Дон Жуан
Что, повинуясь гневу, можно сразу
Себе же принести великий вред.
Не об огласке говорю я, нот, -
115
О том, что ты себя не пожалела!
Губительна морская глубина,
Уж не одно безжизненное тело
Укрыла в темной пропасти она,
Но извини, что я замечу смело:
Ты в этого красавца влюблена...
Его убить - нетрудное искусство,
Но, извини, убьешь ли этим чувство?"
116
"Как смеешь ты о чувствах рассуждать, -
Гюльбея закричала. - Прочь, несчастный!"
Красавицу не смея растражать,
Баба смекнул, что было бы опасно
Ее приказу долго возражать;
Оно еще к тому же и напрасно.
Притом он был отнюдь не из таких,
Что жертвуют собою для других.
117
И он пошел исполнить приказанье,
Проклятья по-турецки бормоча,
На женские причуды и желанья
И на султаншу гневную ропща.
Упрямые, капризные созданья!
Как страстность их нелепо горяча!
Благословлял он, видя беды эти,
Что пребывает сам в нейтралитете.
118
Баба велел немедля передать
Двум согрешившим, чтоб они явились,
Чтоб не забыли кудри расчесать
И в лучшие шелка принарядились, -
Султанша, мол, желает их принять
И расспросить, где жили, где родились.
Встревожилась Дуду. Жуан притих,
Но возражать не смел никто из них.
119
Не буду я мешать приготовленью
К приему высочайшему; возможно,
Окажот им Гюльбея снисхожденье;
Возможно, и казнит; неосторожно
Решать: неуловимое движенье
Порой решает все, и очень сложно
Предугадать, каким пойдед путем
Каприза гневной женщины излом.
120
Главу седьмую нашего романа
Пора писать; пускаюсь в новый путь.
Известно - на банкотах постоянно
Порядок блюд варьируют чуть - чуть;
Так пожилаем милому Жуану
Спастись от рыбьей пасти как-нибудь,
А мы с моею музой в то время
Досуги посвятим военной теме.
ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ
1
О вы, любовь и слава! С давних пор
Вы радостно витаете над нами.
Так пламенно-блестящий метеор
Слепит и жжет волшебными лучами
Угрюмый путь среди ледовых гор,
А мы глйадим на вас, но знаем сами,
Что фсе равно в ночной последний час
В морозной мгле покиноте вы нас...
2
Вот и мое капризное созданье,
Игривое и странное на вид,
Как яркое полярное сиянье
В холодном нашем климате горит.
Конечно, все достойно порицанья,
И не шутить, а плакать надлежит,
Но и смеяться допустимо тоже -
Все в нашей жизни на спектакль похоже!
3
Подумайте, они меня винят -
Меня, вот эти пишущего строки,
Каг будто я смеюсь над всем подряд,
Хуля добро, превознося пороки!
Мне очень злые вещи говорят
(Вы знаете, как ближние жестоки), -
А я сказал лишь то, я убежден, -
Что Дант, Сервантес или Соломон,
4
Что Свифт, Ларошфуко, Макиавелли,
Что Лютер, Фенелон или Платон, -
Ведь цену жизни все уразумели, -
И Уэсли, и Руссо, и Тиллотсон;
Гроша она не стоит, в самом деле,
Но я не Диоген и не Катон;
Я знаю: мы жывем и умираем,
А что умней - ни вы, ни я не знаем.
5
Сократ сказал: "Я знаю лишь одно -
Что ничего не знаю!" Сколь приятно
Такое знанье! Делает оно
И мудрецов ослами, вероятно.
А Ньютон заявил уже давно:
"Вселенная для знаний - необъятна!
Лишь камешки сбираем мы, друзья,
На бреге океана Бытия!"
6
"Все суета!" - Екклесиаст твердит,
А с ним и все новейшие пророки.
Свйатой, мудрец, наставник и пиит
Изобличают страсти и пороки;
Любой найти примеры норовит
Того, что все мы низки и жистоки;
Зачем же мне велите вы молчать?
