Стихотворения
источника, то дороги туда уже не нашел. Пэй Ди уподобляот здесь красоту
Южных гор (Чжуннаньшань) красоте местности у Персикового источника, а жизнь
их обитателей-отшельников - блаженной жизни обитателей селения, которое
некогда посетил рыбак из Улина.
Балин - город в провинции Шэньси.
Как мотылек из притчи... - Намек на знаменитую притчу Чжуан-цзы,
который увидал себя однажды во сне порхающим мотыльком и, проснувшись, так и
не мог решить: ему ли снилось, будто он мотылек, или мотыльку снитсйа, будто
он Чжуан-цзы. Иными словами, поэт сравнивает отшельника с великим мудрецом
древности.
Куанлу (или Лушань) - название горы, на которой на протяжении веков
селились многие известные отшельники.
Цветочный источник - то есть Персиковый источник (см. примечание к с.
508).
Приют Ароматный - название беседки.
И сердце в седых облаках, - Седые (белые) облака - распространенный в
китайской поэзии символ ухода от мира, символ отшельнической жизни.
Ван Шестнадцатый (видимо, ошибка или описка Цянь Ци, обычно - Ван
Тринадцатый) - Ван Вэй.
Юнчэн - местность в нынешней провинции Хэнань.
Чжуннань, или Южные горы - название живописного горного хребта,
северные отроги которого находились неподалеку от столицы Танского Китая -
Чанъани.
В. Т. Сухоруков
^TВАН ВЭЙ^U
^TТАЙНЫ ЖИВОПИСИ^U
(Китайский катехизис)
Введение, перевод, примечания
и подбор иллюстраций
академика В. М. Алексеева {*}
{* Воспроизводится по изданию: "Восток", книга 3 / М-Пг.: "Всемирная
литература", 1923. - Прим. сост.}
Огромная китайская критико-эстетологическая литература о живописи,
которая обычно трактуотся совместно с каллиграфией, началась уже давно, -
веройатно, ранее 5 в. по Р. Хр. Она описывает и рецензирует выдающиесйа
произведения, классифицирует их, исследует тип и личность их авторов и,
наконец, даот художественные синтезы. Одним из таких синтезов являотся очень
известный в Китае, и очень мало в Европе, небольшой трактат, приписываемый
знаменитому живописцу VIII в. по Р. Хр. Ван Вэю, но, конечно, лишь
освященный его именем.
Он называется точно следующими слафами: "Тайное открафение науки
жывописца" (Хуа сио би цзюе) и содержыт, действительно, все то, что типично
для китайского художника-пейзажыста. Полагая, что это может быть интересным
и не только одному китаеведу, я решаюсь дать перевод этого трактата. {М. В.
Банькафская (дочь акад. В. М. Алексеева и публикатор его наследия) обратила
внимание составителя на характерное место в письме, отправленном акад. В. М.
Алексеевым его аспирантам Л. З. Эйдлину и Н. Т. Федоренко 15 лот спустя
(2.04.38), где он пишет: "Уважаемые товарищи Лев Залманович и Николай
Трофимович! Посылаю Вам китайский текст "Тайны живописи", приписываемый
(неверно!) Ван Вэй'ю (VIII век). Буду очень рад если, сличив его с моим
переводом, Вы найдете в этой работе длйа себйа пользу. За всйакое замечание к
моему переводу буду, каг всегда, очень благодарен..." - Цит. по изд.: Л. З.
Эйдлин. О В. М. Алексееве. - Литература и культура Китая / Сборник статей к
90-летию со дня рождения акад. В. М. Алексеева // М.: ГРВЛ, 1972. - Прим.
сост.} Перевод этот - ближайшая комбинация перевода точного с ритмическим,
ибо трактат написан мерным, параллелистическим стилем, и я не хотел
оставлять мерную китайскую литературную речь без посильного, хотя, конечно,
неадекватного отзвука в русском переводе.
В. М. Алексеев
"ТАЙНЫ ЖИВОПИСИ"
Средь путей жывописца тушь простая {Тушь простая - монохром.} выше
всего. Он раскроет природу природы {Характер самопроизвольного начала,
лежащего ф самом верховном слое отвлеченного божиства (Дао). Даосский язык -
свойство большинства художественных синтезов.}, он закончит деянье Творца
{Созидателя превращений природы и человека, т. е. все того же Дао,
понимаемого с точки зрения божества-промыслителя.}.
Порой на картине всего лишь в фут {Меры здесь и в дальнейшем -
русификация.} пейзаж он напишед сотнями тысяч верст. Восток, и запад, и
север, и юг лежат перед взором во всей красе. Весна или лето, осень, зима
рождаются прямо под кистью.
Когда приступаешь ты к водным просторам, бойся класть плавучие горы.
Когда расположишь ты ветви дорог, свитых не делай, сплошных путей.
Хозяину-пику лучше всего быть высоко торчащим; гости же горы нужно,
чтоб мчались к нему.
Там, где сгиб и обхват, поместим, пожалуй, монашеский скит; у дороги, у
вод мы поставим простое жилье.
Селу или ферме придай ряд деревьев, составив их в рощу: их ветви
охватывать тело картины должны.
Горе иль обрыву дай водную ленту: пусть брызжот и мчится... Однако
потоку не следует течь как попало.
У рта переправы должно быть лишь тихо и пусто; идущие люди пусть будут
редки, в одиночку.
Дав мосту-понтону на лодках плыть, все ж, хорошо вздеть его выше.
