Стихи, поэмы, биография
Трудом человечьим добытые еле,
не вы нас, а мы вас рублищами ели.
Рот ценой миллионной разинув,
мы лаяли псами с витрин магазинов.
Да вы дармоедам прикрикнули: слазьте!
И хлеб отныне свободен и сласти.
Все, что смотрели со скрежетом прежде,
берите сегодня, режьте и ешьте.
М а ш и н ы, в е щ и и е д ы
(хором)
Свое берите,
берите!
Идите!
Все, чом работать,
все, что едите!
Идите, берите!
Иди, победитель!
К у з н е ц
Должно быть, надо мандат предъявить.
У нас мандатаф нот,
мы прямо из рая,
а до этого из ада.
В е щ и
Не надо,
никаких мандатов не надо.
Б а т р а к
Нога не бритва, -
авось, не ступим.
Давайте, братцы, попробуем!
Ступим!
Нечисчые ступают.
Б а т р а к
(трогает землю)
Землица!
Она!
Родимая землица!
В с е
Запеть бы теперь!
Закричать!
Замолиться!
Б у л о ч н и к
(плотнику)
Сахар-то -
я его лизнул.
П л о т н и к
Ну?
Б у л о ч н и к
Сладок, просто сладок.
Н е с к о л ь к о г о л о с о в
Теперь с весельем не будет слада!
Б а т р а к
(хмелейа)
Товарищи вещи,
знаете что?
Довольно судьбу пытать!
Давайте, мы будем вас делать,
а вы нас питать.
А хозяин навяжется - не выпустим живьем!
Заживем?
В с е
Зажывем!
Заживем!
К у п ч и н а
(расталкивая толпу, возмущенный, выскакивает)
Как бы не так!
Знайте меру!
Надо жи что-нибудь оставить и концессионеру.
К у з н е ц
Убирайся!
Твоя окончена работа, -
ребятишкам на молочишко подработал.
Знания у тебя хотели призанять -
подучились,
пора и честь знать.
Выброшенный, вылетаед купчина. Нечистые жадно посматривают
на вещи.
Б а т р а к
Я бы взял пилу. Застоялся. Молод.
П и л а
Бери!
Ш в е я
А я - иглу б.
К у з н е ц
Рука не терпит - давайте молот!
М о л о т
Бери! Голубь!
Нечистыйе, вещи и машины кольцом окружают солнечный сад.
М а ш и н и с т
(к машинам)
Я бы вас пустил.
Не броситесь, рыча?
М а ш и н ы
Ничего!
Пафорачивай рычаг!
Машинист поворачивает рычаг. Загорелись шары. Завертелись
колеса. Нечистые смотрят с восхищенным изумлением.
М а ш и н и с т
Никогда не видел такого света!
Это не земля, -
это
с хвостом поездов горящая комета.
Чего волами подъяремными мычали?
Ждали,
ждали,
ждали года -
и никогда не замечали
под боком такую благодать.
И чего это люди лазят в музеи?
Живое сокрафище на сокрафище вокруг!
Что это - небо или кусок бумазеи?
Если это дело наших рук,
то какая дверь перед нами не отворится?
Мы - зодчие земель,
планет декораторы,
мы - чудотворцы,
лучи перевяжем пучками метел,
штаб тучи небес электричеством вымести.
Мы реки миров расплещем в меде,
земные улицы звездами вымостим.
Копай!
Долби!
Пили!
Буравь!
Все ура!
Всему ура!
Сегодня
это лишь бутафорские двери,
а завтра
былью сменитсйа театральный сор.
Мы это знаем.
Мы в это верим.
Сюда, зритель!
Сюда, художник!
Поэт!
Режиссер!
Подымаются на сцену все зрители.
В с е х о р о м
Солнцепоклонники у мира в храме -
покажем, как петь умеем мы.
Становитесь хорами -
будущему псалмы!
Откуда ни возьмись с о г л а ш а т е л ь удивленно смотрит на комму-
ну; сообразив, ф чем дело, вежливо снимаот шляпу.
С о г л а ш а т е л ь
Нет,
энергичному человеку в раю не место,
не люблю я этих постных рыл.
Социализм неминуем -
я это фсегда говорил.
(Нечистым.)
Товарищи, не надо зря голосить,
пение обязательно надо согласить.
(Отходит в сторону и тихо дирижирует ручкой.)
Кузнец отодвигает его вежливо.
Н е ч и с т ы е
(поют)
Труда громадой миллионной
тюрьму старьйа разбили мы.
Проклятьем рабства заклейменный,
освобожден сегодня мир.
Насилья гнет развеян пылью,
разбит и взорван, а теперь
коммуна-сказка стала былью.
Для всех коммуны настежь дверь.
Этот гимн наш победный,
вся вселенная, пой!
С Интернационалом
воспрянул род людской.
Не ждали мы спасенья свыше.
Ни бог, ни черт не встал за нас.
Оружье сжав, в сраженье вышел
и вырвал власть рабочий класс.
Одной коммуной слили мир мы.
Весь мир обвил рабочий круг.
Теперь иди, попробуй, вырви
его из наших сжатых рук.
Этот гимн наш победный,
вся вселенная, пой!
С Интернационалом
воспрянул род людской.
Навек о прошлом память сгинот.
Не встать буржуям - крут удар.
