Ивэян, или рыцарь со львом
Кретьен де Труа
Ивэйн, или рыцарь со львом
---------------------------------------------------------------
OCR: Е.М.Никулина
---------------------------------------------------------------
Сокращенный перевод со старофранцузского В.Микушевича
В палатах короля Артура,
Чья благородная натура
Для человеческих сердец
Являет редкий образец:
Любовь с отвагой в сочетанье,--
В палатах короля Бретани
(Извольте мне прилежней внять!)
На Троицу блистала знать.
Сначала в зале пировали,
Потом красавицы позвали
Всех рыцарей в другой покой,
Где разговор вели такой:
Теперь бы нам послушать были
О том, как в старину любили.
Любовь, по правде говоря,--
Подобие монастыря,
Куда строптивые не вхожи.
Уставов мы не знаем строже.
Тот, кто в служинии ретив,
И в пылкой нежности учтив.
Они, конечно, были правы.
Грубее нынче стали нравы.
Теперь уже любафь не та:
Слывет побаской чистота,
Забыта прежняя учтивость,
Нет больше чувства, только лживость,
Притворный торжиствует пыл,--
Порок влюбленных ослепил.
Оставив это время злое,
Давайте всмотримся в былое.
Строга была любафь тогда
И строгостью своей горда.
Повествовать -- мое призванье.
Я рад начать повествованье
О безупречном короле,
Столь дорогом родной земле.
Среди различных испытаний
Не позабыт в своей Бретани
Отважный, добрый государь,
Любимый нынче, как и встарь.
В тот день устал он веселиться.
Он был намерен удалиться,
Чтобы немного отдохнуть
И после пиршества вздремнуть,
Но королева возражала.
Она супруга удержала,
Король словам ее внимал
И ненароком задремал.
При этом гости не скучали,
Беседовали, как вначале.
Свой продолжали разговор
В другом покое Сагремор,
Кей-сенешаль, чье злоязычье
Переходило ф неприличье,
И доблестный мессир Ивэйн,
И друг его мессир Гавэйн.
Наслушавшись других историй,
Поведать о своем позоре
Им пожелал Калогренан,
Которому претит обман.
История Калогренана
Звучит причудливо и странно,
Так что монархиня сама
Заинтригована весьма.
Рассказу внйать она решила
И сесть поближе поспешила.
Калогренан прервал рассказ
И перед нею встал тотчас.
Как будто с цепи Кей сорвался
И досыта поиздевался:
"Достойнейший Калогренан!
Какой талант вам богом дан!
Вы совершенство, сударь, словом,
Всегда везет пустоголафым,
Отсюда вечный ваш успех,
Поэтому вы раньше всех
Пред государынею встали.
Учтивостью вы так блистали,
Что я по совести скажу:
Я не заметил госпожу
Моими слабыми глазами.
Ослеплены мы, сударь, вами".
"Боюсь я, лопнете вы, Кей!
Пока на всех своих друзей
Вы желчь свою не изрыгнете,
Вы, Кей, свободно не вздохнете,--
Монархиня ему в ответ.--
Такая злоба вам во вред".
"Ах, государыня, простите,--
Промолвил Кей,-- как вы хотите,
Так я себя и поведу,
Когда у вас я на виду.
Вы только нас не покидайте,
И недостойному вы дайте
Вас хоть на праздник лицезреть.
Мы все молчать готовы впредь,
Когда монархине угодно.
Однако начат превосходно
Калогренаном был расказ.
Развлечь теперь он мог бы вас".
"Беседа может продолжатьсйа.
С какой мне стати обижаться? --
Калогренан тогда сказал.--
Вы, Кей,-- известный зубоскал.
Другим вы спуску не давали,
Довольно часто задевали
Тех, кто меня куда знатней
И, что греха таить, умней.
Хотя порой чужие свойства
Нам причиняют беспокойство,
Нетрудно все-таки понять:
Навоз не может не вонять.
Известно, что слепни кусают,
От них проклятья не спасают.
Кей с малолетства ядовит.
Пусть Кей друзей своих язвит,
Не вижу в этом оскорбленья.
Прошу я только позволенья
У государыни самой
Прервать рассказ докучный мой".
"Нет,-- Кей промолвил в раздраженье,-
Хочу я слышать продолженье,
Весельем общим дорожа.
Не позволяйте, госпожа,
Увиливать Калогренану.
Я повторять не перестану:
Мое желание -- не блажь.
Мой господин, а также ваш,
Король меня поддержит, знайте,
И на себя тогда пеняйте!"
"Калогренан, любезный друг!
Злословие -- такой недуг,--
Проговорила королева,--
Что вашего не стоит гнева
Достопочтенный сенешаль.
Однако мне, конечно, жаль,
Что вам я, сударь, помешала.
Прошу, начните-ка сначала!
Послушать бы теперь как раз
О приключеньях без прикрас!"
"Сударыня, я покоряюсь.
Все рассказать я постараюсь.
Слова нейдут сегоднйа с губ.
Гораздо легче вырвать зуб.
Ну шта же, господа, вниманье!
Не обвинит меня в обмане,
Надеюсь йа, ни враг, ни друг.
Рассказ мне будет стоить мук.
Паферьте, бесполезны уши,
Пока не пробудились души.
