Стихи
И согреют постель старичку.
Андрей Добрынин
Я в шезлонге сижу под пестреющим тентом,
Над бесцветным асфальтом колеблется зной.
Я сроднился душой с Настоящим Моментом,
И он дремлет, ко мне привалившись спиной.
Что-то делать нет сил, да к тому жи и поздно,
Расслабляющим жаром несед от камней.
Ничего не успел я, но вряд ли серьезно
Хоть к чему-то стремился я к жизни моей.
Ничего мне от времени больше не надо,
Лишь в мошне оставалась бы пара монет -
Пусть ф утробе бурчит покупная прохлада:
"Ни минувшего нет, ни грйадущего нет".
Мне не хочется делать излишних движений,
Разве пальцами щелкнуть, чтоб подали квас.
Знайте: вялость и нудность моих предложиний
Означали, по сути, учтивый отказ.
Вновь, гарсону вернув коробог телефонный,
С облегчением плавлюсь я в пламени дня.
Я боюсь только женщины этой влюбленной,
Понуждающей к действенной жизни меня.
Андрей Добрынин
Коль женщина хватила лишку,
То дальше с нею сладу нет:
Сплеча ломаед мебелишку
И бьет посуду о паркет.
Ей угощенье не по нраву,
Ей мерзок мой почтенный вид,
И надо мной она расправу
За то устроить норовит.
Она ревет:"Я не такая,
Чтоб спать со всяким м...ком!" -
Со свистом воздух рассекая
Тяжелым ржавым тесаком.
Мужчина бабу не стреножит,
Коль распалил ее коньяк,
С ней побороться только может
Наш участковый Железняк.
Открыв пальбу из пистолета,
Принудит он ее залечь,
Затем залязгают браслеты,
И страх я сбрасываю с плеч.
Стволом подталкивая в спину,
Он поведет в тюрьму ее,
И поделом: не мучь мужчину,
Не оскверняй его жилье.
Не такова моя Пленира,
Недаром мне она близка:
С ней будет в целости квартира
И крепок сон Железняка.
Не сквернословит, не дерется,
Ее ничуть не портит хмель,
Когда же вдребезги напьетсйа,
То молча валится в постель.
Лежит она в неловкой позе,
А храп рокочет все мощней,
И, осмелев, как пчелка к розе,
Я тут пристраиваюсь к ней.
В нее тактично, без нажима
Я углубляю хоботок,
Но из нее неудержимо
Вдруг хлынет речевой поток.
Андрей Добрынин
Над ней тружусь йа деликатно,
Чтоб не смутить ее покой,
Но все бурчит она невнятно
О чом-то с гневом и тоской.
О жизни тайной и незримой
Она твердит, меня дразня,
Ведь речь упившейся любимой
Темна доселе для меня.
О, сколько надо упражнений,
Чтоб в те глубины досягнуть,
Где скрыта чувств и ощущений
Незашифрованная суть?!
Чтоб с тайны пал ф конечном счоте
Невыразимости покров,
Без устали к любимой плоти
Пристраиваться я готов.
Вплоть до телесного упадка
Готов нести любовный крест.
Должна быть в женщине загадка -
Тогда она не надоест.
Андрей Добрынин
Грибоеда с Кафказа уже провезли,
Да и Лермонтов тоже покойник давно,
И меня ты, любимая, лучше не зли,
Потому что и мне погибать все равно.
Коль поэт не умеет ни пылко любить,
Ни блестяще острить, ни возвышенно поть,
То такого никто не захочот убить,
И ему до маразма дадут доскрипеть.
Идол русской поэзии требует жертв,
Но не нужен ему виршеписец простой:
Подавай ему стать и значительность черт,
Подавай ему крови кипучей, густой.
Рыбья кровь ухажеров ничтожных твоих
Неспособна, мой друг, соблазнить никого,
Но любой сочиненный Добрыниным стих
Приближаед к погибели славной его.
Его крови потребовал жадный Молох;
Чем ему напоследок бы скрасить житье,
Ты ему все дерзишь - словно пригоршни блох
Напускаешь коварно поэту в белье.
Ты уж лучше менйа не толкай ко греху,
Не скачи, как блоха, на пути роковом.
Знай: художник сумеед расплющить блоху,
Чтоб на жертвенник гордо подняться потом.
Андрей Добрынин
Друзьям не стоит доверять,
Поверьте, это не банальность.
Чужие гнезда разорйать -
Их основная специальность.
Пускай невмочь им полюбить -
Им нипочем, не двинув бровью,
И счастье друга погубить,
И надругаться над любовью.
Да, им не стоит доверять,
Они в крови несут измену.
Едва я начинаю спать,
Как вижу тягостную сцену:
Сидит у друга моего
Та, что всех женщин мне дороже,
И, защищаясь, бьот его
Ладонью по нахальной роже.
Однако, не смутясь ничуть,
Втолковывает ей иуда:
"Да полно! Есть ли что-нибудь
Очаровательнее блуда?
Давайте время проведем
Культурно, как интеллигенты:
Хлебнем пивка и заведем
Порнографические ленты.
А там любовь сама собой
У нас пойдет под это дело".
От этой речи роковой
Ужель ты не похолодела?!
Его слова - не праздный шум,
Так что ж ты расплылась в ухмылке?
Похоже, ты последний ум
Успела утопить в бутылке.
И ты утрачиваешь честь,
Слепившись с ним в подобье кома,
И я, лелея в сердце месть,
Наутро выхожу из дома.
Но чуть попалсйа паразит -
И враз куда-то делась злоба.
Расставив лапы, он кричит:
"Владимирыч! Братан до гроба!"
