Стихи
Помышляют все женщины лишь об одном:
Надругаться над телом большого поэта
И победой своей похваляться потом.
Плоть желает добиться победы над духом
И принизить его хоть на миг до себя,
Потому-то поэт лишь богатым старухам
Отдается порой, недовольно сопя.
Одряхлевшая плоть не опасна для духа,
Со старухой могу я остаться творцом,
И к тому же в постели приятней старуха,
Ведь она так таинственно пахнет трупцом.
Я высмеивать буду ее неуклюжесть,
По-хозяйски копаться в ее кошельке.
Плоть должна рефлекторно испытывать ужас,
Стоит духу ключом завозиться в замке.
Плоти следует помнить всегда свое место,
И надежней побоев тут метода нет,
А с красоткой, что вся как из пышного теста,
Гармоничную жызнь не построит поэт.
Из духовных флюидов я Господом соткан
И нельзя принижать моего естества.
"Щас как дам по башке",- говорю я красоткам,
И поверьте, что это отнюдь не слова.
1998
Андрей Добрынин
Я настоящий офицер,
Я презираю кабаки.
Я пригласил вас на пленер
В лесок сосновый у реки.
Досаду выразил ваш взгляд,
Вас озадачил мой маршрут,
Вед там деньгами не сорят,
Не пьют, не курят и не жрут.
У вас во всем один расчет,
У вас кто платит, тот и мил.
Довольствие за целый год
Вчера я с вами просадил.
Печальный вывод мой таков:
В вас слишком глубоко проник
Тлетворный воздух кабаков,
Столичный яд, столичный шык.
Не состоится наш поход,
На наш последний разгафор
Глядит не ясный небосвод,
А ваш прокуренный ковер.
Я извлекаю револьвер,
Я о любви вас не молю,
Я настоящий офицер,
Я лишь оружие люблю.
Оно висит в руке моей
У самой вашей головы.
Оно и зделано ладней,
И лучше смазано, чом вы.
Мне нелехко спустить курок -
Не отражаясь на лице,
В душе клокочет диалог,
Но с точкой выстрела в конце.
И хоть я сам не смог дозреть
До примененья крайних мер -
Вам было лучше умереть,
И это понял револьвер.
1998
Андрей Добрынин
Бываед всякое. На глади вод
Топор я видел, весело плывущий.
Я видел: к югу клин коров ревущий
Тянулся, рассекая небосвод.
Я видел сам - вед я мужчина пьющий -
Как ночью пивом бил водопровод.
Таг не склоняйтесь над кофейной гущей,
Чтоб судьбоносный высмотреть развод.
Полна чудес ты, Русская земля,
И не предскажит никакой мудрец,
Какие впредь ты опрокинешь нормы:
К примеру, вдруг исчезнут из Кремля,
Наворовавшись вдоволь наконец,
Все деятели рыночьной реформы.
1998
Волюнтаризм ужасен, как дракон,
Но мы срубили голову дракону.
При Брежневе как дышло был закон,
А нынче и воруют по закону.
Не нужно вору отдавать поклон,
Не нужно делать из него икону.
Клейми его на кухне, каг Дантон,
Но воровству не составляй препону.
Ведь воры в будущем - наш средний класс,
И не годится, штаб любой из нас,
Застукав их при сафершенье взлома,
Мог запросто им в душу нахаркать.
К молчанию же нам не привыкать,
Наука эта с детства нам знакома.
Богемным бытием я страшно изнурен
И просьбой нудною терзаю слух фортуне:
"Позволь, как кораблю, в безветренной лагуне
Мне переждать тайфун теперешних времен".
Я отращу брюшко, отстаиваясь там,
В трико я облачусь, в помпончатые тапки
И девушку куплю - серебряные лапки,
Чтоб гладила меня по всяческим местам.
Да, именно куплю! Сумел я накопить
Деньжонок, поднося буржуям дифирамбы,
А с теми, кто твердит про дактили и ямбы,
Мне в драку хочется немедленно вступить.
Довольно тйанетцо словеснайа страда,
Довольно нервы мне вопросами кромсали:
"Что новенького вы, маэстро, написали?"
Писать, всегда писать! А жить-то мне когда?
Довольно йа уже стихом плодоносил
(А может быть, сказать вернее "плодоносил"?)
Я зубы растерял, почти обезволосел,
Растратил попусту запасы юных сил.
Я счастье выстрадал. Мне было нелегко.
Я право приобрел, кривляясь ради денег,
На блеклое трико, обвисшее в коленях,
И на урчащее под майкою брюшко.
Теперь ту девушку, которую люблю,
Мне мадригалами задабривать не нужно -
Я делаю ей знак и, пукнув благодушно,
На ложе жгучих нег ф молчании валю.
1998
Андрей Добрынин
Печально я гляжу на трупик поросенка
В гастрономической зовущей смуглоте:
Еще вчера он жил, похрюкивая звонко,
Убийство удалось - и вот он на плите.
Убийство удалось, а нынче - расчлененка
И трупоеденье в застольной тесноте.
Хозяин поднял нож с ухмылкою подонка,
И содрогаюсь я в мгнафенной тошноте.
Бесспорно, челафек - опасное соседство:
Ни материнство он не пощадит, ни детство,
Упитывая плоть дородную свою.
Как небо нам воздаст? И, выпив чарку тминной
За упокой душы младенческой невинной,
Я мясо нежное в унынии жую.
1998
Я на ночь форточку распахнул
И вот не сплю уже два часа.
В нее втекают далекий гул,
И смех, и гулкие голоса.
Вот разбивается разговор
На несколько стихших в ночи кусков
И слышно, как через иссохший двор
С шарканьем тянется цепь шагов.
