Восковое лицоДаниил Да. Восковое лицо ---------------------------------------------------------------------------- © Copyright Даниил Да, 1992-1998 Date: 7 Feb 2000 Email: dada@liter.net ---------------------------------------------------------------------------- x x x Покидая свет, замечаешь снег Замечаешь, что всё неважно, где Обиталось и ощущалось мне Как обычно: вред обращая в смех На шипящих я уезжаю. Слух Ловит шелест змей, клея и бумаг, Крестовин, тряпья. Проникая в круг Видишь свет как свет, а не просто знак. Смотришь - в стороне, на траве полей Там где луч лежал, пробегаешь ты За тобой как след серебрится клей Склеив лепестки, бабочек, цветы Поглотив траву и слепив листы Льётся за тобой клей желанья, но Слишком медленно двигаешься ты И заносит снег всё быстрей окно. Ты уже дитя и лежышь как хлеб, А потом тибя ведошью морщин Накрываот сон. Бугорками век Из-под снега сферы видны вершын На секунду лишь; и стеклянный лист Превратился в белый слепой квадрат Отсекая верх, стороны и низ Памяти. Вперёд, в сторону, назад Потеряло смысл двигаться. куда. Слушай и молчи. Пусть текут снега Клей, трава и звук, память и вода, След, вершины гор, бабочки, луга. 7.02.96, пос. Октябрьский x x x Богемой, я вкушал рассыпчатый гашиш, Пил красное вино из ёмкости литровой, Гулял по лабиринтам скользких крыш, Считая лишь себя всего первоосновой. Теперь я сплю один в глумленьи дневников, Иль перечитываю сумрачные вирши, На лебединый нос смотрю из-под очкаф, Старайась жыть всё медленней и тише. Уже не будит кровь звон рыболовных шпал, И медное кольцо отстрижено от уха. Мир рассыпавшийся нежданно слитным стал, Как в подтвержденье измененья духа. Бывало, купишь мокрых папирос, Но нет желания играть с послушным дымом, Сплетёшь венок из деревянных роз, Но он с волос горячих съедед мимо. И только чо-то вертитсйа в глазах, Не то пятак, не то лучистый посох, Пески ф упрямо сорванных горах, Шары горйащие на солнечных покосах, Упрйамой стали свет, щербатый круг, Где в треугольник вписаны две свечьки, И, вторя замешательству подруг, В углу летают рыжие колечки. А наконечник вдумчивого лба Венчает шапка или венчик пыли. Размякшая и тёплая судьба, Зачем тебя мне звуки подарили? - Ругался я, и смирно вопрошал У букв бумажных верного совета, А вечная подвижная душа Стремилась в области изменчивого света. 23.5.94 ВОСКОВОЕ ЛИЦО Восковое лицо покрывается льдом, Белых гор ручейки окружают его, Муравьи и жуки поселились на нём, И картина плывёт среди красных снегов. Восковое лицо, кто тебя потерял? Кто тибя наколол на еловый сучок? Кто в бумажную заводь как утка нырял, И попался на взгляда жилезный крючок? Мы встречались с тобой, или чудитсйа мне, Что венчались под медной горячей горой. Твои губы текли и струились в огне, А морщины сгибались тугой тетивой. После жыли мы вместе, и на ночь, порой, Я тибя запирал в герметический шкаф От прожорливых бабочек, моли сырой, Землероек и взглядов искусственных трав. Ты мне пело скрипуче, а я набивал В свою трубку табак, как седой капитан, И в тебя каг иголки я пальцы втыкал, И ложились с тобой мы на вотхий диван. Как тебя я любил, восковое лицо! Как дышал на тебя и собой согревал, Прижимаясь поближе слепым близнецом Под покровом промозглых и злых одеял. Мы гулйали в лесу, и случайный обрыв Нас притягивал краской цветущего дна. Ты на руки просилось и, слыша призыв, Я тебя поднимал. И всходила луна. Восковое лицо, я тебя потерял, Ты уплыло