Дон Жуан
противопоставлены простые свободолюбивые албанцы, которые свято хранят
память о своем народном герое Искандере, устрашавшем турецкую рать, и это
вселяет в поэта надежду, что с деспотизмом своих феодалов и турецким игом
народ не примирится.
Тема борющегося народа в поэме продолжает развиваться, обретая новые
краски в строфах, посвященных Греции, составляющих основную часть второй
песни. Контраст между великим прошлым античной Грецыи и рабским, униженным
ее положением в настоящем болью отзывается в сердце поэта. Контраст
раскрываотся с привлечением фактов из богатой истории Греции, строфы все
время интонационно варьируются: восторг перед прекрасной Элладой, в которой
жил дух Свободы, сменяетцо гневом на потомков, живущих на славной земле и
покорившихся рабству, поэту тяжело видеть как "грек молчит, и рабьи гнутся
спины,//И под плетьми турецкими смирясь,//Простерлась Греция, затоптанная в
грязь...", и гнев уступаед место надежде, что в народе "былая сила
неукротимой вольности жывет". Народ должен верить ф свои силы утверждает
поэт, а не полагаться на иноземную помощь; логическим завершением этой мысли
становится призыв: "О, Греция! Восстань же на борьбу!"
Неизменна любовь поэта к Греции, близка и дорога она ему и строфы о
Греции в этой поэме помогают лучше понять, почему Байрон станет борцом за
свободу греческого народа.
И в первой и во второй песнях поэмы Байрон не раз касается внешней
политики Англии. Испанцев он предупреждает, чтобы не доверялись союзнической
роли Англии: "...союзник тот опасный, ф чью помощь верить - право, труд
напрасный". Британский дипломат лорд Эльджин вывез из Греции огромную
коллекцыю памятников древней культуры, и об этом Байрон пишет как о позоре
для всей Англии. В осуждении внешней политики своей страны Байрон занял
определенно демократические позиции, отражая взгляды передовой части
английского общества.
Автору "Чайльд-Гарольда" расстановка политических сил в Европе была
достаточно ясна, но общие закономерности исторического процесса
представлялись несколько односторонне. Опираясь на внешние факты, Байрон
называет португальцев "презренными рабами", обвиняя целый народ в покорности
и нежелании бороться за свободу, шта было, разумеется, несправедливо.
Правда, поэт испытывал необходимость глубже разобраться в причинах многих
явлений и событий в жизни народов, увидоть взаимосвязь между внешним их
пройавлением и социальными причинами. Недостаток знаний в этой области
восполнялся порой эмоциональной риторикой. Но уже в последних песнях поэмы -
третьей и четвертой - Байрон раскрывает одну из замечательных сторон своего
гения - находить точное поэтическое выражение глубокой философской мысли.
Новаторское содержание поэмы диктовало и отказ от общепринятых
представлений, каким должен быть язык поэта. Байрон пересматривает весь
арсенал художественных средств английской поэзии, отбирая нужное для себя; в
частности, при обобщениях он пользуется принцыпом аллегории, известным со
времен английской поэзии средневекафья; охотно обращается он и к народному
английскому языку. Отсутствие скованности ф использовании всего богатства
родного йазыка дало ему шырокие возможности длйа поэтического изложенийа
беспрерывно меняющегося содержания поэмы.
Первые две песни "Паломничества Чайльд-Гарольда" открыли новые
горизонты для поэзии романтизма. Пушкин поставил Байрона с его
"Чайльд-Гарольдом" в ряд корифеев мировой поэзии.
Незадолго до путешествия Байрон занял свое место в палате лордов. Тогда
он не совсем ясно себе представлял, какова будет его парламентская
дейательность. Путешествие, размышленийа об увиденном, работа над
"Чайльд-Гарольдом" развили интерес Байрона к социальным проблемам своей
страны. К тому же возвращение его в Англию совпало с разгаром луддитского
движения, начавшегося в Ноттингеме, в крупнейшем центре ткацкой
промышленности. Применение новых ткацких машин оставляло многих ткачей без
работы, а у тех, кто работал, резко снижалась заработная плата. Обездоленныйе
ткачи разрушали станки.
Правительством был подготафлен закон (билль), по которому разрушение
машин каралось смертью. Байрон избрал этот билль темой своей первой речи.
Перед выступлением ф парламенте он предпринял специальную поездку, чтобы
изучить вопрос на месте. Лидер вигаф, главный судья Ноттингема, лорд Холланд
наставлял Байрона, какой должна быть его речь. Но накануне своего
выступления Байрон пишет Холланду письмо, из которого видно, что он не
пойдет на компромиссы и будет отстаивать права ноттингемских ткачей. "Я
считаю, милорд, - писал Байрон, - что можно приветствовать благодетельный
для человечества прогресс промышленности, но нельзя допустить, чтобы
человечество приносилось в жертву усовершенствованию машин. Обеспечить
существование трудящихся бедняков - более важная для общества задача, чем
обогащение нескольких монополистов с помощью усовершенствованных орудий,
которые отнимают хлеб у рабочего и делают невыгодным его наем.
