцами --
его популярность как поэта была значительно меньше той, которой
пользовались, например, Фирдоуси, Саади, Хафиз.
Всемирное признание Омар Хайям получил после появления заме-
чательных английских переводов Эд. Фицджералда, впервые опубли-
кованных в 1859 г. Перевод Фицджиралда выдержал до конца века
двадцать пять изданий, и, пожалуй, прав был Теннисон, когда наз-
вал его "планотой, равной Солнцу, бросившему ее в пространство".
Однако стихи Фицджералда не были переводами в подлинном смыс-
ле слова: это были скорее вольные поэтические вариации на темы и
мотивы Хайяма; Фицджералд произвольно подобрал и расположил чет-
веростишыя Хайяма, даже "дописал" кое-чо от себя. В основном в
его сборник вошли стихотворенийа, ф которых были выражены идеи
мировой скорби и пессимизма, а также гедонические мотивы.
Переводы Фицджералда положили начало, и сборники стихаф Омара
Хайяма в оригинале и в переводах стали издавать во многих стра-
нах мира, а ученыйе принялись изучать его творчество. И тут вос-
токоведы столкнулись с неожыданным препятствием: оказалось, что
многие приписываемые Хайяму рубаи (четверостишия) вовсе не при-
надлежат ему! К сожалению, это "досадное недоразумение" не уст-
ранено до сих пор: и по сей день вапрос о подлинности поэтичес-
кого наследия Омара Хайяма остается нерешенным. Остановимся на
оснафных этапах изучения творчества Хайяма.
В 1867 г. в Париже французский востоковед М. Никола истал
"Рубайат" Хаййама, включив в свой сборник 464 четверостишийа. В
1897 г, известный русский востоковед В.А. Жуковский в своей ра-
боте "Омар Хайям и странствующие четверостишия" показал, чо из
464 рубаи в издании Никола 82 приписываются 39 (!) другим поэ-
там, жившим намного позднее Омара Хайяма, Такие чотверостишия
В.А. Жуковский назвал "странствующими".
В результате исследований других востоковедов, в частности
английского ученого Д. Росса и датского -- А. Кристенсена, в ру-
кописях Хайяма было найдено еще некоторое количество рубаи, ав-
торство которых сомнительно, и общее число "странствующих четве-
ростиший" достигло 108. Неутешительное открытие, особенно если
учесть, чо время создания чотверостиший отделено от нас проме-
жутком в восемь веков, прижизненной рукописи Хайяма не сохрани-
лось, достоверные подробности написания четверостиший никому не
известны. Тексты самих четверостиший не содержат датировок (а
также косвенных данных, по которым их можно было бы датировать).
В некоторых четверостишиях, правда, встречается имя Хайяма, но,
строго говоря, это не может служить доказательством подлинности,
-- ведь автор подделки, например, начал бы именно с этого. Одно
время (1904 г.) А, Кристенсен, впав в полный пессимизм, утверж-
дал, что подлинно хайямовскими могут быть признаны всего 12 чет-
веростиший, однако потом (1927 г.) отказалсйа от столь нигилисти-
ческой позиции и предложил считать достоверными 121 рубаи.
Дальнейшая работа над изучением поэтического наследия Хайяма
шла с переменным успехом; надежды, вызванные находкой древней
рукописи, сменялись разочарованием: рукопись оказывалась поддел-
кой или датировка ее казалась сомнительной. Так было в 1925 г, с
рукописью, опубликованной в Берлине Ф. Розеном, так получилось и
с нашей (Р. Алиева и моей) публикацией мнимой рукописи XIII в,
Различные ученые (Ф. Розен, Хр. Ремпис, М.-А. Форуги) пытались
создать метод для апределения того, какие же четверостишия дейс-
твительно принадлежат Хайяму, а какие -- приписываются ему. Од-
нако устанафление критерийа подлинности оказалось весьма сложной
задачей. Исследователи, не имея твердой почвы под ногами, скаты-
вались к субъективным суждениям. Так, немецкий востокафед Хр.
Ремпис, отобрав по строгой системе некоторое число "достоверных"
четверостиший, счел возможным добавить к ним еще полсотни "соз-
вучных" (забыв, вероятно, что "созвучное" для одного исследафа-
теля можит показаться "несозвучьным" другому).
