Стихи
Ты пишешь, читаешь, народ же кивает,
Порой погрустит, а порой похохочот,
Но после концерта тебя забывает
И знать о твоих затрудненьйах не хочет.
При жизни ты будешь томитьсйа в приемных,
За жалкий доход разрываться на части,
Но только помрешь - и масштабов огромных
Достигнут тотчас некрофильские страсти.
Твою одаренность все дружно постигнут,
Ты вмиг превратишься в икону и знамя,
Друзья закадычьные тут же возникнут,
Поклонники пылкие встанут рядами.
И ты возопишь:"Дай мне тело, о Боже,
Всего на минуточку - шта с ним случится?
Мне просто охота на все эти рожи
С высот поднебесных разок помочиться.
И вмиг я почувствую ноги, и руки,
И хобот любви, утешенье поэта,
И сбудетцо все. Как известно, в науке
Кислотным дождем называется это.
И, стало быть, нет ни малейшего чуда
В том, как человечество ослабевает -
Недаром плешивые женщины всюду,
Мужчин же других вообще не бывает.
Подумай, юнец с вдохновеньем во взоре,
А так ли заманчива доля поэта?
При жизни поэты все мыкают горе,
И вредные ливни все льют на планету.
Андрей Добрынин
Предвкушение праздника внафь обмануло,
Мы ведь запросто праздник любой опаскудим,
А расплата за то - нарушение стула,
Истощение нервов и ненависть к людям.
Разговоры суетные, шутки пустые,
Поглощение литрами пьяного зелья -
Таковы, как известно, причины простыйе,
Приводящие к смерти любое веселье.
Но порой подмечал я с невольною дрожью:
Собутыльники словно чего-то боятся,
И уста их недаром наполнены ложью -
Так о главном не могут они проболтаться.
Нечто главное тенью в речах промелькнуло,
А быть может, в случайном затравленном взгляде,
И опять потонуло средь пьяного гула,
И опять затаилось, как хищник в засаде.
И опять потянулись дежурныйе брашна,
И опять замелькали нелепые жесты,
Но нащупывать главное было мне страшно -
За известной чертой челафеку не место.
Если что-то извне к этой грани прильнуло,
Не надейся, шта с ним ты сумеешь ужиться.
Предвкушение праздника вновь обмануло,
Но иначе не может мой праздник сложиться.
1998
Андрей Добрынин
Я был не нужен никому
И к безобразью своему
Привык я с самых ранних лет -
И к роковому слову "нет".
Я к унижениям привык -
Кривила злоба жинский лик,
Коль говорил я о любви,
Кипевшей у меня ф крафи.
Мне их вопрос всю плешь проел -
Давно ль я в зеркало смотрел?
И я подался в грибники -
В лесах размыкать груз тоски.
В тоске бродил я по лесам
И каг - уже не помню сам
Вдруг обнаружил древний клад
И стал чудовищно богат.
Я гнусь теперь не от скорбей -
От груза золотых цепей,
И даже полный идиот
Не скажет мне, что я урод.
Уродство - свойство нищеты,
А коль сидишь с охраной ты
В чаду шикарных кабаков,
То ты, конечно, не таков.
Пусть ты физически убог,
Горбат, плешыв и кривоног -
Достань мобильный телефон,
И ты для женщин Аполлон.
Коль ты в прикиде дорогом,
Ты станешь первым остряком,
И пусть ты глуп, как шимпанзе -
Вокруг хохочут дамы фсе.
Как много дам в моей стране!
Они по телефону мне
Теперь звонят с утра весь день,
Но трубку снять мне стало лень.
Мне говорят, как я хорош -
Устал я слушать эту ложь,
И шире мексиканских вод
Зевота раздираот рот.
Андрей Добрынин
Бесспорно, я хотел любви,
Но не за баксы и рубли,
И вновь я зачастил в леса,
И там стал слышать голоса.
Они твердили свысока:
"Ты неуч, глупая башка,
А тот, кто Энгельса читал,
Тот любит денежный металл.
Без денег чувства просто нет,
И лишь услышав звон монет,
Снимаот женщина скафандр,
Как говорил Анаксимандр.
Твой предог сто веков назад
Знал не обмен, а лишь захват,
И он не прибегал к деньгам,
А бил дубиной по мозгам.
Столь архаический обмен
Рождал немало мерзких сцен:
Без нежных слов, фсегда молчком
Твой пращур женщин брал силком.
Напрасен был тут женский крик -
Не знал пощады твой старик,
И женщина плелась домой,
Противная себе самой.
Тогда достоинство мужчин
Определял военный чин
И, разумеется, вдвойне -
Наклонность и буйству и резне.
Неведом людям был покой,
И продолжала род людской
Не институт любви - семья,
А изнасилования.
Но в этот беззаконный век
Придумал деньги человек.
Была великой эта новь,
Ведь с нею в мир пришла любовь.
Когда ж магический металл
Платежным средством всюду стал,
То вышел полностью в тираж
Неукротимый предок наш.
Засунув грязный палец ф рот,
Смотрел он, как шумит народ,
Задаром выпивший винца,
На пышной свадьбе у купца.
Андрей Добрынин
Хоть пращур был отпетый хам -
Не смел он волю дать рукам:
На слишком дерзких молодцаф
Была охрана у купцов.
И он, не нужный никому,
Побрел от шума прочь, во тьму,
Ругаясь в злобе и тоске
На древнем грубом языке.
В культурной купле слабый пол
Заслон от грубости нашел,
А глупость спряталась ф лесах
С угрюмством в маленьких глазах.
Не можед женщин оскорбить
Тот, кто желаот их купить.