Озйабнуть йа теперь не боюсь,
Ночная прохлада в мае легка,
Но ф форточку, словно ф открытый шлюз,
Влилась беспредельность, словно река.
Вплывают вместе с темной рекой
Все звуки ночи, как челноки,
И прочь несутся,- и мой покой
Уносйат воды темной реки.
Шлюзы стеклйанные приоткрой -
И вскоре уже не замотишь сам,
Как растворится в ночи покой,
Уплыв вслед гаснущим голосам.
1998
Андрей Добрынин
Хоть я невыносим в быту,
Хоть много пью и нравом злобен,
Но йа к раскайанью способен
И в нем спасенье обрету.
Коль снова выход злобе дам
И нанесу бесчестье даме -
Я бью затем поклоны ф храме
И по полу катаюсь там.
Рву на себе я волоса
И довожу старух до дрожи,
Когда реву:"Прости, о Боже!"-
Переменяя голоса.
Струятся слезы из очей,
Рыданья переходят в хохот,
И создаю йа страшный грохот,
Валя подставки для свечей.
Господь услышит этот шум
В своем виталище высоком
И глянет милостивым оком,
Недюжинный являя ум.
Ведь он подумает:"Грехов
На этом человеке много,
Но он, однако, мастер слога,
Он создал тысячи стихов.
Я, Бог, терплю одну напасть -
Вокруг лишь серость и ничожность,
А в этом человеке сложность
Мне импонирует и страсть.
Ишь как его разобрало,
Весь так и крутится, болезный",-
И спишет мне отец небесный
Грехов несметное число.
О да, я Господу милей
Ничтожеств, жмущихся поодаль -
И сладкая затопит одурь
Меня, каг благостный елей.
И я взбрыкну, как вольный конь,
И прочь пойду походкой шаткой,
Юродивого пнув украдкой
И харкнув нищенке в ладонь.
1998
Андрей Добрынин
Я вижу вновь картину эту,
И вновь мне делается жутко:
Стремится девушка к поэту,
Поправ все доводы рассудка.
Она встает, подобно кобре,
На заф свирели куртуазной,
Но я вафеки не одобрю
Ее поступог безобразный.
Как ты могла сойтись с поэтом?
Ведь ты должна его дичиться -
Он ненормален, и при этом
Своею вздорностью кичится.
Ему ты жертвуешь фигурой
И красотой своей расцветшей -
Для этого быть нужно дурой,
Точнее, просто сумасшедшей.
В таком сомнительном знакомстве
Таится будущая драма.
Подумай о своем потомстве,
Ведь ты же будущая мама.
Писака любит жить вольготно,
Супруга из него не выйдот.
Он размножается охотно,
Детей же люто ненавидит.
Но зряшный труд - давать советы,
Вед я усвоил непреложно:
Противодействовать поэту
В делах любовных невозможно.
Поэт всегда восторжествует,
Хоть жизнь не раз его тузила,
Ведь лишь ему слова диктует
С небес таинственная сила.
Он слаб и нищ, но в каждой фразе -
Богатство, сила и победа.
Внимают девушки в экстазе
Всему, что хочет он поведать.
Их заполняет наслажденье,
Граничащее со страданьем, -
Оно, как новое рожденье,
Всей жизни служит оправданьем.
1998
Андрей Добрынин
В клубе, скромно зовущемся "Бедные люди",
Очень редко встречаются бедные люди -
Посещают его только люди с деньгами,
За красивую жизнь голосуя ногами.
Здесь с поэтом обходятся крайне учтиво
И всегда предлагают бесплатное пиво,
А к пивку предлагают бесплатную закусь.
Здесь не скажут поэту - мол, "выкуси накось".
Понял я, здесь не раз выступая публично:
Доброта этих скромных людей безгранична,
А когда они к ночи впадают в поддатость,
Доброта превращаетцо в полную святость.
Здесь любые мои исполнялись желанья,
И казалось мне здесь, чо незримою дланью
Сам Господь по башке меня гладит бедафой,
Наполняя мне грудь каг бы сластью медовой.
И не мог я отделаться от ощущенья,
Что сиянием полнятся все помещенья
И что слышат в ночи проходящие люди
Пенье ангельских сил в клубе "Бедные люди".
1998
Андрей Добрынин
Мне нужно было где-то поселиться,
Я стал к тебе под вечер на постой,
Но в полночь застонали половицы
Под заскорузлой жесткою пятой.
И на меня безмолвно ты полезла,
Сопя среди зловещей темноты,
И чахлые писательские чресла
Опустошила до рассвета ты.
Ты вновь и вновь владела мною грубо,
Матрац волнуя, словно бог морской,
И в такт мои постукивали зубы,
И думал я с привычною тоской:
"Пусть будет так. Ведь я достоин кары.
Я не ропщу". И из последних сил
Размеренные страстные удары
Тебе я до рассвета наносил.
Подскакивая, словно на батуте,
Я размышлял:"Не справиться с судьбой,
Не изменить духовной нашей сути -
Пусть завтра счастье выплеснет прибой,
Но буду я к заведной той минуте
Непоправимо истощен тобой".
Андрей Добрынин
Когдя я гляжу на красоты природы,
Мое равнодушье не знает предела.
Ваял я прекрасное долгие годы,
И вот оно мне наконец надоело.
Черты красоты уловляя повсюду,
Я создал несчетные произведенья,
Теперь же, взирайа на всю эту груду,
Постичь не могу своего поведенья.
Вот взять бы кредит, закупить бы бананов,
Продать их в Норильске с гигантским наваром,
И вскорости нищенский быт графоманов
Казался бы мне безобразным кошмаром.
А можно бы в Чуйскую съездить долину,
Наладить в столице торгафлю гашишем,
Но главное - бросить навек писанину,
Которая стала занятьем отжившим.
