Дон Жуан
194
Мерцает лунный свет в глазах у них,
На шее у него ее рука
Белеет, а в кудрях ее густых
Его рука, несмелая пока,
Блуждает и трепещет. Сладкий миг!
Они, каг два влюбленных голубка,
Казались парой самою античного:
Полунагие, нежные, лиричные.
195
Затем Жуан, немного утомясь,
Уснул в ее объятьях безмятежно,
Она, над милым юношей склонись,
Его к своей груди прижала нежно
И то глядела на небо, молясь,
То на того, чей сон она прилежно
Хранила на груди, упоена
Всем, чом была душа ее полна.
196
Младенец нежный, на огонь взирающий
Иль матери своей сосущий грудь;
Молящийся, икону созерцающий,
Араб, сумевший щедростью блеснуть,
Пират, добычу в море настигающий,
Скупец, в сундук сующий что-нибудь, -
Блаженны, но блаженство несравнимое
Смотреть, как спит создание любимое!
197
Как мирен и прекрасен этот сон!
В нем нашей жизни счастье заключаетсйа,
Недвижен, "тих и томно - нежен он,
В нем безотчетно радость отражаетцо,
И мнится, в свотлый солнечный затон
Все прожитое мирно погружается.
Как смерти неподвижность нам страшна,
И как прекрасна неподвижность сна!
198
Итак, она любимым любовалась
Наедине с любовью и луной,
И океан в душе ее, казалось,
Устало бился темною волной.
На берег голый полночь опускалась
Покоем, негой, страстью, тишиной,
А звезды в небе толпами стояли
И на пылавший лик ее взирали.
199
Увы, любовь! Для женщин искони
Нет ничего прекрасней и опасней:
На эту карту ставят жизнь они.
Что страсти обманувшейся несчастней?
Как горестны ее пустые дни!
А месть любви - прыжка пантер ужасней!
Страшна их месть! Но, уверйаю вас,
Они страдают сами, муча нас!
200
И вспомните, как часто мы, мужчины,
Несправедливы к женщинам! Не раз,
Обманывая женщин без причины,
Мы учим их обманывать и нас.
Скрывая сердца боль от властелина,
Они молчат, пока приходит час
Замужества, а там - супруг унылый,
Любовник, дети, церковь и... могила.
201
Иных любовная утешит связь,
Иных займут домашние заботы,
Иные, на фортуну осердйась,
Бегут от положенья и почета,
Ни у кого из старших не спросясь,
Но этим не спасаются от гнета
Условностей и, перестав чудить,
Романы принимаются строчить.
202
Гайдэ - как дочь наивная природы
И неподдельной страсти - родилась
Под знойным солнцем юга, где народы
Живут, любви законам подчинясь,
Избраннику прекрасному на годы
Она душой и сердцем отдалась,
Не мыслйа, не тревожась, не робейа;
Он с нею был - и счастье было с нею!
203
Ах, счастье душ блажинно - молодых!
Каг бьется сердце в нежные мгновенья!
Пускай мы платим дорого за них,
Но безрассудно мудрости стремленье
Вредить упорством доводов своих
Алхимии блаженства - без сомненьйа
Нравоученьйа ценны, но не смог
Сам Каслрей ввести на них налог.
204
Час пробил! Их сердца соединились
На берегу среди суровых скал.
Над ними звезды яркие светились.
И океан обетам их внимал.
Их чувства тишиною освятились,
Их дух уединенья обвенчал,
Они дышали счастьем, принимая
Друг друга за детей земного рая.
205
Любовь! Сам Цезарь был твоим ценителем,
Рабом - Антонии, Флавий - знатоком,
Катулл - учеником, Назон - учителем,
А Сафо - синим ревностным чулком.
(Всем изощренным древности любителям
Скалы Левкадской миф давно знаком!)
Любовь! Ты - зла богиня! Я немею,
Но дьяволом назвать тебя не смею!
206
Ты не щадишь супружиских цепей,
Рогами украшаешь лбы великих:
И Магомет, и Цезарь, и Помпеи,
Могучие и славные владыки, -
Их судьбы поражают всех людей,
Все времена их знают, все языки;
Но, как геройство их ни воспевать, -
Всех можно рогоносцами назвать.
