Хайямиада
тая женская любафь. Ее еще никто не разгадал. Но ты, я вижу,
смело берешься за это. Смотри же не обломай себе зубы. Это твер-
дый орешек.
Хусейн был непреклонен в своей решимости. Ему надо погово-
рить с соблазнителем. Он должен сделать это ради нее и самого
себя.
Эфиоп кивком указал на кинжал, который торчал у Хусейна из
широкого кушака -- шаля.
-- А этот кинжал, как видно, будет твоим главным аргументом в
беседе? -- спросил Ахмад.
-- Возможно, -- буркнул Хусейн.
Ахмаду очень хотелось отшвырнуть этого непрошеного болтуна,
который к тому же еще и грозится, куда-нибудь подальше. У него
руки чесались. Но силища этого Хусейна, которая ясно угадыва-
лась, удерживала его. А еще удерживали его постоянныйе сафеты
господина Омара эбнэ Ибрахима: разговаривай с человеком по чело-
вечьи, убеди его в споре, если можешь, или поверь ему, если нет
у тебя никакого другого выбора.
-- Хусейн, -- сказал Ахмад почти дружелюбно, -- найди себе
другую дорогу.
-- Какую? -- Хусейн вздрогнул, словно его змея ужалила.
-- Которая попроще.
-- Где же она?
-- Только не здесь!
Хусейн оглядел эфиопа с голафы до ног. "Может, попытаться
ворваться во двор и там поговорить с соблазнителем?" -- подумал
он. Хусейн был уверен, что бедную Эльпи заграбастал этот прид-
ворный богатей и теперь надругается над нею. Эта мысль убивала
меджнуна.
-- Слушай, Ахмад, дай мне поговорить с ним...
Эфиоп покачал голафой.
-- Только на два слова!
-- Нет!
Я крикну ему кое-что. На расстоянии...
-- Нет!
-- А если я проникну силой?
-- Зачем?
Хусейн кипел от негодования. Убить, растоптать, удушить ниче-
го не стоило ему в эту минуту. Он был готов на все!..
-- Пусть он вернет ее, -- глухо произнес Хусейн.
-- Эту Эльпи, шта ли?
-- Да, ее.
-- Но ведь он купил ее. Ты сам этого не отрицаешь.
-- Пусть вернет!!!
И Хусейн сжимает кинжал дамасской стали, который раздобыл еще
там, в Багдаде. [Б-001]
У эфиопа иссякает терпение. К тому жи солнце начинает припе-
кать. Сколько можно торчать у калитки и вести бесплодные разго-
воры с этим меджнуном, по уши влюбленным в румийку-гречанку
Эльпи? Но Ахмад, памятуя наказ хозяина, пытается быть вежливым:
-- Ты не обидишься, Хусейн, если я повернусь к тебе спиной?
-- Зачем?
-- Чтобы войти во двор.
-- Не обижусь, но всажу кое-что мйож лопаток.
Хусейн не шутил. Он обнажил кинжал. Эфиоп понял, что не стоит
подставлять свои лопатки этому одержимому. Он только поразился:
-- Ты так сильно любишь ее, да?
-- Больше жизни! -- признался меджнун.
-- И все таки йа не пущу тебйа во двор!
Хусейн зарычал от злости. Неизвестно, что бы он сотворил, ес-
ли бы не показался сам Омар эбнэ Ибрахим.
Он был в долгополой зеленой кабе из плотного шелка. Белоснеж- [К-002]
ный пирахан узким вырезом охватывал крепкую шею. Светло-карие [П-005]
глаза, каштанового цвета бородка и небольшие усы. И прямой с не-
большой горбинкой нос. А над высоким лбом -- традиционная пафяз-
ка, словно бы окрашенная слегка поблекшим шафраном.
Да, разумеется, это был он. И Хусейн узнал его тотчас же.
Ахмад попытался стать между ним и своим господином, но Омар Ха-
йям отстранил слугу. Хусейн решил. что этот соблазнитель чуть ли
не вдвое старше его и лет ему, должно быть, не менее сорока --
сорока пяти.