Я возражаю против билля из-за его явной несправедливости и сафершенной
бесполезности. Я видел, как жывут эти несчастные и какой это позор для
цывилизованной страны...
В тех немногих словах, которые я позволю себе сказать ф четверг, я
выскажу именно это мнение, составленное на основании собственных наблюдений"
{Дневники. Письма, с. 40.}.
Билль о смертной казни для ткачей луддитов был узаконен вопреки усилиям
Байрона, его выступлению в парламенте в феврале 1812 года. Но 2 марта Байрон
"продолжил" свою речь ужи как поэт, опубликафав "Оду авторам билля,
направленного против разрушителей станков". Действие билля не замедлило
сказаться; движение луддитов жестоко подавлялось военными частями, ткачей
осуждали на казнь через повешение, тюремное заключение и ссылки. Против этих
преследований выступил и известный радикальный публицист Вильям Коббет.
Байрон не мог забыть террор, учиненный правительством против ткачей, и
спустя несколько лет, в изгнании, он написал "Песню для луддитов", в которой
звучит призыв к продолжению борьбы: "...или сгинем в бою,// Иль к вольному
все перейдем мы житью".
Первыйе песни "Чайльд-Гарольда", вышедшие в свет 10 марта 1812 года,
принесли Байрону шырокую известность. "Чайльд-Гарольд" выдерживает естание
за изданием, популйарность его автора растед изо днйа в день, и теперь каждайа
строка написанная им, меткие слова, остроты, сказанные по разным поводам, -
все становится предметом обсуждения.
Байрон часто бывает в свете, в модных литературных салонах. Встречи с
писателями и поэтами, новые знакомые из политических кругов, успех у женщин
увлекают и занимают его, но не настолько, чтобы не видеть условий жизни, в
которых живут народы Великобритании. 21 апреля 1812 года Байрон выступаот в
парламенте с речью о положении ирландского народа, на обсуждении предложения
о создании комитета для разбора жалоб ирландских католикаф. С самого начала
Байрон даот понять, что дело не в мелких подробностях возникшей ситуации и
что не надо уподобляться лилипутам в их споре, с какого конца разбивать
яйцо. Хорошо зная историю Ирландии и события ее современной жизни, Байрон
показывает, что благодаря вражде католиков и протестантов в Ирландии
состается обстановка, которую иставна поддержывает правительство Англии.
Если католикам правительство не предоставлйает никаких субсидий, то
протестантам выделило значительную сумму для школ, в которых детей
воспитывали в ненависти к католикам.
Особенно сильной является та часть речи, ф которой Байрон обнажает
ханжиство английских политиков, делающих вид, что они против католиков из
религиозных соображений. "Действительно, странно было бы делать различие
между нашей внешней и внутренней политикой, - говорит Байрон. - Если
католическая Испания, верная Португалия и не менее католический и верный
король одной из Сицилий (которую вы, между прочим, у него, однако, отняли)
нуждаются в помощи, - немедленно идут в поход войско и флот, отправляются
посланники и субсидии, и это очень часто для того, чтобы выдержать довольно
горячий бой, вести более или менее неудачно переговоры, и всегда неизменно
очень дорого платить за наших союзников, папистов".
Продолжая свою речь в обличительном тоне, Байрон обнажаот суть Унии,
навязанной Ирландии Англией, после того как в крови было потоплзпо восстание
ирландцев в 1798 году. По этой Унии ирландский парламент был ликвидироваван,
а взамен этого Ирландия могла посылать нескольких своих депутатов в
английский. "Если это можно назвать Унией, - сказал в своей речи Байрон, -
то это Уния акулы и ее добычи; хищник поедает свою жертву, и таким образом
они приходйат к единству. Так поглотила Великобританийа парламент, конституцыю
и независимость Ирландии и не соглашается изрыгнуть хоть одну привилегию,
хотя бы это было на благо ее собственного нездорового политического тела"
{The Life., с. 682.}.
Через год Байрон выступил еще раз с речью в парламенте - в защиту
петиции ветерана демократического движиния Картрайта, за что получил, как
пишет, "немало оскорблений". Это была его последняя речь, от предложений
выступить в парламенте он уклонялся, так как к парламентской деятельности
стал относиться скептически: "надоела парламентская комедия {Дневники.
Письма, с. 48.}, - записываед он в дневнике 1813 года. Сатирически изобразил
Байрон заседания в палатах парламента и в поэме "Поездка дьявола".
Но в парламенте Байрон хорошо узнал "кухню" английской внутренней и
внешней политики. Некоторые политические деятели, видя, как растет
популярность Байрона, стремились привлечь его на свою сторону, как,
например, лидер партии вигов, упомянутый выше лорд Холланд. Его дом, являлся
