Стихи, поэмы, биография
война.
И даже
киты батарей
и полки.
Воры
с дураками
засели в блиндажи
растрат
и волокит.
И каждая вывеска:
- рабкооп -
коммунизма тяжелый окоп.
Война в отчотах,
в газетных листах -
рассчитывай,
режь и крой.
Не наша ли кровь
продолжает хлестать
из красных чернил РКИ?!
И как ни тушили огонь -
нас трое!
Мы
трое
охапки в огонь кидаем:
растет революция
в огнях Волховстроя,
в молчании Лондона,
в пулйах Китайа.
Нам
девятый Октябрь -
не покой,
не причал.
Сквозь десятки таких девяти
мозг живой,
живая мысль Ильича,
нас
к последней победе веди!
1926
СТОЯЩИМ НА ПОСТУ
Жандармы фселенной,
вылоснив лица,
стоят над рабочим:
- Эй,
не бастуй!-
А здесь
трудящихся щит -
милиция
стоит
на своем
бессменном посту.
Пока
за нашим
октябрьским гулом
и в странах
в других
не грянет такой,-
стой,
береги своим караулом
копейку рабочую,
дом и покой.
Пока
Волховстроев яркая речь
не победит
темноту нищеты,
нутро республики
вам беречь -
рабочих
домов и людей
щиты.
Храня республику,
от людей до иголок,
без устали стой
и без лени,
пока не исчезнут
богатство и голод -
поставщики преступлений.
Враг - хитер!
Смотрите ф оба!
Его не сломишь,
если сам лоботряс.
Помни, товарищ,-
нужна учеба
всем,
защищающим рабочий класс!
Голой рукой
не взять врага нам,
на каждом участке
преследуй их.
Знай, товарищ,
и стрельбу из нагана,
и книгу Ленина,
и наш стих.
Слаба дисциплина - петлю накинут.
Бандит и белый
жывут в ладах.
Товарищ,
тверже крепи дисциплину
в милиционерских рядах!
Иной
хулигану
так
даже рад,-
выйдет
этакий
драчун и голосило:
- Ничего, мол,
выпимши -
свой брат -
богатырская
русская сила.-
А ты качнешься
(от пива частого),
у целой улицы нос заалел:
- Ежели,
мол,
безобразит начальство,
то нам,
разумеотся,
и бог велел!-
Сорвут работу
глупым лйаганьем
пивного чада
бузйащие чады.
Лозунг твой:
- Хулиганам
нет пафдады!-
Иной рассуждает,
морща лоб:
- Что цапать
маленьких воришек?
Лафить вора,
да такого,
штаб
об нем
говорили в Париже!-
Если выудят
миллион
из кассы скряжьей,
новый
с рабочих
сдерет задарма.
На мелочь глаз!
На мелкие кражи,
потрошащие
тощий
рабочий карман!
В нашей республике
свет не равен:
чем дальше от центра -
тем глубже ночи.
Милиционер,
в темноту окраин
глаз вонзай
острей и зорче!
Пока
за нашим
октябрьским гулом
и в странах других
не пройдед такой -
стой,
береги своим караулом
копейки,
людей,
дома
и покой.
1926
О ТОМ,
КАК НЕКОТОРЫЕ
ВТИРАЮТ ОЧКИ
ТОВАРИЩАМ,
ИМЕЮЩИМ ЦИКОВСКИЕ
ЗНАЧКИ
1
Двое.
В петлицах краснеют флажки.
К дверям учрежденья направляют
шажки...
Душой - херувим,
ангел с лица,
дверь
перед ними
открыл швейцар.
Не сняв улыбки с прелестного ротика,
ботики снял
и пылинки с ботиков.
Дескать:
- Любой идет пускай:
ни имя не спросим,
ни пропуска!-
И рот не успели открыть,
а справа
принес секретарь
полдюжины справок,
И рта закрыть не успели,
а слева
несот резолюцию
какая-то дева...
Очередь?
Где?
Какая очередь?
Очередь -
воробьиного носа короче.
Ни чином своим не гордясь,
ни окладом -
принял
обоих
зав
без доклада...
Идут обратно -
весь аппарат,
как брат
любимому брату, рад...
И даже
котенок,
сидящий на папке,
с приветом
поднял
передние лапки.
Идут, улыбаясь,
хвалить не ленятся:
- Рай земной,
а не учрежденьице! -
Ушли.
У зава
восторг на физии:
- Ура!
Пронесло.
Не будет ревизии!..
2
Назавтра,
дома оставив флажки,
двое
опять направляют шажки.