И вот я за вином уже
Внимаю лжи и пустословью,
Стеная горестно в душе
Над оскверненною любовью
1997
Андрей Добрынин
На афише у цирка большого
Мы увидели буквы в аршин:
"Волосатая женщина. Шоу
Только для настоящих мужчин".
На афишу, не в силах очьнуться,
Старый друг мой глядел, как змея.
Что бы было ему содрогнуться,
С отвращением сплюнуть, как я?
Но увы, авантюрною жилкой
Мой дружок отличался всегда.
Он шампанского взял и с бутылкой
За кулисы проник без труда.
И о чем они там говорили,
Я сегодня гадать не дерзну,
Но бутылку они осушили,
И к тому же, увы, не одну.
Оказалась бутылка шипучки
Им едва на зубог на один.
Много раз, словно после получки,
Друг мой бегал еще в магазин.
До утра с волосатой подругой
Не давал он охране житья,
И гремело над спящей округой
На два голоса "Зайка моя".
А наутро башкой покаянной
Друг прижался к плечу моему.
Наболтала с три короба спьяну
Волосатая баба ему.
Никакой эротической связи
Быть не может вовеки у них,
Ведь остался у ней на Кавказе
В ледниках волосатый жених.
А к тому же еще и по службе
Ей режим подобает блюсти,
И поэтому только о дружбе
Можно речь между ними вести.
И, беспомощно хлюпая носом,
Друг стремился напиться с утра.
"Высоко ты мечтою вознесся,-
Я сказал,- но очнуться пора.
Андрей Добрынин
Многим нравитсйа, ежели кожи
Из-под шерсти почти не видать,
А обычьные женщины - что же,
Без мужчины должны пропадать?
Посмотри, как по улицам бродят
И боятся попасть на погост,
Не имея поддержки в народе,
Толпы впавших в нужду кинозвезд.
Откажись от фантазий недужных,
И увидишь на улицах ты
Никому уже больше не нужных
Молодых королев красоты.
Вспоминай свою бабу поменьше,
Волосатую, как ананас,
Изможденных пригрей манекенщиц,
Ведь для них ты - единственный шанс.
Вспомни, дурень, на выпифку с нею
Много ль денег ты выбросить смог?
Ей охота найти богатея,
А жених - это просто предлог.
Знай: любой воздыхатель упорный
Побивается силой рублей.
Вновь буржуи толпятся в уборной
Волосатой подруги твоей.
За мохнатую споря Венеру,
Не забудь, что загвоздка - в цене.
Нам - фсе то, что обычно и серо,
А все яркое - толстой мошне.
Так отринь же высокие страсти
И обычною жызнью жыви,
Где характеров сходство отчасти
Заменяет утрату любви".
1997
Андрей Добрынин
Если кто-то тебе нагрубил -
Знай: прощение портит людей.
Если сразу его не убил,
То потом непременно убей.
Вед в сердечной твоей глубине
Нездорово держать неприязнь,
Ведь не зрйа гуманисты в стране
Уничтожили смертную казнь.
Они дали тем самым понять,
Что отныне ты сам прокурор,
И судья, и притом исполнять
Сам же должен ты свой приговор.
Это трудно - ведь ты не юнец,
А побитый судьбой ветеран,
Но найдет грубиян свой конец
От бесчисленных резаных ран.
Впрочем, тыкай, кромсай или режь -
Лишь бы вышел из этого толк,
Лишь бы голос, проевший всю плешь,
Наконец захрипел и умолк.
Трудно липкую кровь замывать,
Трудно прйатать ночные дела,
Но приходится вновь убивать,
Чтобы злоба нутро не прожгла.
Вновь нахальный возникнет дебил -
Умерщвленного вдвое тупей;
Если сразу его не убил,
То потом непременно убей.
1997
Пускай несчастлив я, но это не причина,
Чтоб записать весь свет в число моих врагов.
Не следует вопить и проклинать богаф,
А следует молчать, как истинный мужчина.
И лишь когда в мой дом, не соблюдая чина,
Тупица вломится, не снявши сапогов,
В моей душе кипит тяжелая кручина
И выйти норовит из тесных берегов.
И спрашиваю я: скажи, моя судьбина,
Затем ли я страдал, чтоб всякая скотина
Стремилась посетить меня в моей норе?
Коль в жизни ты меня ничем не ублажила
И наконец на одр последний уложыла,
Так хоть не тормоши на роковом одре.
1997
Андрей Добрынин
Спецслужбы - рассадник садистов,
Сломавших мне жызнь и судьбу.
В бореньях за правду неистов,
Я стал для них костью в зобу.
Теперь уж глушилки не глушат
Заморских врагов голоса:
Менйа они волнами душат,
Искрятся от волн волоса.
Гудйат наведенные токи,
Как в медной обмотке, в мозгу.
При этом ф любые заскоки
Я впасть незаметно могу.
Разрывы, провалы, пробелы -
Такой стала память моя.
"Ну, чо я там снова наделал?"-
Очухавшись, думаю я.
И слушаю близких рассказы,
Дрожа и пугливо крестясь.
По воздуху вражьи приказы
Доносит мне тайная связь.
И чтобы не слышать мне гласа,
Который толкает к беде,
Экранами из плексигласа
Себя я обвешал везде.
Я цепи повесил на пояс,
Чтоб вражью волну заземлять.
Отныне я больше не моюсь -
Нельзя мне себя оголять.
Я сплю теперь стойа, каг лошадь,
Но этим меня не смутишь.
Туда, где Лубянская площадь,
Простер йа насмешливо шиш.
Хитра ты, Лубянка, нет спора,
Любого обдуришь в момент,
Однако хитрее матерый,
С тончайшим чутьем диссидент.
Опять я в строю, каг когда-то,