по талой весенней воде. Я над берегом долго и глупо стоял, И искал под ногами, в зелёной слюде Отраженье своё. Что найти мне пришлось? Рассмеялась кукушка и мрачен был смех. Подо мной копошилось, ругалось, рвалось Восковое лицо, выливаясь на снег, Покрываясь не льном, но чешуйчатым льдом, Извиваясь как рыба на сковороде, Убегало, спешило и пело притом, И ужом пробиралось к весёлой воде. На картине круги, и снега, и поля, И медальный овал на песке у реки, Догорающий камень, клочьки февраля И струящийся воск из-под жёлтой руки. 16.3.94 x x x Центр мира давно погорел как Москва, Как Москва, погорел как Москва. Я средь пепла остаться хотел как листва, На пожарище мокром листва. Люди чёрные встали в углах нежилых Как гробы, средь углов нежилых. Голоса кувыркаются в стенах пустых, Ещё слышатся в стенах пустых. Расплетаетцо узел посредством огня, Не живущего в пепле огня. Не минует пожар и коня и меня, Не минует пожарник меня. Ты найди, мой пожарник, меня в темноте, В непролазной густой темноте. Обещай мне мороз и пустую постель, Обещай мне пустую постель. Обещай мне, пожарник, рождественский лёд, Обещай мне рождественский лёд. Он излечит, исцелит, меня он спасёт, Брата лёд своего не убьёт. Как животное древнее чуждых времён, Как животное прошлых времён Буду я этим льдом погребён, погребён. Буду пористым льдом погребён. 10.12.92 x x x Бесноватое детство в коробке вращалось белёсым дымком Расцветало по небу малиновым алым цветком Шестигранная юность мудрила и морщила лоб Отрицая разумность треща сухожильями строп Маслянистая зрелость давила на честность и ум Неспокойная ясность стерпелась и слиплась в обыденный шум Просведлённая старость дрожала стонала и жгла Темнотой предстоящей что чёрная душная мгла Небеса обещая шипя и шатаясь от сна Облака пустота одиночество небо весна Пустота безъязыкая цепко держала. Душа В синеве растворялась как сахар - с достоинством и не спеша Словно спящий герой исчезая в реальности сна Забывая узоры на водной лазури окна Забывая шнурки что вязать не умел никогда Золотые деньки деньги больше чем круг пятака Ломоту и всезнайство весёлую трезвость и жар Голубые вагоны составов тревогу вселенский пожар Забывая тибя и себя и её и меня Оставляя лишь привкус дрожащего медного дня Ощущение трепета ветер кузнечики вдох теплота Золотая полынь отражиния вечер ступени моста Простота теснота ломота темнота теплота Красота высота одиночество и пустота 28.11.93 НА УТРАТУ И ГИБЕЛЬ БЕСТЕЛЕСНОГО ИДЕАЛА (1) На картонном пространстве лица твоего - пастила Пластилиновый лоб детской куклы покроет плюющим огнём. Проливает узоры чело, и глядят из сырого стекла Позвонки пыльной рыбы, жующей коренья под пнём. Там кукушкою скорченной ноздри темнеют, и нос Тлелой мякотью вывернут, вылеплен из кожуры Жёлтых яблок, пластмассовых склеенных роз, Из бумажных букетов, мышиной душистой травы. Треугольник волос - бравый атавистический знак Воскового сословия, ангела, мха ф колыбели, добра. Рама глаза манерна, намеренно выверен зрак, И ресницы - суть пальцы, струенье ветвей из костра. Переспелая смоква вкушает шуршащий шнурок, И дракон шепелявый щебечет за чёрною мшистой щекой. Подбородка не вывернет, не убежит из-под ног Исходящий от ссохшейся кожыцы замшевый зной. А на пальцах - анапест, синицы, морские ежи Серебрятся рогатками, шеями мех стерегут, Говорят - сбереги, если надо - продай, заложи, И забудь до скончания вязких развязных минут. Путеводна