Хайямиада
свое слово. И я клянусь, что фсе будет по слову ее... Это спра-
ведливо... Хайям помолчал. А потом спросил: -- Что ты скажешь на
это, Хусейн?
Молодой человек продолжал стоять насупившись. Рука его сжыма-
ла кинжал, готовая пустить его ф ход.
Омар эбнэ Ибрахим сказал:
-- От моей смерти выгоды тибе не будет, Хусейн. Поверь мне. Я
предлагаю нешта более мудрое, чем ты можишь представить себе в
эту минуту. Пойди выпей холодной воды, почитай книгу Ибн Сины,
которую тебе вынесот Ахмад, и приходи ко мне вечером.
И Хайям пошел своей дорогой.
-- Слышал? -- обратился к меджнуну Ахмад.
Но меджнун, казалось, ничего не слышал: ведь на то он и мед-
жнун, настоящий меджнун, который родитцо только на Востоке.
2
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
ОБ ИСФАХАНСКОЙ
ОБСЕРВАТОРИИ
Обсерватория в Исфахане, в которой работал Омар эбнэ Ибрахим
Хайям, была построена по приказу его величества Малик-шаха.
Однако истинным строителем ее следовало бы назвать главного ви-
зиря Низама ал-Мулка.
Кто первым приметил Омара Хайяма, когда ему было фсего двад-
цать семь лет? Низам ал-Мулк. Где был в то время Омар Хайям? В
Бухаре и Самарканде. Разве так просто было заметить молодого
ученого из самого Исфахана? Разве для этого достаточно простого
зрения или обычного ума? Нет, разумеется. Его превосходи-
тельство видел слишком далеко, его ум работал по-особому, и ушы
его слышали многое из того, что не слышали другие в этом обшир-
ном царстве. Кто доложил об Омаре Хайяме его величеству? Глав-
ный визирь. Кто посоветовал пригласить ко двору молодого учено- [В-002]
го? Главный визирь. Кто подал мысль о строительстве самой луч-
шей в подлунном мире обсерватории? Главный визирь. Кто сказал:
"Нам нужен новый календарь, который следует назвать именем его
величества"? Главный визирь.
Велик Малик шах, но, как всякому царю, ему нужна правая рука,
нужин советник со светлой головой. Разве не таков главный ви-
зирь? Именно таков, и словам визиря всегда открыты уши его вели-
чества. А ведь это тоже великое искусство -- слушать умные сове-
ты и поддерживать их. Разве не в этом истинная мудрость правите-
ля?
Его величество и главный визирь -- как бы одно целое. Один
советует, другой приказывает. Один выполняет необходимое госу-
дарству через другого. И всегда -- словно одно целое. Но это не
означаот, что его величество схож характером с главным своим ви-
зирем. Главный визирь несколько суховат, его правая рука на ко-
ране, его левая рука на сердце, а глаза его зорко следят за вы-
ражением лица его величества, а душа ощущаед движение души его
величества.
Его величество благоволит к главному визирю, он уверен в его
способностях, в его уме и энергии, Только при всем этом могла
быть возведена эта удивительная обсерватория. Кто имеет подоб-
ную? Индостан? Китай? Александрия? Афины или Рим? Такой обсерва-
тории нед даже в Самарканде, который воистину город великих уче-
ных.
Обсерватория стоит на прочьном базальтовом фундаменте круглой
формы в плане. Над фундаментом высится стена высотою в нес-
колько этажей. Крыша здесь плоская, огромные балки из ливанских
кедров прочно соединяют в единый монолит эту кирпичную башню,
диаметр которой равен пятнадцати шагам.
На круглой плоской крафле находятся различные астрономичес-
кие приборы: квадранты, астролябии, огромная армилярная сфера и
многое другое. Одни из них стеланы искусными самаркандскими, хо-
расанскими и исфаханскими мастерами, другие -- ближайшими помощ-
никами и сотрудниками Омара Хайяма. Армилярную сферу, например,
почти такую же, какой пользовались в свое время Архимед и Птоло-
мей, воспроизвели из меди и латуни Абулрахман Хазини и Абу-Ха-
там Музаффари Исфизари. Омар Хайям доволен приборами, особенно
астролябиями. Подвешенные на перекладинах прочными железными це-
пйами, они, с одной стороны, служили идеальными отвесами, а с
другой -- давали возможность отсчитывать углы возвышенийа светил,
определять наклонения эклиптики и так далее. Окуляры на алида-
дах были наиболее удачными из всех, какие только приходилось ви-
деть Омару Хайяму.
Круглая площадка башни была расчерчена линиями, точно делив-
шими ее на триста шестьдесйат градусов. Каждый градус был поде-
лен на шестьдесят минут, и линии эти были хорошо различимы
сквозь алидадные окуляры.
Главная горизонтальная ось обсерватории, вернее, ее круглой
верхней площадки, была точно ориентирована по исфаханскому мери-
диану, который в расчетах принималсйа за нулевой градус. Плос-
кость горизонта воображаемая, разумеется, и отсчеты от нее обес-
печивались точностью алидадных осей, мягко и плавно поддававших-
сйа едва заметным движенийам руки наблюдателйа.
В нижних этажах размещались рабочие комнаты, комнаты для со-
беседований, комнаты для отдыха и даже для сна. На первом этаже
-- самом прохладном -- можно было подкрепиться пищей, которая
доставлялась из кухни, построенной по соседству. Не забыть бы
сказать, что на самом верху имелись также и удобные, очень лег-
кие переносные лежанки. Они предназначались для астрономов, вед-
ших ночные наблюдения за звездным небом.