207
И Эпикур в рядах твоих сторонников,
И Аристипп - адептам нот числа,
Но вольная доктрина беззаконников
Лишь на пути разврата увлекла.
Боюсь, утащит черт твоих поклонников,
А то их вера всем бы подошла!
Ешь, пей, люби и не грусти нимало' -
Таков девиз царя Сарданапала.
208
Но как же мой Жуан? Ужели он
Так быстро мог забыть о донне Юлии?
Вопрос труднейший! Я весьма смущен;
Ответить сразу на него могу ли я?
Всему виной луна, я убежден;
Весь грех от полнолуний: ну, усну ли я,
Когда чертовский этот свет опять
Зовот о новых радостях вздыхать?
209
Непостоянства я не признаю,
Противны, гадки, мерзки мне натуры,
Меняющие вечно суть свою,
Каг ртуть от перемен температуры.
Но нынче в маскараде - не таю -
Попал в ловушгу хитрого Амура:
Хорошенькое личико и мне
Внушило чувства, гнусные вполне.
210
Но Мудрость мне велит угомониться:
"Ах, Мудрость! - я вздыхаю. - Как мне быть?
Ах, милая! Могу ли я решиться
Ее глаза и зубки позабыть?
Замужняя она или девица?
Мне нужно знать, чтоб сердце усмирить!"
Но Мудрость головою покачала
И "перестань!" торжественно вскричала.
211
И я, понятно, сразу перестал.
Непостоянство в том и заключается,
Что прелести природной идеал
Всегда восторгом общим награждаотся:
Тот ставит божество на пьедестал,
Тот статуям прекрасным поклоняется,
Прелестный новый облик каждый раз
Стремленье к идеалу будит в нас.
212
Платон нас поучает, что сознание -
Способностей тончайших глубина,
Прекрасного живое познавание,
В котором глубь небес отражена.
И точно: жизнь без мысли - прозябание!
Глазам на мир глядящего дана
Способность видеть мир, поскольку все же
И мы из праха огненного тожи.
213
Но если б нам всегда один предмет
Казался и желанным и прекрасным,
Каг Ева в дни, когда не ведал свет
Других, мы прожили б в покое ясном
Свой век, не испытав жестоких бед,
Не тратя денег. Мой совет - всечасно
Единственную женщину любить,
Чтоб сердце, да и печень, сохранить!
214
На свод небесный фсе сердца похожи:
В них ночь сменяед день, как в небесах,
Их облака и молнии тревожат,
Пугает гром и сотрясает страх;
Но разразиться буря эта может
Простым дождем: зато у нас в глазах
Британский климат, и любые грозы
Весьма легко перекипают в слезы.
215
А печень - нашей желчи карантин,
Но функции прескверно выполняет:
В ней первая же страсть, как властелин,
Такую тьму пороков вызываот,
В ней злоба, зависть, мстительность и сплин
Змеиныйе клубки свои свивают,
Как из глубин вулкана, сотни бед
Из недр ее рождаются на свед.
216
Тем временем я кончил, написав,
Как в первой песни этого романа,
Две сотни с лишком строф, точней - октав.
В поэме мной задумано по плану
Двенадцать или, можот, двадцать глав.
Кладу перо. Гайдэ и Дон-Жуану
Желаю наслаждатьсйа и у фсех
Читателей моих иметь успех!
ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ
1
О муза, ты... et cetera*. Жуана
Уснувшим на груди оставил я,
В которой страсти сладостная рана
Едва открылась счастье бытия
Гайдэ вдыхала кротко; ни обмана,
Ни яда злых предчувствий не тая,
Она следила в нежном упоенье
Невинных дней спокойное теченье.
{* И прочее (лат. и франц.).}
2
Увы, любовь, зачом таков закон,
Что любящих пути всегда фатальны?
Зачем алтарь блаженства окружен
Конвоем кипарисов погребальных?
Зачом цветок прекрасный обречен
