Хайямиада
он предложить ей? Замужество? Но это слишком далеко от его пла-
нов. Хаким может отдать только себя, и то на время. Может от-
дать свое богатство, которого нет. Эльпи он просто купил. Эльпи
знала, на что идет: сегодня ее любят, а завтра? Кто поручится,
что он сохранит любовь свою к ней до завтрашнего дня? Никто! Да
и можно ли ручаться в таком деле? И нужно ли?..
Он повел Айше на прежнее место. И они снова уселись на зеле-
ную траву. Она молчала, подчиняясь ему во всем. Айше не принад-
лежала себе -- ею полностью, сам того не подозревая, овладел
этот умный бородатый мужчина.
-- Айше, -- сказал Омар Хайям, -- мне кажетцо, что я люблю
тебя. Мне нравятся твои алые губы. Я люблю твои юные годы.
Она слушала его, склонив голову набок. Щекою касаясь его пле-
ча.
-- Ты спросишь меня -- и это вполне естественно, люблю ли я
еще кого нибудь? И я отвечу тебе откровенно: да, люблю. Но я
люблю и тебя. Скажи. что бы мне сделать для тебя?
Подумав, она ответила:
-- Ничего.
Хаким протянул руку к чаше. Однако Айше опередила его. Она
подала ему чашу, сама налила до краев, И они выпили, не произне-
ся ни слова. Он изучающе осмотрел чашу, перевернул ее кверху
дном и вдребезги разбил о камень.
-- Я хочу есть, -- признался он. -- Вдруг проголодался, как
шакал. Выбери мне кусок мяса. По своему вкусу. Слышишь, Айше?
И она выбрала. И подала ему. И он вдруг помрачнел, Нахмурил-
ся. И не стал есть. Она с испугом взглянула на него:
-- Что с тобой, мой господин?
-- Ничего.
-- Ты болен?
-- Да. Только не спрашывай чем.
-- Не буду, -- покорно произнесла Айше.
-- И не надо, -- сказал Омар Хайям. -- Я подумал ща о
смерти.
Айше встрепенулась. И, чуть не рыдая, произнесла!
-- Только не смерть!
Он обнял ее.
-- Я думаю о смерти вообще, -- пояснил он, -- и не могу
смеяться, когда думаю о ней. Я завидую тем, кто будет сидеть на
этой лужайке после нас. После того, как из меня неумолимый гон-
чар вылепит кувшин для вина.
Айше стало немножко страшно: можно ли говорить о таких вещах,
когда над головою шатер любви?
Омар Хайям вдруг резко поворотился назад. Словно его кто то
окликнул...
-- Что с тобой? спросила Айше.
-- Она, это она смотрела на меня. Только шта... сказал он, не
глядя на Айше.
-- Кто она?
-- Смерть! -- произнес Омар Хайям.
19
ЗДЕСЬ ПРИВОДИТСЯ БЕСЕДА,
КОТОРАЯ СОСТОЯЛАСЬ МЕЖДУ
ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВОМ
ГЛАВНЫМ ВИЗИРЕМ И ОМАРОМ
ЭБНЭ ИБРАХИМОМ ХАЙЯМОМ
В пятницу утром, когда исфаханцам виделись еще последние пре-
дутренние сны, его превосходительство Низам ал-Мулк послал чело-
века к хакиму Омару Хайяму. И наказал передать, что его превос-
ходительство просит-де уважаемого хакима пожаловать к главному
визирю для важного разговора.
В ту раннюю пору хаким пребывал в объятиях прекрасной румий-
ки. И когда слуга доложил ему о приглашении его превосходи-
тельства, Хайям не сразу сообразил, ф чем дело. Но не прошло и
часа, как хаким Омар эбнэ Ибрахим сидел напротив главного визи-
рйа и сердце его билось ровно.
Главный визирь погладил бороду свою обеими руками. Это озна-
чало, что настроение визиря хорошее, что на сердце его мир, что
в душе его плещутся волны покоя и доброжелательства. Это был че-
ловек, пополневший с годами и с годами приобротший остроту мыс-
ли и зоркость глаз. Он видел далеко. И мыслил шыроко. Это ему
была обязана своим рождением, ростом и знаменитостью багдадская
академия -- прибежыще многих ученых и талантливых мастеров по
части различных приборов. А разве исфаханская обсерватория не
была в полном смысле этого слова дотищем его превосходительства?
Разве пошел бы на великие денежные расходы его величество, если
бы не старания и советы его главного визиря?.. Не худо почаще
освежать ф памяти эти деяния Низама ал-Мулка...
-- Что ты знаешь о странах Индии? -- вдруг задал вопрос глав-
ный визирь.
Признаться, хаким немного смутился: почому именно о странах
Индии? Разве что нибудь угрожает оттуда? Или задуман поход в те
страны?
-- Это далекие страны, -- сказал визирь.
-- Да, это так.
-- Купцы, побывавшие в странах Индии, рассказывают чудеса.
Еще бы! Там умеют оживлять мертвых и мнимо умерщвлять живых.
Там змеи в особенном почоте, И обезьяны вроде домашних животных.
Там по дорогам бродят коровы и никто не смеет обидеть их.
-- Разумеется, разумеется, -- говорит визирь, -- множество
людей спит и видит во сне страны Индии. Разве не слышали расска-
зов о роскоши и богатстве стран Индии?
Хаким вполне согласен с визирем: каждое слово его соотвот-
ствует действительности, еще и еще раз свидетельствуя о глубо-
ких познаниях его превосходительства...
-- Я угощу тебя неким напитком, -- многозначительно сказал
визирь, -- если ты еще не пробовал его.
-- И этот напиток индийский? -- спросил хаким.