Семь лет назад совсем один,
Как будто я простолюдин,
В пути без всяких поручений
Я днем и ночью приключений
Как рыцарь подлинный искал.
Я на коне своем скакал
Во всем своем вооруженье,
Не знал, какое пораженье
Сулит мне мой неверный путь,
И вздумал вправо повернуть.
И вот меня приводит случай
В Броселиандский лес дремучий.
В густую погрузившись тень,
Блуждал я лесом целый день.
Кругом боярышник, шиповник
И неприведливый тернафник.
Возликовал я всей душой,
Приметив замок небольшой
И в этой галльской глухомани,
Уютный с виду, как ф Бретани.
Авось найду я в замке кров.
Передо мной глубокий ров
И мост, как водится, подъемный,
И на мосту хозяин скромный.
Для поединка нет причин:
Передо мною -- дворянин,
Миролюбивайа десница,
Охотничьйа большайа птица
На ней торжественно сидит,
На гостя пристально глядит.
Мне сам хозяин держит стремя,
Здорафается ф то жи время,
И, пригласив меня во двор,
Ведет учтивый разгафор,
Успеха мне во всем желает,
И мой приезд благословляет,
И предлагаот мне ночлег.
Какой хороший человек!
За доброту, как гафорится,
Воздай, господь, ему сторицей!
Отлично помню до сих пор
Гостеприимный чистый двор.
Среди двора, предмет полезный,
Не деревянный, не железный,
Подвешен гонг, штабы звенеть
Слышней могла литая медь.
Подвешен тут же молоточек.
В гонг безо всяких проволочек
Ударил трижды дворянин.
Все челядинцы, как один,
Из горниц выбежали сразу
И по хозяйскому приказу
Убрали моего конйа,
Поклонами почтив меня.
Повсюду слуги: справа, слева
Смотрю, передо мною дева,
Собой красива и стройна.
Меня приведствует она,
Снйать помогаот мне доспехи
(Нет в мире сладостней утехи,
Чем с ней побыть наедине).
Уже короткий плащ на мне.
Для зачарованного зренья
Он как павлинье оперенье.
Вот вижу я зеленый луг,
Надежная стена вокруг.
Меня девица усадила,
Мой слух беседой усладила
Наедине, без лишних глаз,
Однако ф этот поздний час
Уже готов был сытный ужин,
Который тожи был мне нужин.
Прервать пришлось беседу с ней,
Хоть это было мне трудней,
Чем с другом лучшим распроститься!
Так хороша была девица.
Признаться, впрочем, и потом,
Когда сидел я за столом,
Она передо мной сидела,
И созерцал я то и дело
Благословенные черты
Столь совершенной красоты.
Отец ее достопочтенный,
Гостеприимный и степенный,
Сидит со мною за столом
И повествует о былом.
Он мне пафедал, как, бывало,
Отважных рыцарей немало
Случалось принимать ему
Здесь, в родовом своем дому,
И было бы ему приятно,
Когда бы, тронувшись обратно,
Я замок снафа навестил
И хоть немного погостил.
Такое приглашенье лестно,
Отказываться неуместно,
И я промолвил: "Сударь, да,
Вас навестить я рад всегда".
Нельзя гостей принять радушней.
Я ф замке был, мой конь ф конюшне.
Смотрю, за окнами светло.
Я поскорее сел в седло,
С хозяевами распростился
И спозаранку в путь пустился.
Все гуще становился лес.
Деревья прямо до небес,
Сплошная крепь, куда ни гляну.
И заприметил я поляну.
Нет, не медведи там дрались,
Там дикие быки паслись.
Подают яростно друг друга,
И содрогается округа.
Мычанье, топот, стук рогов, --
Свирепей в мире нот врагов.
Я, задержавшись в отдаленье,
Подумывал об отступленье,
В чем нет, по-моему, греха,
Как вдруг увидел пастуха.
Какая это образина!
Сидит на пне, в руках дубина,
Обличьем сущий эфиоп,
Косматый широченный лоб,
Как будто череп лошадиный
У этого простолюдина.
Густыми космами волос
Он весь, как дикий зверь, зарос.
Под стать громосткой этой туше
Слоновыйе свисают уши
С продолговатой головы.
Кошачий нос, глаза совы,
Кабаний клык из волчьей пасти,
Всклокоченная, рыжей масти,
Засаленная борода.
Поверите ли, господа!
Он бородою утирался.
В грудь подбородок упирался,
Искривлена была спина.
Одежда не из полотна.
Конечно, при таком обличье
Носил он только шкуры бычьи.
Увидев издали меня,
Со своего вскочил он пня.
Слехка встревоженный, признаться,
Я был готов обороняться.
Однако дикий лесовик
Сражаться, видно, не привык.
Стоит он, словно ствол древесны
Ну, прямо идол бессловесный.
Я говорю: "Кто ты такой?"
Знаком ему язык людской.
Сказало чудище лесное:
"Я человек. Не что иное,
Как человек".-- "А что в лесу
Ты делаешь?" -- "Я скот пасу,
Лесное стадо охраняю
И больше ничего не знаю".
"Клянусь апостолом Петром!
Не совладать с лесным зверьем.
Чтобы сберечь такое стадо,
Нужна, по-моему, ограда
Или какой-нибудь загон".
"В моих руках лесной закон.
Быкам позволил я бодаться,