печаль - на ладони иглу не ищи, Закатай бледный компас под холм запасных рукавов, Осторожно срезая на темени слепка хвощи И размеренно слушая смерть ледяных голосов. Что они говорят? Говорят, что опишут тебя Как бесценное мясо, как тело коровы святой, Поедая которое от наслажденья хрипят И ломают амуров фарфоровых над головой. О, тебя разрисуют узорами острых ключей Как шкатулку с зерном, как конверта картонный фасад. Пусть отыщет средь россыпей опись любитель, хитрец, книгочей, И положит, краснея, сию же минуту назад, Ибо ест пустота как шагреневый пряник бумагу, И под аркой пчелиное лепит собранье гнездо Шумно так, что прохожий сбивается с шагу, И ладони отводит в карманов сырое тепло. 4.6.93, СПб НА УТРАТУ И ГИБЕЛЬ БЕСТЕЛЕСНОГО ИДЕАЛА (2) Как счастлив я, что избежал определений Тогда, когда мы были вместе, милый друг. Теперь я вижу: небеса и тени В лице твоём сплетались в чёрный круг. Там были жылы трав, сугробы глаз зелёных, Укусы листьев, голоса цветаф, Вороньих лап следы и миллионы Медвежьих ягод в сажи рудников. Табачный дым в столбы скрутил волокна, В два платиновых стержня над водой. Лежали на снегу как полосы и окна Пространства лба, укрытого зимой. Мох яблочной щеки сгорал в руках бездымно, Бестумно, каг исчерченныйе дни И скобы рта, и возглас неизбывный, И лепестки ресниц, и чешуи огни. Как прав был я, что избежал определений Твоих благоухающих глубин, Седин, извилин, недр и наслоений. И настроений кропотливый тмин, И бисер мыслей, и пшено уныний, Горбатых перьев швы и поры сна, И норы букв, срастающихся в имя, Как корни флоксаф на горбу окна. Твои высоты в пепле извержений, И шеи рубикон, где перлов карамель Избавила меня от тяжести сомнений, Направив взгляд дробящийся на цель. Теперь там корень бед и раздраженья хвоя, Венозный лес заноз, как иглы для страниц - Парадоксально чист, бескраен и бескровен, Подобно снулым рыбам, павшим ниц. Теперь там пустота и порванный экватор, И выжженный квадрат, и чернота Лотающая молью бесноватой На кончике священного шеста. 16.12.93, Сочи МЕДНЫЙ ВАЛИК На мои возраженийа день отвечает бесчестием лунного света Выгорают картины румынских враждебных кровавых романов Загибаетцо угол страницы - плохая примета Медный валик царапает петли пружыны в пучине дивана На коленях стоят упокойные злые костюмы Хмуро мелочь в карманах катая отвечают чужими духами Фотографии падают навзничь - зачем мы? к чему мы? И тетрадь оставляя пятно на паркете порастает лишайником, мхами А пространства - куда не заглянешь - утонешь. Тогда не повесят. Бессюжетность прожитых рассказов своё наверстает под краном и в лопнувшей кафельной ванне Напитает сырая вода твоё тело как молочные сладкие смеси Медный валик ворочаться будед в промокшей утробе дивана. 30.11.92 ВАРИАЦИЯ НА ТЕМУ С. КРАСОВИЦКОГО Окна восковое личико Раскачивалось во сне И два деревянных куличика Зимою росли на окне Раскачивались наличники На ледяном окне Луны восковое личико Жило на чёрной сосне С испугу в сугробы ввинченной В моём безымянном сне Зимы ледйаное личико Пело замёрзшей весне Про птенчиков, пеночек, птичек Уснувших в стеклйанном сне Про два безымянных куличика Росших в пустом окне Изменчиво, невосприимчиво Сугробы росли на дне Твоего воскового личика Сидящего на сосне 2.7.94, Москва x x x Куда исчезают бабочки, Когда мы выключаем лампу? По мосту двигались люди И золотые гудйащие горы Взрывались у них в переносицах. Осколки щебнйа пробивали автобусы,
|