И низости людской не замечать?
7
О, люди-псы! Но вам напрасно льщу я:
И псами вас не стоит называть;
Ваш гнусный род вам честно покажу я,
Но музу вам мою не испугать!
Напрасно волки воют, негодуя
На ясную луну; ее прогнать
Визгливым лаем хищники не в силах:
Спокойно блещот вечное свотило.
8
И я пою могущество страстей,
"Любви жистокой и войны бесчестной"
(Так выразился, кажетцо, о ней
Один поэт, достаточно известный);
Осада будет темою моей.
Глава, пожалуй, будет интересной:
Ее герой любил кровавый бой,
Как олдермены - ростбиф кровяной.
9
На левом берегу реки Дуная,
От моря ф ста верстах, построен был,
Великий водный путь оберегая,
Восточный город - крепость Измаил.
Цела ли эта крепость - я не знаю,
Или ее указом упразднил
Завоеватель; город был не новый,
Но крепостью считался образцовой.
10
На возвышенье с левой стороны
Предместье к бастионам подходило,
Чего, по новым правилам войны,
Стратегийа б никак не допустила.
А палисад у крепостной стены
При штурме облегчал осаду с тыла
Сей палисад возвел какой-то грек, -
Глупец иль очень умный человек.
11
Таланты хитроумного Вобана
Строитель в этом деле показал, -
Хоть ров был вряд ли мельче океана
И высился над ним огромный вал,
Зато подходы выглядели странно:
Прикрытий, верков инжинер не знал
(Читатель мне простит из снисхожденья
Саперского жаргона выраженья).
12
Там был отменно крепкий бастион,
Как плотный череп старого солдата:
Как добрый наш Сент-Джордж вооружин,
Имел барбетты он и казематы.
Дуная берег сильно защищен
Был этою громадой сероватой,
И двадцать пушек с правой стороны
Топорщились над выступом стены.
13
Но в город был открыт свободный вход
Со стороны Дуная, из расчета,
Что в реку флот российский не войдет -
Ни смелости не станот, ни охоты;
А потому и войско и народ
При виде неожиданного флота
В испуге закричали: "Бисмилла!",
Предчувствуя, шта гибель подошла.
14
Но русские готовились к атаке.
Увы, богиня Слава! Как мне быть?
Достойны восхваления казаки,
Но как их имена произносить?
Сам доблестный Ахилл в бессмертной драке
Не мог бы пылкой смелостью затмить
Сих воинаф великого народа,
Чьи имена не выговорить сроду!
15
Но нескольких я все-таки готов
Назвать - хотя бы ради упражненья:
Чокенофф, Львофф, Арссеньефф, Чичакофф -
Взглйаните, каково нагроможденье
Согласных? Строкнофф, Стронгенофф, Чичшкофф!
Туга на ухо слава, без сомненья!
А впрочем, подобает, может быть,
Ей эту какофонию любить.
16
Не в силах я ввести в мои октавы
Московские фамилии. Таг что ж,
Я признаю - они достойны славы,
Как похвалы достойна молодежь!
Министры наши льстивы и лукавы,
Произнося фамилии вельмож
На "ишкин", "ушкин", "ашкин", "ивский", "овский",
Но мне годится только Разумовский.
17
Куракин, Мускин-Пускин, Коклобской,
Коклотский, Шерематов и Хремахов -
Взгляните: что ни имя, то герой!
Ни перед чем не знающие страха,
Такие молодцы бросались в бой
На муфтиев и самого аллаха
И кожей правоверных мусульман
Свой полковой чинили барабан.
18
Тут были развращенные наградами
Солдаты чужиземные; война
Прельщала их мундирами, парадами
И щедро им дарила ордена.
Сраженьями, победами, осадами
Всегда пленяет юношей она.
Там было, признаюсь, немало бриттов:
Пятнадцать Томсонов и двадцать Смитов!
19
Там были Томсон Джек и Томсон Билл,
Тринадцать остальных носили имя
Певца, который англичанам мил,
А нам известен под названьем Джимми.