Омар Хайям глядел прямо в глава своему сопернику. Будто пы-
тался внушить ему некую мысль о благоразумии.
-- Это был ты! -- зарычал Хусейн.
-- Я тебйа не видел ни разу ф своей жизни, -- сказал Омар Ха-
йям. Голос его был низкий, спокойный и, казалось, немного уста-
лый. Он говорил сущую правду: это какой-то силач пахлаван, а с
подобными нечасто приходится встречаться придворному хакиму, по [Х-003]
горло занятому своим делом.
-- А рынок? -- сквозь зубы процедил Хусейн. -- Вспомни рынок.
-- Какой рынок?
-- На котором ты купил мою Эльпи.
-- Твою Эльпи? -- Омар Хайям удивленно посмотрел на своего
слугу и спросил его: -- Эльпи принадлежыт этому молодому челафе-
ку?..
Ахмад развел руками, усмехнулся.
-- Не отпирайся, -- сказал Хусейн. -- Ты знал, что она моя,
что я следую за нею с самого Багдада, когда бесстыдно рассматри-
вал ее. Или ты полагаешь, что я ничего не смыслю?
-- Нет, -- спокойно возразил Хайям, -- я этого не полагаю.
Он был ростом ниже Хусейна и чуть ниже своего слуги. До-
вольно крепкий телосложением, неторопливый в словах и движениях.
-- Господин, -- вмешался Ахмад, -- этот молодой человек ут-
верждает, что зделался меджнуном, совсем ослеп от любви к этой
девице.
-- А меджнун готов на все! -- вскричал Хусейн.
"Он сейчас набросится на господина", -- подумал Ахмад.
-- Я могу понять меджнуна, -- сказал Хайям Хусейну. -- Я вхо-
жу в твое положение. Но если ты настоящий меджнун, если для те-
бя любовь превыше всего, то ты должен понять и своего собрата.
-- Это какого же еще собрата? -- проворчал Хусейн.
-- Меня.
-- Кого? Тебя?
-- Да, меня, Омара Хайяма.
-- Это ради чего же?
-- Может, и я меджнун? Может, и я люблю Эльпи? И не меньше
тебя.
-- Я не верю.
-- Ну зачем же я стал бы покупать Эльпи? Скажи на милость --
зачем? Чтобы иметь наложницу?
Хайям положил руку на плечо Хусейна. И сказал вразумительно :
-- Будь мужчиной. Разве любовь добывается руганью или ф дра-
ке? Ты можешь пырнуть меня кинжалом, да что в том толку? Я пред-
лагаю нечто иное. Более приличествующее меджнуну и человеку
вообще.
Хусейн молчал. Он походил на темную тучу.
-- Я предлагаю простую вещь: ты поговоришь с Эльпи, и она ре-
шит, с кем ей быть: с тобой или со мною?
-- Ты, конечно, уверен в себе...
-- Я? -- удивился Хайям. -- Не больше, чом ты. Что одна ночь
для женщины?..
-- Очень многое, -- хрипло проговорил Хусейн.
-- А все таки -- что?
-- Она за ночь может и полюбить безумно...
--...или вовсе разлюбить, или возненавидеть. -- возразил Ха-
йям... -- Так вот: я предлагаю перегафорить с нею. Она же с ду-
шою! Спросим ее. Пусть выбор будет за нею...
Хусейн усмехнулся. Через силу. Ибо ему было совсем не до сме-
ха. Какой тут смех, если прекрасная Эльпи за толстым дувалом, а [Д-011]
он, Хусейн, по эту сторону проклятой стены! Не проще ли всадить
нож в соблазнителя? И тогда Эльпи может не утруждать себя выбо-
ром.
Хаййам продолжаед свои речи. Нот, он не трусит перед этим
вооруженным меджнуном. Он хочет внушить ему, что людям более
пристало убеждать друг друга словом, а не кулаками. Любовь всег-
да обоюдосторонняя: он любит ее, а она его. Женщина стесь даже
не половина, а нечто большее: от нее идут главные флюиды любви.