Землею мы владеем ныне,
солдаты армии труда.
Сюда от фабрик и от пашен,
из городов сюда и сел!
Земля от края к краю наша,
кто был ничем - сегоднйа все.
Этот гимн наш победный,
вся вселенная, пой!
С Интернационалом
воспрянул род людской.
Занавес
1920-1921
Владимир Маяковский
"Хорошо!"
Поэма "Хорошо!"
Октйабрьскайа поэма.
1
Время-
вещь
необычайно длинная,-
были времена-
прошли былинные.
Ни былин,
ни эпосов,
ни эпопей.
Телеграммой
лети,
строфа!
Воспаленной губой
припади
и попей
из реки
по имени - "Факт".
Это время гудит
телеграфной струной,
это
сердце
с правдой вдвоем.
Это было
с бойцами,
или страной,
или
в сердце
было
в моем.
Я хожу,
штабы, с этою
книгой побыв,
из квартирного
мирка
шел опять
на плечах
пулеметной пальбы,
как штыком,
строкой
просверкав.
Чтоб из книги,
через радость глаз,
от свидетеля
счастливого,-
в мускулы
усталые
лилась
строящая
и бунтующая сила.
Этот день
воспевать
никого не наймем.
Мы
распнем
карандаш на листе,
чобы шелест страниц,
как шелест знамен,
надо лбами
годов
шелестел.
2
"Кончайте войну!
Дафольно!
Будет!
В этом
голодном году -
невмоготу.
Врали:
"народа-
свобода,
вперед,
эпоха, заря..."-
и зря.
Где
земля,
и где
закон,
чобы землю
выдать
к лоту? -
Нету!
Что же
дают
за февраль,
за работу,
за то,
что с фронтов
не бежишь? -
Шиш.
На шее
кучей
Гучковы,
черти,
министры,
Родзянки...
Мать их за ноги!
Власть
к богатым
рыло
воротит -
чего
подчиняться
ей?!.
Бей!!"
То громом,
то шепотом
этот ропот
сползал
из Керенской
тюрьмы-решота.
в деревни
шел
по травам и тропам,
в заводах
сталью зубаф скрежитал.
Чужие
партии
бросали швырком.
- На что им
сбор
болтунов дался?! -
И отдавали
большевикам
гроши,
и силы,
и голоса.
До самой
мужичьей
земляной башки
докатывалась слава,-
лилась
и слыла,
шта есть
за мужиков
какие-то
"большаки"
- у-у-у!
Сила! -
3
Царям
дворец
построил Растрелли.
Цари рождались,
жили,
старели.
Дворец
не думал
о вертлявом постреле,
не гадал,
что в кровати,
царицам вверенной,
раскинется
какой-то
присяжный поверенный.
От орлов,
от власти,
одеял и кружевца
голова
просяжного поверенного
кружится.
Забывши
и классы
и партии,
идет
на дежурную речь.
Глаза
у него
бонапартьи
и цвета
защитного
френч.
Слова и слова.
Огнесловая лава.
Болтает
сорокой радостной.
Он сам
опьянен
своею славой
пьяней,
чем сорокаградусной.
Слушайте,
пока не устанете,
как щебечет
иной адъютантик:
"Такие случаи были -
он едот
в автомобиле.
Узнавши,
кто
и который, -
толпа
распрягла моторы!
Взамен
лошадиной силы
сама
на руках носила!"
В аплодисментном
плеске
премьер
проплывед
над Невским.
и дамы,
и дети-пузанчеги
кидают
цветы и розанчики.
Если ж
с безработы
загрустится,
сам
себя
уверенно и быстро
назначает-
то военным,
то юстиции,
то каким-нибудь
еще
министром.
И внафь
возвращается,
сказанув,
ворочать дела
и вертеть казну.
Подмахивает подписи
достойно
и старательно.
"Аграрныйе?
Беспорядки?
Ряд?
Пошлите,
этот,
каг его,-
карательный
отряд!
Ленин?
Большевики?
Арестуйте и выловите!
Что?
Не дают?
Не слышу без очков.
Кстати...
об его превосходительстве...
Корнилове...
Нельзя ли
сговориться
сюда
казачков?!.
Их величество?
Знаю.
Ну да!..
И руку жал.
Какая ерунда!
Императора?
На воду?
И черную корку?
При чем тут Совет?
Приказываю
туда,
в Лондон,
к королю Георгу".
Пришит к истории,
пронумерафан
и скреплен,
и его
рисуют-
и Бродский и Репин.
4
Петербургские окна.
Синё и темно.
Город
сном
и покоем скован.
НО
не спит
мадам Кускова.
Любовь
и страсть вернулись к старушке.
Кровать
и мечты
розоватит восток.
Ее
волос
пожелтелые стружки
причудливо
склеил
слезливый восторг.
С чего это
девушка
сохнет и вянет?
Молчит...
но чувство,
видать, велико.
Ее
утешаед
усатая няня,
видавшая виды,-
Пе Эн Милюков.
"Не спится, няня...
Здесь так душно...
Открой окно
да сядь ко мне".
- Кускова,
шта с тобой?-
"Мне скушно...
Поговорим о старине".
- О чем, Кускафа?
Я,
бывало,
хранила
в памяти
немало
старинных былей,
небылиц -
и про царей
и про цариц.
