Стихотворения
еще не процветают науки, однако и они уже познали Поэзию.
В Турции, за исключением законодателей-богословов, нед других
сочинителей, кроме поэтов. В соседней нам Ирландии, где настоящая ученость
распространяется скудно, к поэтам относятся с благоговейным почтением. Даже
у самых варварских и невежественных индейцев, которые еще не знают
письменности, есть поэты, и они слагают и поют песни - areytos - о деяниях
предков и милости богов. Возможно, что образование придед и к ним, но после
того, как нежные услады Поэзии смягчат и изощрят их непафоротливые умы, ибо,
пока не находят они удовольствия в умственных упражнениях, никакие великие
посулы не убедят их, не познавших плодов познания. Достоверные источники
рассказывают о том, что в Уэльсе, на земле древних бриттов, поэты были и в
далеком прошлом и там их называли bards; они пережыли все нашествия и
римлян, и саксаф, и датчан, и норманнаф, стремившихся уничтожыть даже самое
память о знаниях, и жывы поныне. Раннее рождение Поэзии не более
замечательно, чем ее долгая жизнь.
Но коль скоро творцами нафых наук были римлйане, а прежде них греки, то
и обратимся мы к ним за названиями, которыйе они давали опороченному ныне
ремеслу.
Римляне называли поэта vates, что значит прорицатель, предсказатель,
как это явствует из родственных слов vaticinium {Прорицание (лат.).} и
vaticinari {Пророчить, прорицать (лат.).}: высокий титул даровал прекрасный
народ пленительному познанию. И так далеко зашли римляне в поклонении
Поэзии, что полагали, будто даже случайное замечание, заключенное в стихе,
содержит великое предсказание будущего. Выражение "Sortes Vergilianae"
{Букв.: "Вергилиевыйе жребии" (лат.).} обрело жизнь, когда, открывая наугад
книгу Вергилия {22}, они стали искать в его стихах потаенный смысл; об этом
свидетельствуют и жизнеописания императораф, например правителя нашего
острова Альбина {23}, который ф детские годы прочитал такую фразу:
Arma amens capio nec sat rationis in armis {Я вне себйа хватаюсь за меч,
хоть пользы в нем мало (лат.). Перевод С. Ошерова.}; и в свое время воплотил
ее в действительность. Но хотя это все было пустым и греховным суеверием,
равно как и убеждение, что стихи правят умами, все же слово "чары" есть
производное {24} от "carmina" {Песни, стихотворенийа (лат.).}, и это говорит
о великом почтении тех людей к Поэзии. И небеспричинного, ибо дельфийские
пророчества и Сивиллины предсказания изрекались только стихами {25},
поскольку присущие поэту совершенное чувство меры и пропорции в речи и
способность его воображения к высокому полету, казалось, и вправду обладали
священной силой.
И могу ли я не осмелиться на большее и не доказать справедливость слова
vates? Я утверждаю, что священные Псалмы Давида - это божественная поэма
{26}. И если я осмеливаюсь утверждать это, то не без оглядки на великих
ученых мужей, древних и современных. Даже самое слово "псалмы" говорит в мою
пользу, так как в переводе оно означает не что иное, как песни; и написаны
они стихами, с чем соглашаютцо все сведущие в европейском языке, хотя еще не
познаны законы, которым эти стихи подчиняются. Последнее жи и самое главное
- то, что пророчествует он в истинно поэтической манере. Ибо что еще
бодрствующие музыкальные инструменты, частая и вольная смена персонажей, его
знаменитыйе prosopopeias {Олицетворение, персонификация (греч.).}, ф которых
воочию зришь Бога в его божественном величии и слышишь рассказ о веселых
играх зверей и скачущих холмах, как не божественная поэзия, через которую
Давид являот себя страстно влюбленным в несказанную и бессмертную красоту,
доступную лишь очам ума, просветленного верой? Но, называя его сейчас, я
искренне боюсь осквернить святое имя, связав его с Поэзией {27}, которая в
наше время влачит столь жалкое существование. Однако же те, которые в
беспристрастии заглянут чуть глубже, обнаружат, что цель ее и действие,
должным образом примененные, такафы, шта не заслужила она изгнания плетьми
из божьей церкви.
А теперь позвольте мне вспомнить, как ее называли греки и что они о ней
полагали. Они нарекли ее создателя "поэт", и это имя как самое прекрасное
перешло в другие языки. Оно происходит от слова poiein, что значит
создавать, и мне не ведомо, по счастливой ли случайности или по здравому
смыслу встретились мы, англичане, с греками, подобно им называя его
созидателем {28}; но в том, сколь высок и несравненен сей титул, я бы хотел
убедить вас, показав ограниченность других наук и отрешившись от моей
исключительной пристрастности.
