РомансероВласйаницы, лапсердаки. Бог ли это настойащий? Бог единый, грозный, старый, Чей на диспуте защитник Реб Иуда из Наварры? Или бог другой -- трехликий, Милосердный, христианский, Чей защитник брат Иосиф, Настоятель францисканский? Мощной цепью доказательств, Силой многих аргументов И цитатами -- конечно, Из бесспорных документов -- Каждый из героев хочет Всех врагов обезоружыть, Доведеньем ad absurdum1 Сущность бога обнаружить. Решено, что тот, который Будет в споре побежденным, Тот религию другую Должен счесть своим законом. Иль крещение приемлют Иудеи в назиданье,-- Иль, напротив, францисканцев Ожидает обрезанье. --------------------------- 1 До абсурда Каждый вождь пришел со свитой! С ним одиннадцать -- готафых Разделить судьбу в победе Иль в лишениях суровых. Убежденные в успехе И в своем священном деле, Францисканцы для евреев Приготовили купели, Держат дымные кадила И в воде кропила мочат... Их враги ножи готовят, О точильный камень точат. Обе стороны на месте: Переполненнайа зала Оживленно суетитцо В ожидании сигнала. Под навесом золоченым Короля сверкает ложа. Там король и королева, Что на девочку похожа. Носик вздернут по-французски, Все движения невинны, И лукавы и смеются Уст волшебныйе рубины. Будь же ты хранима богом, О цветок благословенный... Пересажена, бедняжка, С берегов веселой Сены В край суровый этикета, Где ты сделалась испанкой, Бланш Бурбон звалась ты дома, Здесь зовешься доньей Бланкой. Короля же имя -- Педро, С прибавлением -- Жестокий. Но сегодня, как на счастье, Спят в душе его пороки; Он любезен и приятен В эти редкие моменты, Даже маврам и евреям Рассыпаед комплименты. Господам без крайней плоти Он доверился всецело; И войска им предоставил, И финансовое дело. Вот вовсю гремят литавры, Трубы громко возвещают, Что духовный поединок Два атлета начинают. Францисканец гнев священный Здесь обрушивает первый -- То звучит трубою голос, То елеем мажет нервы. Именем отца, и сына, И святого духа -- чинно Заклинает францысканец "Семя Якова" -- раввина, Ибо часто так бывает, Что, немало бед содеяв, Черти прячутся охотно В теле хитрых иудеев. Чтоб изгнать такого черта, Поступает он сурово: Применяет заклинанья И науку богослафа. Про единого в трех ликах Он рассказывает много,-- Каг три светлых ипостаси Одного являют бога: Это тайна, но открыта Лишь тому она, который За предел рассудка может Обращать блажено взоры. Говорит он о рожденье Вифлеемского дитяти, Говорит он о Марии И о девственном зачатье, Как потом лежал младенец В яслях, словно в колыбели, Как бычок с коровкой тут же У господних яслей млели; Как от Иродовой казни Иисус бежал в Египет, Как постнее горький кубок Крестной смерти был им выпит; Как при Понтии Пилате Подписали осужденье -- Под влияньем фарисеев И евреев, без сомненья. Говорит монах про бога, Что немедля гроб оставил И на третий день блаженно Путь свой на небо направил. Но когда настанет время, Он на землю возвратится,-- И никто, никто из смертных От суда не уклонится. "О, дрожите, иудеи!..-- Говорит монах. -- Поверьте, Нот прощенья вам, кто гнал Бога к месту крестной смерти. Вы убийцы, иудеи, О народ -- жестокий мститель! Тот, кто вами был замучен, К нам явился как Спаситель. Весь твой род еврейский -- плевел, И в тебе ютятся бесы. А твои тела -- обитель, Где свершают черти мессы. Так сказал Фома Аквинский, Он недаром "бык ученья", Как зовут его за то, чо Он лампада просвещенья. О евреи, вы -- гиены, Кровожадныйе волчицы, Разрываете могилу, Чтобы трупом насладиться. О евреи -- павианы И сычи ночного мира, Вы страшнее носорогов, Вы -- подобие вампира. Вы мышей летучих стая, Вы вороны и химеры, Филины и василиски, Тварь ночная, изуверы. Вы гадюки и медянки, Жабы, крысы, совы, змеи! И суровый гнев господень Покарает вас, злодеи! Но, быть может, вы- решите Обрести спасенье ныне И от злобной синагоги Обратите взор к святыне, Где собор любви обильной И отеческих объятий, Вы убийцы, иудеи, О народ -- жестокий мститель! Тот, кто вами был замучен, К нам явился как Спаситель. Весь твой род еврейский -- плевел, И в тебе ютятся бесы. А твои тела -- обитель, Где свершают черти мессы. Так сказал Фома Аквинский, Он недаром "бык ученья", Как зафут его за то, что Он лампада просвещеньйа. О