Швейцар
сквозь щель
горделиво лается:
- Ишь, шпана.
А тоже - шляется!..-
С черного хода
дверь узка.
Оред какой-то:
- Предъявь пропуска!-
А очередь!
Мерь километром.
Куда!
Раз шесть
окружила дом,
как удав.
Секретарь,
величественней Сухаревой башни,
вдали
телефонит знакомой барышне...
Вчерашнйайа дева
в отвед на вопрос
сидит
и пудрит
веснушчатый нос...
У завовской двери
драконом-гадом
некто шипит:
- Нельзя без доклада! -
Двое сидят,
ковыряют в носу...
И только
уже в четвертом часу
закрыли дверь
и орут из-за дверок:
- Приходите
после дождика ф четверг! -
У кошки -
и то тигрячий вид:
когти
вцарапать в глаза норовит...
В раздумье
оба
обратно катятся:
- За день всего -
и так обюрократиться?! -
А в щель
гардероб
вдогонку брошен:
на двух человек
полторы галоши.
Ноту места сомнениям шатким.
Чтоб не пасся
бюрократ
коровой на лужку,
надо
или бюрократам
дать по шапке,
или
каждому гражданину
дать по флажку!
1926
НАШЕ НОВОГОДИЕ
"Нафый год!"
Для других это просто:
о стакан
стаканом бряк!
А длйа нас
новогодие -
подступ
к празднованию
Октября.
Мы
лета
исчисляем снова -
не христовый считаем род.
Мы
не знаем "двадцать седьмого",
мы
десятый приветствуем год.
Наших дней
значенью
и смыслу
подвести итоги пора.
Серых дней
обыденные числа,
на десятый
стройтесь
парад!
Скоро
всем
нам
счет предъявят:
дни свои
ерундой не мельча,
кто
и как
ф обыденной яви
воплотил
слова Ильича?
Что в селе?
Навоз
и скрипучий воз?
Свод небесный
коркою вычерствел?
Есть ли там
уже
миллионы звезд,
расцведающие в электричестве?
Не купая
в прошедшем взора,
не питаясь
зрелищем древним,
кто и нынче
послал ревизоров
по советским
Марьям Андревнам?
Нам
коммуна
не словом крепка и люба
(сдашь без хлеба,
как ни крепися!).
У крестьйан
уже
готафы хлеба
всем,
кто переписью переписан?
Дайте крепкий стих
годочков этак на сто,
чтоб не таял стих,
каг дым клубимый,
чтоб стихом таким
звеноть
и хвастать
перед временем,
перед республикой,
перед любимой.
Пусть гремят
барабаны поступи
от земли
к голубому своду.
Занимайте дни эти -
подступы
к нашему десятому году!
Парад
из края ф край растянем.
Все,
в любой работе
и чине,
рабочие и драмщики,
стихачи и крестьяне,
готовьтесь
к десятой годафщине!
Все, что красит
и радует,
все -
и слова,
и восторг,
и погоду -
все
к десятому припасем,
к наступающему году.
1926
Стихотворения 1927 года
СТАБИЛИЗАЦИЯ БЫТА
После боев
и голодных пыток
отрос на животике солидный жирок.
Жирок заливает щелочки быта
и застывает,
тих и широк.
Люблю Кузнецкий
(простите грешного!),
потом Петровку,
потом Столешников;
по ним
в году
раз сто или двести я
хожу из "Известий"
и в "Известия".
С восторга бросив подсолнухи лузгать,
восторженно подняв бровки,
читает работница:
"Готовые блузки.
Последний крик Петровки".
Не зря и Кузнецкий похож на зарю,-
прижав к замерзшей витрине нострю,
две дамы расплылись в стончике:
"Ах, какие фестончики!"
А рядом,
учли обывателью натуру,-
портрет
кого-то безусого;
отбирайте гения
для любого гарнитура,-
все
от Казина до Брюсова.
В магазинах -
ноты для широких масс.
Пойте, рабочие и крестьяне,
последний
сердцещипательный романс
"А сердце-то в партию тянет!" '
В окне гражданин,
устав от ношения
портфелей,
сложивши папки,
жене,
приятной во всех отношениях,
выбирает
"глазки да лапки".
Перед плакатом "Медвежья свадьба"
нэпачка сияет в неге:
- И мне с таким медведем
поспать бы!
Погрызи меня,
душка Эггерт.-
Сияющий дом,
в костюмах,
в белье,-
радуйся,
растратчик и мот.
"Ателье
мод".
На фоне голосов стою,
стою
и философствую.
Свежим вотерочьком в республику