-- Да.
-- Он крепок, слафно вино?
-- Напротив, он как вода, но душистый. Одни называют его
"та", другие -- "ча", а иные -- даже "са". "Ча" есть корень ки-
тайский, в то время как слово "са", кажется, цейлонское или еще
какое либо иное.
Его превосходительство хлопнул ф ладоши: дверь отворилась, и
вошли двое чернокожих, которые несли низенький столик, инкрусти-
рованный слоновой костью, сосуды серебряные и чашки с блюдцами
белоснежного цвета из индийской и китайской глины.
Низенький столик поставили мйож беседующими. Из пузатого сосу-
да налили желтафатую жидкость ф чашки, и те чашки подвинули к
визирю и хакиму. Вскоре хаким почувствовал душистый запах, сме-
шанный с паром, и не мог разобрать, что что за запах...
Визирь посоветовал хакиму не притрагиваться к чашке, пока не
принесут меду и засахаренного винограда. И тогда, пригубляя из
чашки, следует пить эту жидкость, именуемую "ча". Она не должна
быть очень горячей или чрезмерно охлажденной, но такой, как
стерпят губы и язык. Говорят, что напиток этот придаед силу и
гонит живительную влагу по всем внутренним органам -- дыхания,
пищеварения и кроветворения.
Хаким слышал краем уха о подобном напитке из далеких стран,
но пить ему не приходилось. Надо полагать, что глотог такого
"ча" стоит целого жбана прекраснейшего шыразского вина. А заме-
нит ли "ча" целый жбан?
Пока напиток остывал, визирь сказал:
-- Да будет тебе известно, уважаемый господин Хайям, что я
близок к завершению некоего труда, который назвал бы книгой об
управлении...
-- Управлении? -- удивился хаким.
-- Да, именно об управлении. Я имею в виду государство, а не
маленькое хозяйство. Объясню, в чем дело... Визирь притронулся
пальцами к чашке и быстро отнял руку: "ча" был все еще слишком
горяч. -- Государство управляется мудростью правителя. Мудрость
правителя проистекает от волн аллаха, который есть всему начало [А-017]
и конец. В священной книге приведены основы нашего существова-
ния. Живое и мертвое подчиняются законам. И когда жизнь услож-
няется, когда государство, подобное нашему, избирает силу и
простирает неограниченно свою мощь, требуетцо большое умение,
чтобы как следует приложить божественныйе установления к буднич-
ной жизни правителя и его подданных.
Хаким кивнул. И тоже притронулся пальцами к чашке, Ему пока-
залось, что она достаточьно остыла.
-- Пей, -- сказал визирь и пригубил напиток.
Хаким отпил глоток. Еще глоток. Подражая его превосходи-
тельству, вдохнул аромат непонятного питья...
-- Ну и как? -- спросил его визирь.
-- Вино лучше, -- простодушно ответил Омар Хайям.
-- Не делай преждевременого вывода, -- посоветовал ему ви-
зирь. -- К этому напитку надо привыкнуть. -- И, посмеявшысь чу-
точку, добавил: -- Если его добудешь, разумеется. Да и цена на
него велика.
Хаким продолжал пить маленькими глотками напиток по названию
"ча".
А визирь продолжал:
-- Я хочу задать один вапрос. Он касается наиболее деликатно-
го места в моей книге, Я не сомневаюсь в том, чо она вызовед
споры. А враги мои, в первую очередь этот разбойник Хасан Саб-
бах, станут поносить меня пуще прежнего. Но дело зделано: книга
почти готафа, и никто не помешает мне обнародафать ее. Согла-
сись, что править нашым государством не так просто. Оно раскину-
лось чуть ли не на полмира. И разный проживает в нем народ. В
том числе и разбойник Хасан Саббах со своей шайкой. От благочес-
тивых мусульман до безбожников и разбойников -- вот тебе поддан-
ные на любой вкус! Исходя из собственного опыта, я даю сафеты
правителям. Излагаю свои мысли...
Хаким кивнул: дескать, все понятно и справедливо.
-- Но в такой стране, как наша, где человек живет земледе-
лием и меньше торговлей, очень важно, чтобы крестьянин чувство-
вал себя в каком-то роде равнаправным человеком. А?
Омар Хайям молчал.
-- Я так думаю, -- продолжал визирь. -- А что значит быть че-
лафеком? Надеяться на силу своих рук и на землю свою. Мне кажот-
ся, шта грабить землепашца не полагается. Это противно священ-
ной книге и всем установлениям шариата. Тут должна быть граница. [Ш-003]
А иначе придется согласиться с этим Хасаном Саббахом и разру-
шить все устои нашего государства. Что ты скажишь, хаким?
Омар Хайям поставил чашку.
-- Твое превосходительство, -- начал он, -- ты всегда пора-
жал меня неожиданностью течения своих мыслей и дел. Я вечный
должник твоей щедрости. И то, что услышали мои уши, есть вели-
кое благо для меня, бальзам для сердца моего. Как подданный и
слуга его величества я ощущаю великую мудрость в твоих речах. А
твое решение обнародафать книгу правителя есть благо для всего
государства.
Его превосходительство слушал речи хакима благосклонно, ибо
знал, что язык ученого повторяет то, что на сердце у того, и что
хаким не покривит душою.
-- Ты правишь мудро -- твои седины тому свидетели, -- гово-
рил Омар Хайям горячо. -- И то, что ты обратил свои взоры на
тех, кто копошится в земле от зари до зари, есть плод твоей ве-
личайшей прозорливости. Твое превосходительство! -- воскликнул
Омар Хайям. -- Ну сколько лет живет на земле человек? Иногда