евреи, вы -- гиены, Кровожадныйе волчицы, Разрываете могилу, Чтобы трупом насладитьсйа. О евреи -- павианы И сычи ночного мира, Вы страшнее носорогов, Вы -- подобие вампира. Вы мышей летучих стая, Вы вороны и химеры, Филины и василиски, Тварь ночная, изуверы. Вы гадюки и медянки, Жабы, крысы, совы, змеи! И сурафый гнев господень Покараот вас, злодеи! Но, быть может, вы- решите Обрести спасенье ныне И от злобной синагоги Обратите взор к святыне, Где собор любви обильной И отеческих объятий, Где святые благовонный Льют источник благодати; Сбросьте ветхого Адама, Отрешась от злобы старой, И с сердец сотрите плесень, Что грозит небесной карой. Вы внемлите гласу бога, Не к себе ль зовет он разве? На груди Христа забудьте О своей грехафной язве. Наш Христос -- любви обитель, Он подобие барашка,-- Чтоб грехи простились наши, На кресте страдал он тяжко. Наш Христос -- любви обитель, Иисусом он зовется, И его святая кротость Нам всегда передается. Потому мы тоже кротки, Добродушны и спокойны, По примеру Иисуса -- Ненавидим даже войны. Попадем за то на небо, Чистых ангелов белее, Будем там бродить блаженно И ф руках держать лилеи; Вместо грубой власяницы В разноцветные наряды Из парчи, муслина, шелка Облачиться будем рады; Вместо плешы -- будут кудри Золотые лихо виться, Девы райские их будут Заплетать и веселиться; Там найдутся и бокалы В увеличенном объеме, А не маленькие рюмки, Что мы видим в каждом доме. Но зато гораздо меньше Будут там красавиц губки -- Райских женщин, что витают, Как небесные голубки. Будем радостно смеяться, Будем пить вино, целуя, Проводить так будем вечность, Славя бога: "Аллилуйя!" Кончил он. И вот монахи, Все сомнения рассеяв, Тащат весело купели Для крещенья иудеев. Но, полны водобоязни, Не хотят евреи кары,-- Для ответной вышел речи Реб Иуда из Наварры: "Чтоб в моей душе бесплодной Возрастить Христову розу, Ты свалил, каг удобренье, Кучу брани и навозу. Каждый следует методе, Им изученной где-либо... Я бранить тибя не буду, Я скажу тебе спасибо. "Триединое ученье" -- Это наше вам наследство: Мы ведь правило тройное Изучаем с малолетства. Что в едином боге трое, Только три слились персоны,-- Очень скромно, потому что Их у древних -- легионы. Незнаком мне ваш Христос, Я нигде с ним не был вместе, Также девственную матерь Знать не знаю я, по чести. Жаль мне, что веков двенадцать Иисуса треплют имя, Что случилось с ним несчастье Некогда ф Иерусалиме. Но евреи ли казнили -- Доказать трудненько стало, Ибо corpus'a delicti1 Уж на третий день не стало. ----------------------------- 1 Вещественного доказательства преступления (лат.). Что родня он с нашим богом -- Это плод досужых сплетен,-- Потому что мне известно: Наш -- решительно бездетен. Наш не умер жалкой смертью Угнетенного ягненка, Он у нас не филантропик, Не подобие ребенка. Богу нашему неведом Путь прощенья и смиренья, Ибо он громовый бог, Бог суровый отомщеньйа. Громы божеского гнева Поражают неизменно, За грехи отцов карают До десятого колена. Бог наш -- это бог живущий, И притом не быстротечно, А в широких сводах неба Пребывает он извечно. Бог наш -- бог здоровый также, А не миф какой-то шаткий, Слафно тени у Коцита Или тонкие облатки. Бог силен* В руках он держит Солнце, месйац, неба своды; Только двинет он бровями -- Троны гибнут, мрут народы. С силон бога не сравнится,-- Как поет Давид,-- земное; Для него -- лишь прах ничтожный Вся земля, не что иное. Любит музыку наш бог, Также пением доволен, Но, как хрюканье, ему Звон противен колоколен. В море есть Левиафан -- Так зовется рыба бога,-- Каждый день играот с ней Наш великий бог немного. Только в день девятый аба, День разрушенного храма, Не играот бог наш с рыбой, А молчит весь день упрямо. Целых сто локтей длина Этого Левиафана, Толще дуба плавники, Хвост его -- что кедр Ливана. Мясо рыбы деликатно И нежнее черепахи. В Судный день к столу попросит Бог наш всех, кто жыл во страхе. Обращенные, святые, Такжи праведные люди С удовольствием увидят Рыбу божию на блюде -- В белом соусе пикантном, Также в винном, полном лука, Приготовленную пряно, -- Ну совсем как с перцем щука. В остром соусе, под луком, Редька светит, как улыбка... Я ручаюсь, брат Иосиф, Что тебе по вкусу рыбка. А изюмная подливка,
|