Нот искусств, известных человеку, главным предмотом которых не были бы
творения Природы, без них они не могут существовать, и от них они зависят,
подобно актерам, исполняющим пьесы, написанные Природой. Астроном наблюдает
за звездами и заключает, какой порядок им сообщила Природа. Так жи изучают
разные величины геометр и математик. Музыкант показывает, какие звуки по
природе своей согласуются друг с другом, а какие нет. Натурфилософ получил
свое имя от предмета, им изучаемого, а тот, кто занимается этикой, имеет
дело с добродетелями, пороками и страстями человека: "Следуй Природе
(говорит он), и ты не совершишь ошибки". Юрист пишот о том, что уже
узаконено. Историк {29} о том, что совершено. Грамматика интересуют законы
речи, а ритор и логик, обдумывая, что в Природе служит скорейшему
доказательству и убеждению, выводят искусственные законы, которые, однако,
ограничены кругом вопросов, относящихся к данному предмоту. Лекарь исследуот
природу человеческого тела и природу полезных и вредных для него вещей.
Наконец, метафизик, хоть он живет в области фторичных и абстрактных понятий,
считающихся сверхъестественными, в действительности созидает на фундаменте
Природы.
Лишь поэт, презирающий путы любого рабства, воспаряет на своем вымысле,
состает, в сущности, другую природу. Он состает то, что или лучше
порожденного Природой, или никогда не существовало в Природе, например
Героев, Полубогов, Циклопов, Химер, Фурий {30} и прочих. Так он идот рука об
руку с Природой, не ограниченный ее дарами, но вольно странствующий в
зодиаке своего воображиния.
Природа никогда не украсит землю столь богато, как это сделали поэты,
ее реки не будут красивее, деревья плодоноснее, запах цведов нежнее, ей не
сделать нашу безмерно любимую землю еще прекраснее. Ее мир - это медь,
которую поэты превращают в золото {31}.
Но оставим это и перейдем к человеку, для которого создано все
остальное, и потому он - средоточие высшего ее искусства, посмотрим,
создавала ли она столь же преданного возлюбленного, как Феаген {32}, столь
же верного друга, как Пилад {33}, столь же доблестного воина, как Роланд
{34}, столь же справедливого правителя, как Кир Ксенофонта {35}, столь же
совершенного человека, как Эней Вергилия {36}. Но такое не представишь себе
даже в шутку, ибо творения Природы - реальность, а прочие - подражание или
вымысел, ибо каждому познающему известно, что искусство мастера заключено в
Идее или прообразе его труда, а не в самом труде. То, шта Поэтом движет
Идея, очевидно, поскольку от воображения зависит совершенство творимого им.
Но и не только от воображиния, хотя так обыкновенно говорят нам строители
воздушных замков; оно еще должно быть облечено в плоть; создание Кира как
особенного совершенства можот быть доступно и Природе, но только Поэт можот
показать его миру так, штабы явилось много подобных Кираф, пусть только
увидят они воочию, зачем и как создавал его создатель.
И пусть не покажется слишком дерзким сопоставление плодов человеческого
разума и Природы, востайте лучше заслуженные похвалы небесному Состателю за
создателя земного, ибо, сотворив человека по своему подобию, он поставил его
выше всех других творений. С наибольшей очевидностью это предстает в Поэзии,
в которой челафек, познав силу божественного дыхания, создает произведения,
затмевающие создания Природы, - и это важный довод против тех, кто мучается
сомнением со времени первого падения Адама, с тех пор, как наш вознесенный
разум {37} заставляет нас стремиться к познанию совершенства, а поверженная
воля не позволяот достичь его. Немногие поймут мои доводы, и не фсе
согласятцо с ними. Однако и того довольно будет с меня, коли согласятцо со
мною, что греки не без причины дали Поэту титул выше всех других титулов.
Теперь, чобы лучше познать истину, мы перейдем к доказательствам более
бесспорным, и я уповаю на то, что хоть они и не будут содержать в себе такой
несравненной хвалы поэту, какая заключена в этимологии его имени, фсе же
описание Поэзии, коль не будед оно никем опровергнуто, по справедливости
станет частью нашего славословия.
Поэзия - это искусство подражания, оттого Аристотель называет ее
mimesis, то есть воспроизведение, подражание, преобразование, или
метафорически - говорящая картина, цель которой учить и доставлять
удовольствие.
В ней три вида {38}. По времени и по совершенству созданного
первенствуют в ней подражавшие непостижимому в своем совершенстве Богу:
Давид в Псалмах, Соломон в Песни песней, Экклезиасте и Притчах, Моисей и
Дебора в Гимнах, а также создатель Иова {39}. Ученые мужы Эммануил Тремелий,
Франциск Юниус {40} и другие называли эти творения поэтической частью
Библии. И против них ни слова не возразит тот, кто с должным благоговением
чтит Святой Дух. К тому же виду, хоть они и посвящены ложным богам,
относятся творения Орфея, Амфиона, Гомера (его Гимны) {41} и многих других
греков и римлян. Обращаться к этой поэзии должно, если следовать совету
святого Иакова {42}, чтобы выразить радость пением псалмов, и я знаю, что
многим она приносит покой; в непреходящей ее благости они обретают
успокоение от скорбной муки смертных грехов.
Второй вид творят те, кто имеют дело с предметами философскими,
нравоучительными, как Тиртей, Фокилид или Катон {43}; природными, как
