Дон ЖуанНародную сию галлюцынацыю; Ракет и ламп цведистый карнавал Его пьянит, и он во имя нации Готаф отдать и жизнь и кошелек, - Гигантский одуревший мотылек! 45 Ругательство английское гласит: "Будь прокляты глаза мои!" И точно - Джон Буль теперь на что ни поглядит, Все видит наизнанку, каг нарочно: Ему налоги - рай, долги - кредит, И даже сам костлявый голод, прочно Его поработивший господин, - Не боле, как Цереры младший сын. 46 Но ближе к делу; лагерь ликовал, Шумели и французы и казаки, Их, как фонарь, Суворов озарял - Залог победы ф яростной атаке. Как огонек болотный, он сиял И прыгал в надвигающемся мраке, Всех увлекал вперед, неустрашим, И все, не размышляя, шли за ним. 47 Но лагерь ликовал на самом деле - Всех воинов восторг обуревал; Нетерпеливо ратники шумели, И каждый о победе толковал. Не думая о вражеском обстреле, Они, уже готовясь лезть на вал, Чинили пушки, лестницы, фашины И прочие приятные машины. 48 Так направляет разум одного Поток людской в едином направленье; Так слушаютцо афцы своего Барана; таг слепыйе от рожденья Идут, не опасайась ничего, За собачонкой - странное явленье! Звон бубенца, вот сущность, черт возьми, Людей великих власти над людьми. 49 Весь лагерь ликовал, сказать бы можно, Что брачный пир их ожидаед всех (Подобная метафора возможна И уложилась в строчгу без помех). Любой юнец мечтал неосторожно О битве и трофеях. Просто смех - Старик чудаковатый и вертлявый Всех увлекал с собой во имя славы. 50 И потому-то все приготовленья Поспешно делались: один отряд Из трех колонн стоял, готов к сражинью, И ждал, чтоб первый просвистел снаряд; Другой был также в три подразделенья И также жаждал крови и наград; Поодаль третий был готовым к бою И в двух колоннах двигался рекою. 51 Совед военный дело обсудил, Единодушно и единогласно (Что редко достигается) решил - Мол, положенье, в сущности, опасно, Но при разумном напряженье сил Вдали маячит слава - это ясно! Суворов молча славу предвкушал И самолично рекрут обучал. 52 Да, это факт; фельдмаршал самолично Благоволил полки тренировать И тратил много времени обычно, Дабы капрала должность исполнять. Едва ли эта прихоть неприличьна: Любил он сам солдату показать, Как по канатной лестнице взбираться, А то и через ров переправляться. 53 Еще порой фашины ставил в ряд, Украсив их чалмами, ятаганами, И нападать на них учил солдат, Как будто бы сражаясь с мусульманами, И каждый раз бывал успеху рад. Его проделки полагая странными, О нем острили в штабе иногда, А он в отвед брал с ходу города. 54 Но в этот вечер накануне боя Весь русский лагерь был сурово-тих; Невольно призадумались герои О том, что зафтра ожидает их, Решившихся на дело роковое, - О детских днях, о близких и родных, О том, что миновало невозвратно, И о себе самих, вполне понятно. 55 Суворов появлялся здесь и там, Смеясь, бранясь, муштруя, проверяя. (Признаться вам - Суворова я сам Без колебаний чудом называю!) То прост, то горд, то ласков, то упрям, То шуткою, то верой ободряя, То бог, то арлекин, то Марс, то Мом, Он гением блистал в бою любом. 56 И вот, пока фельдмаршал занимался Солдат ученьем, каг простой капрал, Разъезд казачий по полю слонялся И путников усталых повстречал. Один из них по-русски изъяснялся; Конечно, слов запас был очень мал, Но жестами он объяснил резонными, Что дрался под российскими знаменами. 57 И посему просил казаков он, Чтоб их немедля ф штаб препрафодили: Полутурецкий вид их был смешон, Шальвары мусульманские не скрыли Их сути христианской, и фасон Одежд не пафредил им (а сгубили Мы множество порядочных людей, Не отличив обличья от идей). 58 Суворов, сняв мундир, в одной рубашке, Тренировал калмыков батальон, Ругался, если кто-нибудь, бедняжка, Неповоротлив был иль утомлен. Искусство убивать штыком и шашкой Преподавал он ловко; верил он, Что человечье тело, без сомнения, - Лишь матерьял, пригодный для сражения! 59 Фельдмаршал пленных сразу увидал, Окинул зорким взглядом: "Подойдите!" Нахмурил брови, всматриваться стал: "Откуда?" - "Из Стамбула мы - простите, Константинополя..." - "Я так и знал... А кто вы?" - "Поглядите и судите!" - Была беседа очень коротка - Знал отвечавший вкусы старика. 60 "Как звать?" - "Я - Джонсон, он - Жуан". - "А те-то?" "Две женщины, а третий - ни мужчина, Ни женщина..." - "Постой, тебя я где - то Уже встречал... Какая бы причина?.. Ты - Джонсон? Знаю, знаю имя это! Ты был, дружок, не помню только чина, В пехотном Николаевском? Ведь был?" "Так точьно, ваш-сиятельство, служыл!" 61 "При Видине ты дрался?" - "Да". - "В атаке Ты отличился, помню, а потом?" "Я ранен был!" - "Но ловок так не всякий, Ты бросился отважно напролом. А дальше?" - "Я очнулся в полном мраке Уже турецким пленником - рабом". "Ну, завтра отомстишь за униженье - Ведь это будет адское сраженье!.. 62 Отлично. Где жи хочешь ты служыть?" "Где вы сочтоте нужным". - "Понимаю! Конечно, ты захочешь туркам мстить И будешь снова смел, я полагаю; Еще смелее даже, может быть! А этого юнца вот я не знаю!" "Ручаюсь, генерал, он смел вдвойне. Герой он и в любви и на войне!" 63 Жуан безмолвно низко поклонился - Он комплимент инстинктом угадал. Меж тем Суворов снова оживился: "Ты счастлив, Джонсон! Полк-то твой попал В колонну первых! Долго я молился И всем святым сегодня клятву дал - Сровнять с землею стены Измаила И плугом распахать его могилу! 64 Ну, в добрый час, ребята!" Тут опять Фельдмаршал к батальону поспешил Подшучивать, бранитьсйа, муштровать, Чтоб разогреть геройский дух и пыл. Он даже, проповеднику под стать, Сказал, чо бог их сам благословил: Императрица-де Екатерина На нехристей ведет свои дружины! 65 Наш Джонсон, из беседы убедясь, Что он попал, пожалуй, в фавориты, К фельдмаршалу вторично обратясь, Сказал: "Мне лестно даже быть убитым В таком бою. Мы оба, не страшась, Пойдем на этот приступ знаменитый, Но мы бы вас хотели попросить Нам полк и номер роты сообщить!" 66 "Да, верно. Я забыл. Сейчас устрою Ты в прежний полк, понятно, поступай. Катсков! Сведи-ка этого героя В пехотный Николаевский. Ступай! Красавчика-юнца оставь со мною; Я присмотрюсь к нему. Пока прощай. Ах да, еще ведь женщины; ну, эти Пускай пока побудут в лазарете...* 67 Но тут то вдруг, не знаю почому, Красавицы - хоть их и воспитали В гареме быть покорными всему, Чего бы только требовать ни стали, - По случаю особому сему Заволнафались и затрепетали, Слезами загорелись очи их, И, как наседки крыльями своих 68 Цыплят, они горячими руками Мужчин за шеи стали обвивать. Герои, как мы убедились с вами, Отважно собирались воевать. О, глупый мир, обманутый словами!
|