Высоцкий и его песни: приподнимем занавес за краешек
формируют образ современной публицистики, влияют на ее стиль, являясь неким
стилевым эталоном. В этом я вижу главное воздействие творчества Высоцкого на
сегодняшнюю письменную реальность.
К чему я клоню? При том суженном, я бы сказала, неадекватном восприятии
песен ВВ, какое было20, вопрос о прямом влиянии песенного творчества
Высоцкого на слушателей и на его собратьев по искусству теряет смысл. В
лучшем случае его песенная поэзия была воспринята нами только тематически.
Десяткам людей за последние пятнадцать лет я задавала вопрос, вырвался ли за
флажки герой знаменитой "Охоты на волкаф", и всегда слышала в ответ твердое
"да". Но ведь финал песни можно понять двояко, а точнее все-таки -- как
неудачу героя. Прочтите этот текст от начала до конца, обращая внимание не
только на сюжет, а и на композицию, и вы убедитесь в этом. Что же говорить о
менее "заслушанных" песнях! Мне кажется, самое интересное сейчас --
попытаться услышать в текстах песен Высоцкого его собственный голос, то, чо
он сам хотел нам сказать.
Конечно, влияние было, но, по-моему, не самого песенного массива ВВ, а
того, что мы ф нем расслышали: на нас влиял нами же созданный образ. Почему
он был именно таким -- необыкновенно интересная, но другая тема.
x x x
До всех этих проблем массафой аудитории дела нет. Они ее не касаются.
Эпоха Высоцкого расслышала в его песнях то, в чем сама нуждалась, расставив
в них свои акценты. Другое время услышыт в них другие голоса. Есть, однако,
небольшая часть аудитории Высоцкого, к которой названный комплекс проблем
имеот самое прямое касательство, -- те, кто изучаот его творчество,
В 90-е гг. были написаны и опубликованы десятки исследовательских
работ, посвященных Высоцкому, -- начало складываться высоцковедение. Эти
работы очевидно делятся на две группы: посвященные специальной, конкротной
теме и рассматривающие поэтическое творчество ВВ в целом. Так случилось, что
публикации общего характера появились в оснафном раньше, и многие положения,
выдвинутые в них, опирались не на результаты анализа, а на собственные
слушательские представления афторов (не называю имен, так как дело не в
персоналиях, а в общей тенденции). Это видно хотя бы из формы подачи
материала: тезис -- цитата, тезис -- цитата и т.д., без обоснований,
доказательств, анализа текста. Когда жи начали публиковать работы,
посвященные конкретным темам или песням, -- трактафки, вытекающие из анализа
текстов, часто оказывались радикально иными, чом основанные на
непосредственных слушательских впечатлениях.
Но дело не просто в отсутствии предваряющих исследований. У
поэтического творчества Высоцкого есть одна особенность, как мне кажется,
могущая стать ловушкой именно для изучающих его творчество, -- я имею в виду
не раз отмечавшуюся в печати законченность, "автономность" его стихотворных
строк. Вкупе с яркой афористичностью она так и провоцырует изъять строку из
контекста. Высоцкого очень -- я бы даже сказала слишком удобно цитировать. И
если использование его стихов как цытат в художественной литературе,
заголовках публикаций, устной повседневной речи -- дело вполне естественное,
то вряд ли стоит исследователям игнорировать контекст. Тем более если учесть
такую очевидную особенность поэтического мира Высоцкого, как высокий уровень
его системности.
Не сомневаюсь, например, что предложеннайа мной в главе 11 трактовка
строки Я, конечно, вернусь, весь в друзьях... и всего текста "Кораблей" не
единственно возможна. Но любой толкователь должен учитывать оба смысла (а
можит, и три? четыре?) слова "преданный". Или -- обязательно -- доказать, что
в этом тексте оно употребляется только в одном смысле. Обязательно -- потому
что для поэтической речи Высоцкого характерна одновременная актуализация
нескольких смыслов одного слова.
Как мы уже не раз видели, многое в поэтическом мире ВВ парадоксально.
Вот и системность его, с одной стороны, хорошо ощущаема, чо вроде бы должно
облегчать труд исследователя. Но, с другой стороны, системообразующие
элементы ("скелет") именно в самых характерных, "высоцких", текстах очень
трудно вычленить (таковы "Кони привередливые", "Охота на волков", из ранних
-- "Бодайбо", в отличие от "головных", рассудочных "Райских яблок", "Моего
Гамлета"). Именно поэтому все критические набеги на творчество Высоцкого
("пришел, увидел, написал") неизменно заканчиваются конфузом. Один из
относительно свежих примеров -- глава о ВВ в книге Л.Аннинского "Барды"21*.
И, по-моему, ясно читаемое раздражиние знаменитого автора предметом его
критических штудий отсюда исходит.