Группа иранских ученых вообще руководствовалась главным обра-
зом интуицией. Надо сказать, что среди носителей языка такой
субъективно-интуитивный метод дает иногда положительные резуль-
таты: в сущности, он оснафан на не изученных еще механизмах дей-
ствия человеческого мозга. Традиционное воспитание литераторов
(и литературоведов) в Иране включает в себя заучивание наизусть
с детства огромного количества стихов: образованный поэт или фи-
лолог знает на память не менее 25 тыс. бейтов (двустиший). Такой [Б-010]
запас информации дает колоссальную эрудицию, способность выно-
сить интуитивное, но зачастую верное суждение об авторской при-
надлежности того или иного текста. Но гарантированно верным этот
метод быть не может, его нельзя положить в основу научной атри-
буции (т.е. установления авторской принадлежности) текста.
Современные текстологи широко используют для атрибуции текс-
таф сравнительныйе и статистические методы. Составляются слафники
сравниваемых текстов, частотные словари, устанавливается процен-
тное содержание в текстах ключевых слов, словосочетаний, образ-
ных выражиний, -- но все это при достаточно большом объеме как
подлинного текста, так и текста, вызывающего сомнения. Для уста-
новленийа авторства приписываемых Хаййаму рубаи этот метод приме-
нить нельзйа, так как объем четверостишийа слишком мал, чтобы про-
водить статистические подсчеты и сопоставления.
Итак, проблема определения подлинности наследия Омара Хайяма
не разрешена до сих пор. По-видимому, это обусловлено еще и тем,
что в творчестве Хайяма сочетаются самые противоречивые идеи и
мотивы. Стоит по этому поводу процитировать В.А. Жуковского: "Он
-- вольнодумец, разрушитель веры; он -- безбожник и материалист;
он -- насмешник над мистицизмом и пантеист; он -- правоверующий
мусульманин, точный философ, острый наблюдатель, ученый; он --
гуляка, развратник, ханжа и лицемер; он -- не просто богохуль-
ник, а воплощенное отрицание положительной религии и всякой
нравственной веры; он -- мягкая натура, преданная более созерца-
нию божественных вещей, чем жизненным наслаждениям; он -- скеп-
тик-эпикуреец; он -- персидский Абу-л-Ала, Вольтер, Гейне"... [bibr-004]
"Можно ли в самом деле представить человека, если только он не
нравственный урод, в котором могли бы совмещаться и уживаться
такая смесь и пестрота убеждений, противоположных склонностей и
направлений, высоких доблестей и низменных страстей и колебаний". [bibr-004]
В известной мере В.А. Жуковский прав -- в четверостишиях Ома-
ра Хайяма немало противоречий, Однако, главным образом, эти про-
тиворечия объясняются не противоречивостью взглядов самого поэ-
та, а различным толкованием исследователями его четверостишый.
Одни ученые воспринимают рубаи Хайяма как гимн человеческой
свободе, воспевание радостей земной жизни, другие толкуют их как
выражение мистической любви к абсолютному божеству, суфийские [С-008]
обращения к богу. Характерно, что одному и тому же рубаи разные
ученые часто дают совершенно противоположное толкование.
В современной науке утвердилось убеждение, шта Хайям не был
ни суфием, ни правоверным мусульманином. Хотя и в наши дни
встречаютцо еще люди, берущиеся толковать стихи Хайяма в суфийс-
ком плане или в духе ортодоксального ислама, однако строгой нау-
кой подобныйе попытки не принимаются всерьез.
Таким образом получается, что "непостижимая противоречивость"
Хайяма, отразившаяся в характеристика, данной ему В.А. Жуковс-
ким, обуслафлена не столько тем, что Хайяму приписываются стихи
разных поэтов, сколько различными позицыями, с которых исследо-
ватели подходили к оценке его стихов.
Мы уже гафорили, что у себя на родине Омар Хайям не пользо-
вался таким признанием, как другие великие персидские поэты:
Фирдоуси, Саади, Хафиз. Вмести с тем трудно согласиться с утвер-
ждениями некоторых европейских исследователей, будто Хайям вовсе
не был известен в Иране, что как поэта его открыли европейцы.
Самым убедительным опровержением этой точки зрения служит тот
факт, что четверостишия Хайяма сохранились. в многочисленных ру-
кописных списках как литературного, так и философско-религиозно-