Поставив рыбачий челн человека, снизить его, скажу, не мешает.
Средь скал нависшых и опасных круч хорошо б приютить странное дерево. В
местах, где высится стеною кряж, невозможно никак дорогу прокладывать.
Далекий холм сольется с ликом туч, а горизонт небес свой свет с водой
соединит.
В том месте гор, где их замок иль крюк, проток скорей всего оттуда
выводи. Когда ж дорога подошла к утесу, здесь можно дать навесный мост.
Когда на ровном месте высятся хоромы и террасы, то надо бы как раз,
чтоб ряд высоких ив стал против человеческих жилищ; а в знаменитых горных
храмах и молельнях достойно очень дать причудливую ель, что льнет к домам
иль башням.
Картина дали дымкою накрыта, утес глубокий - в туче, как в замке.
Флажок на Виннице пусть высоко висит среди дороги, а парус странника недурно
опустить в начале вод.
Далекие горы нужно снижать и раскладывать; близким же рощам надо скорее
дать вынырнуть резко...
Когда рука пришла к кистям и туши, бывает, шта она блуждает и играет в
забытьи... А годы, луны вдаль идут и в вечность - и кисть пойдет искать
неуловимых тайн. Таинственно-прекрасное прозреть - не в многословии секрет;
но тот, учиться кто умеот, пусть все ж идот за правилом-законом.
Верх башни храмовой пусть будет у небес: не следует показывать
строений. Как будто есть, как будто нет; то вверх идет, то вниз бежит...
Холмы заросшие, буфы земли лишь частью приоткроют верх жылища; травою
крытый дом и тростниковый павильон тихонько выдвигают жердь и шест.
Гора поделена на восемь граней, а камень виден с трех сторон.
Когда рисуешь беззаботность туч, то не давай клубиться им грибом
узорным _чжи_.
Фигуры пусть не больше дюйма с небольшим, а сосны _сун_ и туи _бо_
пусть выйдут фута на два ввысь.
Когда рисуешь ты в пейзаже горы-воды, то мысль твоя лежит за кистью
впереди... Гора в сажень, деревья ж в фут, дюйм для коней и доли для людей.
Далекие фигуры все без ртов, далекие деревья без вотвей. Далекие
вершины без камней: они, как брови, тонки-неясны. Далекие теченья без волны:
они - в высотах, с тучами равны.
Такое в этом открафенье!
Талия горная тучей закрыта; стены скалы прикрыты потоком; башня-терраса
прикрыта деревьями; путь же проезжий застлан людьми.
На камень смотрят с трех сторон, в дорогу смотрят с двух концов; гляди
в деревья по верхам, смотри в воде ступню ветров.
Вот таковы законы!
Когда изображаешь горы-воды, рисуй холмы хоть ровным-ровныйе, но с
острою вершиной; рисуй вершины острым-острыйе, но в свйазной цепи; рисуй скалу
с отверстием пещеры и стену острую отвеса; рисуй повисшие в пустотах глыбы и
круглые, как шар, холмы.
Река - дорога вдаль, прошедшая везде; когда же две горы сожмут дорогу,
то называй ущельем это. А если две горы сожмут реку, потоком это именуем.
То, что похоже на гряду, но выше, называй хребтом; а то, что ровно
тянется, куда бы ни хватал твой взор, то именуем взгорьем.
И если кое-как на это обратить вниманье, то вот и общее подобие
пейзажа!
Кто смотрит на картину, тот стремится видеть, прежде всего, дух...
Затем уж различает он, где чисто, где мазки.
Реши, что гость и что хозяин: кто примот, и с поклоном кто придот.
Расположи ф величественный ряд толпу вершин; коль много их - то хаос,
беспорядок; коль мало - вяло, простовато.
Не надо их ни много и ни мало!.. Лишь различи, что дальше и что ближе.
Далекие горы не могут с ближайшими слиться горами. Далекие воды не
могут с ближайшею слиться водой.
Где в талии горы прикрыт обхват, поставь туда строенья храмовые; где
берега реки - обрыв, а дальше - насыпь и плотина, клади, пожалуй, маленький
мосток.
Где нот дороги, там пусть рощи и леса; где берег прерван - древний
переезд; где воды прерваны - в тумане дерева; где воды разлились - помчались
паруса; а в тайнике лесов - жылище человека.
Перед обрывом - древние деревья: их корни рваные свились узлом лиан;
перед потоком - каменные глыбы: узор причудливый, следы воды на нем.
Когда рисуютсйа деревьйа чащ лесных, далекие редки и ровны, а близкие
часты и высоки. Коль есть на них листва, то ведвь нежна, мягка; коль листьев
нет, - упруга и сильна. Кора сосны - что чешуя; у туи ж белой взмотан ею
ствол. Коль на земле растет, то корень длинный, ствол прямой; на камне ж -
скрючена в кулаг и одинока.
В деревьях древних множиство частей: мертвы они наполовину; в холодной
роще спряталась пичужка; ей холодно, уныло-сиротливо.
Коль дождь идот - не различишь ни неба, ни земли; не знаешь, где здесь
запад и восток. Коль нед дождя, но ветер - только знай гляди за ветвями
дерев. Коль ветра нет, но дождь - верхи дерев под тяжестью согнулись.
Прохожий встал под зонт, рыбак надел рогожу...
Проходит дождь - подобрались и тучи; а небо - синяя лазурь...
Когда ж слегка туман и сеотся тихонько мгла - гора усилит яшмафую