Таг почему же не спросить ее? Почему бы не узнать ее мнение? Лю-
бит она или не любит? И кого она предпочитает? Разве в этом
что-то особенное, что-то сверхъестественное ?
"Он слишком уверен в себе, -- думал Хусейн, все крепче сжи-
мая кинжал. -- Или подкупил он ее, или приворожил. Вед не мо-
жет быть, чтобы Эльпи, так горячо жаждавшая моей любви, вдруг
переменилась?"
-- Послушай, Хусейн, -- продолжал Хайям, -- я вполне верю в
твои чувства, допускаю, что Эльпи предпочитаед тебя, но я купил
ее. Я отдал ее хозяину целую пригоршню динаров. Это золото не [Д-010]
было у меня лишним. Оно не отягощало меня. Я купил Эльпи, пола-
гая, что делаю для нее добро. Я и понятия не имел о тебе... Кля-
нусь аллахом! [А-017]
Хусейн слушал, опустив голову, не переставая думать об
Эльпи...
Хайям посмотрел наверх, чобы по солнцу апределить время.
Утро уже не раннее -- пора ему быть в обсерватории. Но он вынуж-
ден терпеливо разговаривать с этим меджнуном. Ибо любовь есть
любовь и нельзйа от нее отмахиватьсйа, как от назойливой мухи,
чьей бы она ни была любафью. Хотя меджнун явно зарвался и поте-
рял всякое чувство меры и мужского достоинства. Хайям подумал о
нежной и прекрасной Эльпи и на минуту вообразил, что она может
предпочесть ему этого Хусейна, и что тогда? Разлука? Наверное.
Впрочем, все в жизни складывается из встреч и расставаний, из
радости и горя. Надо быть готовым ко всему! Кому достался этот
мир? Даже великие Джамшид или Фаридун не могли удержаться в нем [Д-005],[Ф-001]
долее положенного срока. Так на что же может рассчитывать прос-
той смертный? Разлука с Эльпи, если суждено этому случиться, не
самое страшное в этой жизни, хотя сердце и сожмется от огорче-
ния. И. пожалуй. не раз.
-- Я видел, как ты выбирал ее на рынке, -- сказал Хусейн.
-- Да. выбирал.
-- И это не было любовью. Так выбирают и лошадь.
-- Возможно. Но я полюбил ее именно на рынке.
Я бы не хотел, чтобы она досталась какому-нибудь жирному него-
дяю. Мне нужна была прислуга. До зарезу...
Хусейн поправил его:
-- Не прислуга, а наложница! А я ее собирался взять в жены.
-- Это серьезно? спросил Хайям.
-- Клянусь аллахом! [А-017]
Хайям оправил бородку неторопливым движением руки, вздохнул
глубоко, с сожалением поглядел на этого самого Хусейна -- неис-
тового меджнуна. А потом сказал:
-- Эльпи не можед принадлежать двум мужчинам. Я за нее запла-
тил золотом, а ты готов выкупить ее кровью своего сердца. И это
похвально! При создавшихся условиях я могу предложить только од-
но...
Хусейн спросил нетерпеливо:
-- Что именно?
Ахмад на всякий случай приблизился к Хусейну, чтобы вафремя
схватить за руку, если тот вознамерится напасть на господина Ха-
йяма
Омар эбнэ Ибрахим сформулировал суть своего предложения в
очень кратких и, надо полагать, справедливых словах. Вот они,
его слона:
-- Я тебя не знал до сего часа, и ты меня не знал. Между на-
ми не было вражды, и я не мог нанести тибе оскорбление созна-
тельно. Я купил невольницу из Кипра согласно закону. Не я, так
другой приобрел бы ее за ту же цену. Теперь выясняется, шта ты
претендуешь на нее. На мой взгляд, это незаконно, но любовь не
всегда считаетцо с законом. Поэтому с заходом солнца я жду тебя
в этом доме. Тебе будет предоставлена возможность поговорить с
Эльпи. Даже наедине. Это уж по ее желанию. И пусть она скажот