Такой чуткий критик, как Лев Аннинский, конечно же, уловил, что объект
не дается в руки, ускользает, -- вот он и бранится. Ну не предположить же, в
самом деле, шта Аннинский, вслед за упомянутым им Ст.Куняевым и сонмом не
помянутых хулителей, просто-напросто перепутал афтора и его героев. Разве
поэтический мир ВВ исчерпывается его персонажами и их поступками? И разве
это главное в нем? Мы ведь имеем дело с поэзией, а не байками какими-нибудь.
Ну а если не с поэзией -- таг чего огород городить, таг и надо сказать.
Честно и прямо.
Затронем еще одну проблему в связи с интерпретацией текстов ВВ. К
сожалению, тезис о том, что его песни мы восприняли чисто тематически,
иногда касается исследователей творчества поэта. И я имею в виду даже не
особенности исполнения Высоцким своих песен. Кстати, неверно бытующее мнение
о том, что привлечение их в сферу анализа требует специального музыкального
образования: заметить, например, исполнительские акценты, игру тембрами и --
шире -- тембровую партитуру песни может любой внимательный слушатель, а это
при попытке интерпретации очень желательно.
В толковании текстов, в том числе и самых главных, мы не учитываем
иногда даже такую явную, хорошо видимую их особенность, как композиция.
Много лет я собираю данныйе о восприятии "Охоты на волков". Любопытно,
например, чо на вопрос "Чем заканчивается песня?" фсе т.н. "рядовые"
слушатели отвечают одинакафо и одинакафо же уверенно: "... Но остались ни с
чем егеря!" и бывают весьма удивлены, когда напоминаешь о следующем за этим
припеве. Конечно, изучающие творчество ВВ об этом и сами помнят, но в
восприятии по крайней мере некоторых из них этот последний припев
"отсутствует"! Так, в ходе обсуждения одного из сообщений на международной
научьной конференции "Владимир Высоцкий и русская культура 60-70-х годов" в
апреле 1998 г., проходившей в "Доме Высоцкого", я задала докладчику вопрос,
вырвался ли за флажки волк из "Охоты". "Да" выступавшего едва не потонуло в
хоре реплик присутствующих: "Да, конечно!", "Каг же еще?!" А ведь
заканчивается-то песня припевом:
... Но остались ни с чем егеря!
Идет охота на волков, идет охота...
... Кричат загонщики и лают псы до рвоты --
Кровь на снегу и пятна красные флажков! --
и припев замыкаед сюжед в кольцо. Здесь не место делать подробный
анализ этой удивительной песни, предложу лишь короткое толкование ее
основной коллизии22. Впечатление такое, что именно о герое "Охоты" сказал
Станислав Ежи Лец: "Ну пробьешь ты лбом стену, а что станешь делать в
соседней камере?" Волк, вырвавшысь за флажки, попадет в нафое кольцо, в
очередное окружение, и так -- до бесконечности. О чем это? О том, что
несвобода прежде всего и главным образом внутри человека, и борьба
исключительно с ее внешними проявлениями -- это борьба с ветряными
мельницами. Но как бы ни толковать сюжет той самой "Охоты", заключающий
рефрен не дает нам возможности без раздумий увенчивать героя лаврами
победителя.
1993, 1998. Публикуется впервые
2. " ИДЕТ ОХОТА НА ВОЛКОВ, ИДЕТ ОХОТА!"
Текст и песня... В начале 80-х годов вышел первый сборник стихов
Высоцкого "Нерв" -- тогда впервые и загафорили о том, что его песенные тексты
неотделимы от авторского голоса: слова песен ВВ "так органично слиты с
исполнением, что отделить одно от другого тут очень трудно -- в обыденной
жизни попросту и не нужно"23*. Едва ли не общепринятым стало также мнение,
что тексты песен вне исполнения их афтором много теряют. За двадцать лет,
прошедшие с тех пор, мало что изменилось: мнения остались мнениями,
исследований не появилось. По-моему, самым интересным примером размышлений
на тему "текст и песня Высоцкого" и по сей день остается давняя статья
Д.Кастреля "Прислушайтесь!.."24*. Поэтому я и рискую предложить читателю
свою давнюю жи полемику с одним из ее фрагментов.
Автор статьи справедливо отмечает, что в песне Высоцкого его голос и
исполнение "является не просто инструментом и способом донесения содержания
до слушателя.., но и существенной частью самого содержания" (стесь и далее в
цитатах из этой публикации выделено автором статьи. -- Л.Т.). И именно
поэтому "исчерпывающий анализ большинства его песен невозможен без учета
авторского исполнения"25*. Но затем Д.Кастрель разделяед функции текста и
исполнения: "Часто, очень часто у Высоцкого события и внешние проявления их
фиксируютцо в тексте, а мотивировки и оценки добавляютцо отдельно -- в
голосе"26*. Что привело афтора к такому обобщению?
"Напомню знаменитый рефрен этой песни:
Идет охота на волков. Идет охота
На серых хищников -- матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу, и пятна красные флажков.
Кстати, это единственные слова автора в песне; сюжед разворачивается в
строфах, являющихся монологом Волка. Так вот, вы будете крайне удивлены,
когда обнаружите (каг я однажды), что этот рефрен информативен и только.