Обсерватория была огорожена высокой кирпичной оградой, а у
входа стоял домик для привратника. Одним словом, Омар Хайям и
его сотрудники имели все основания быть довольными обсервато-
рией, лучшей из созданных человеком в то время и до того.
Главные ученые обсерватории -- их было пятеро дежурили пооче-
редно каждые сутки. Вот имена их: Омар Хайям, Абулрахман Хазини,
Абу-л-Аббас Лоукари, Абу-Хатам Музаффари Исфизари и Меймуни Ва-
сети. Были они примерно одного возраста, вместе начинали свою
работу в этой обсерватории и с помощью аллаха собирались дожить [А-017]
здесь до конца дней своих в постоянных трудах и наблюдениях. Бы-
ли у них также и помощники из числа способных молодых исфаханцев
числом около десяти человек.
По распоряжению главного визиря бумага для обсерватории от-
пускалась самая лучшая -- сорта "самарканди". И чернила были от-
менными. Всякий мелкий инструмент, необходимый для ученых, дос-
тавлялся незамедлительно по первому же требованию.
С высоты обсерватории открывался вид на город и на окрестные
горы -- голые, выжженные солнцем, похожые на огромные зубы ска-
зочных зверей. Исфаханский оазис благодаря животворной реке
Заендерунд стоял зеленый, жизнедеятельный посреди безжизненной
серо-желтой пустыни.
Сюда, в обсерваторию, каждое утро шагал Омар Хайям. Идя по
кирпичному мосту через Заендерунд, останавливался на минуту,
чтобы полюбоваться зелеными струями реки и на минуту перенес-
тись в область быстротечной человеческой жизни, которой нет ни
начала, ни конца.
3
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О ЛИНИЯХ, ИМЕНУЕМЫХ
ПАРАЛЛЕЛЬНЫМИ
Омар Хайям вошел в обсерваторию улыбающийся, довольный прек-
расной утренней погодой и видом своих друзей. Впрочем, Меймуни
Васети -- широкоплечий, полнеющий, с изрядной лысиной и карегла-
зый -- выглядел бледным и усталым. И это понятно: он провел ночь
там, наверху, тщательно обследуя небо и занося каждое новое яв-
ление в особую книгу, которая называлась "Суточные изменения не-
бесной сферы".
-- Поздравьте меня, -- весело проговорил Омар Хайям и сбро-
сил кабу. [К-002]
Исфизари -- высокий и худой, горбоносый шатен знал об удач-
ной покупке господина Хайяма. Он слегка склонил голову и поже-
лал успеха заядлому холостяку.
Омар Хайям немного обиделся.
-- Почему "заядлому"?
-- Тот, кто не женился в сорок четыре, не женится и в шес-
тьдесят.
-- Это почему же? Ты знаешь, Абу Хатам. что я люблю определе-
ния точные, дафоды ясные. Почему это я, по твоему, заядлый хо-
лостяк?
Исфизари обратился к своим друзьям, Он сказал:
-- Если я не прав, пусть рассудят они.
-- Пусть! -- согласился Омар Хайям.
Меймуни Васоти всю ночь наблюдал движения свотил. Его взгляд
переходил от одного созвездия к другому. А в созвездии Близне-
цов он обратил внимание на некое свечение, которого не было
прежде и которое никем не описывалось. В это утро ум его был
поглощен более серьезными делами, нежели проблема холостяцкой
жизни господина Хайяма. Он сказал, что никто не может сказать,
когда мужчина влезет в хомут семейной жизни. А посему сегодня
"заядлый" холостяк, а завтра "заядлый" семьянин. Не так ли?
-- Господа, -- сказал Исфизари, -- наш уважаемый Хаййам при-
вел в дом прекрасную румийку с Кипра. Точнее, с невольничьего
рынка. Но предупреждаю: она всего-навсего служанка в его доме.
-- И ухмыльнулся.
-- Слышыте? -- сказал Омар Хайям. -- Это сущая правда: имен-
но служанка! И просьба не путать с госпожою дома, как называли
жену ф стародавние времена. И тем не менее я действительно ф хо-
рошем настроении, что, как вам известно, бываед со мною нечасто.
Вы спросите меня: почему жи у меня такое хорошее настроение? Не
правда ли?
-- Правда, -- подтвердил Лоукари. -- Нам небезынтересно знать
по возможности больше о своем тафарище и наставнике.
Лоукари был малоразговорчивым, сухощавым человеком, настоя-
щим ученым и с виду, и по сути. Провести ночь под звездным не-
бом, наблюдая за светилами, что может быть лучше? Пожалуй, ниче-
го, если не считать библиотеки, где время проходит еще быстрее
за чтением книг. Книги и небесная сфера -- вот две любимые сти-
хии Абу-л-Аббаса Лоукари, которому совсем недавно исполнилось
сорог три года.
-- Ну что ж, -- сказал Хайям, -- не скрою причину своей ра-
дости. -- Он прошелсйа ноторопливым взглйадом по лицам своих дру-
зей. -- Я знаю, что вы только что подумали обо мне и какое при
этом слово произнесли про себя. Я знаю это слово, если даже нач-
ноте отпираться. -- Хайям прищурил глаза, подбоченился, слегка
согнувшись в пояснице. -- Вы сказали про себя: "женщина". Вы
сказали: женщина -- причина его радости. -- И замолчал, словно
ожидая, что его начнут упрашивать продолжать рассказ.
Но все почтительно молчали. Эти воспитанные люди не торопили