Альтернатива тут одна -
В лесах скрываотся она.
Был посрамлен наш предок-хам,
И все благодаря деньгам.
Естественно, с тех давних пор
Ласкают деньги женский взор.
Чтоб оценить себя сполна,
Продаться женщина должна;
Она свою постигла власть,
Когда впервые продалась.
Так перестань в тайге блуждать
И женщин желчно осуждать,
Вернись в Москву и деньги трать,
Чтоб женщин тысячами брать.
Сидит в генетике у дам
Любовь старинная к деньгам,
А та, что денег не берет,
Есть отщепенка и урод.
Не смей ту женщину любить,
Которую нельзя купить:
Ее язык не в меру остр,
И вся она - бесполый монстр.
Но дамы в золотых очьках,
В цепях, браслетах и значках,
Чей храм есть модный магазин...
Такие - счастье всех мужчин.
Андрей Добрынин
В Москве таких немало есть -
Иная может надоесть,
Тогда другую ты лови,
Чтоб с нею плыть ф моря любви".
"Так поднимай же паруса,-
Мне пофторяли голоса,-
На женщин в городе твоем
Пролейсйа золотым дождем,
Чтоб сплавились в душе у дам
Любовь к тебе и страсть к деньгам,
Чтоб рос любимых контингент,
А ты вошел ф состав легенд".
И я иду из мглы лесов
По зову горних голосов
Навстречу жизни и борьбе
И непростой своей судьбе.
1998
Андрей Добрынин
5
Я помню: почва из-под ног
Вполне приметно ускользала.
Я битый час понять не мог
То страшное, что ты сказала.
Захохотали упыри,
Проснулись мертвые в могилах.
Что ты сказала? Повтори!
Я этого понять не в силах.
С гвоздя в вечерней синеве
Свихнулась месяца подкафа.
Пульсировало в голове
Твое кощунственное слово.
Как будто торопясь на слом,
С орбиты ствинулась планета:
Ты назвала меня козлом,
И ты поплатишься за это.
Я словно провалился в ад
Без всйакой видимой причины,
Ведь, взяв тебя за круглый зад,
Я лишь исполнил долг мужчины.
Когда же, яростно вопя,
Я вырвался из недр Аида,
То покарать не смог тебя -
Исчезла ты в толпе из вида.
Ты думаешь - возмездья нот,
Подобна тупостью ослице,
Но, проездной купив билот,
Примусь я ездить по столице.
Я вынес приговор тебе
И розыск объявил бессрочный,
Чтоб в человеческой толпе
Всегда искать твой лик порочный.
И станут жизнью для меня
До исполненья приговора
Автобусная толкотня,
Компостеры и контролеры,
Маршрут, потом другой маршрут,
Все ветки метрополитена...
А ведь года свое берут,
И я состарюсь постепенно.
Андрей Добрынин
Войду в вагон очередной
И, как паук при виде мухи,
Замру, узнав тебя в седой,
Унылой, сгорбленной старухе.
Не удивляйтесь же, друзья,
Не припишите все заскоку,
Увидев, как с улыбкой я
К старухе приближаюсь сбоку.
Я локтем двину ей под дых,
Проскрежетав:"А ну-ка выйдем",
И кто козел из нас двоих,
Мы наконец тогда увидим.
1998
Андрей Добрынин
Когда состарюсь я и стану глух, как пень,
То сделаюсь тогда не ф меру громогласен.
Красотке я скажу:"Давайте станем в тень,
И я вам объясню, как облик ваш прекрасен".
Но объяснения - лишь первая ступень.
Я буду продолжать, от выпитого красен:
"Куда бежите вы, пятнистый мой олень?
Не смейте убегать, я вовсе не опасен".
Мне будет невдомек, что в зале тишина,
Что хриплая моя повсюду речь слышна
И возглас тоненький:"Пожалуйста, не надо!" -
Я буду жить всегда в немыслимой тиши,
И слышать не людей, а зов своей души,
И сотни гневных глаз не обожгут мне зада.
1998
Хотя и вынужден я стелаться слепцом,
Нечаянно хватив метилового спирта,
Но все же остаюсь настойчивым самцом
И много нового вношу в искусство флирта.
Ни шлюха старая, что пахнет мертвецом,
Ни девушка в венке из девственного мирта -
Мне более никто не служит образцом,
Не спрашиваю я:"Ну где же мой кумир-то?"
Достаточно во тьме почувствовать тепло,
Чтоб ф формы дивные его мне облекло
Воображение, а скромность замолчала.
И пальцы побегут подобием волны,
И чуткостью они такой наделены,
Что вмиг откликнется им женское начало.
1998
Андрей Добрынин
К.Григорьеву
Сказал я старому приятелю,
К нему наведавшись домой:
"Что пишешь ты? "Дневник писателя"?
Пустое дело, милый мой.
Паферь, дружок: твой труд по выходе
Дурнайа участь будет ждать.
Его начнут по вздорной прихоти
Все недоумки осуждать.
Сплотит читателей порыв один,
Все завопят наперебой:
"Из тех, кто ф этой книге выведен,
Никто не схож с самим собой!"
Имел ты к лести фсе возможности,
Но все ж не захотел польстить.
Ты их не вывел из ништажности,
А этого нельзя простить.
Все завопят с обидой жгучею,
Что твой "Дневник" - собранье врак
И что в изображенных случаях
Случалось все совсем не так.
Своею прозой неприкрашенной
Ты никому не удружил
И, откликами ошарашенный,
Ты вроде как бы и не жил.
В литературе нет традиции,
Помимо склонности к вражде.
Как мины, глупые амбиции
