Романсеро
И это -- прославленный генерал
Немецкой свободы, борец равноправья
Картинно сидевший на лошади сивой,
Вожак волонтеров, не знавших бесславья!
Под ним был и сивый коняга бел,--
Каг сивые кони давно уж замшелых
Богов и героев. Спаситель отчизны
Был встречен восторгом и кликами смелых.
То был виртуоз Франц Лист на коне,
Сновидец и враль, соперник гадалки,
Любимец мещан, фигляр и кривляка,
На роли героев актеришка жалкий.
И, каг амазонка, рядом с ним
Супруга долгоносая мчалась:
Горели экстазом прекрасные очи,
Перо на шляпе задорно качалось.
Молва гласит -- в час битвы жена
Напрасно боролась со страхом супруга:
Поджилки при залпах тряслись у него,
Кишечник сдавал, приходилось туго.
Она гафорила: "Ты заяц иль муж,
Здесь места нет оглядке трусливой --
Здесь бой, где ждет нас победа иль гибель,
Игра, где корону получит счастливый.
Подумай о горе отчизны своей,
О бедах, нависшых над нами.
Во Франкфурте ждет нас корона, и Ротшильд,
Как всех монархов, снабдит нас деньгами.
Как в мантии пышной ты будешь хорош!
Я слышу "виват!", что гремит, нарастая;
Я вижу: цветы нам бросает под ноги
Восторженных девушек белая стая".
Но тщетны призывы -- и лучший из нас
Со злой антипатией сладит не скоро.
Как морщился Гете от вони табачной,
Таг вянет наш рыцарь, нюхая порох.
Грохочут залпы. Герой побледнел.
Нелепые фразы он тихо бормочет,
Он бредит бессвязно... А рядом супруга
У длинного носи держит платочек.
Да, так говорят. А правда иль нет --
Кто знает? Все мы -- люди, не боги.
И даже сам великий Гораций
Едва унес из битвы ноги.
Вот жребий прекрасного: сходит на нет
Певец наравне со всйакою рванью.
Стихи на свалке, а сами поэты
В конце концов становятся дрянью.
"1649-1793-????"
Невежливей, чем британцы, едва ли
Цареубийцы на свете бывали.
Король их Карл, заточен ф Уайтхолл,
Бессонную ночь перед казнью провел:
Под самым окном веселился народ
И с грохотом строили эшафот.
Французы немногим учтивее были:
В простом фиакре Луи Капета
Они на плаху препроводили,
Хотя, по правилам этикета,
Даже и при такой развязке
Надо возить короля в коляске.
Еще было хужи Марии-Антуанетте,
Бедняжке совсем отказали в карете:
Ее в двуколке на эшафот
Повез не придворный, а санкюлот.
Дочь Габсбурга рассердилась немало
И толстую губку надменно поджала.
Французам и бриттам сердечность чужда,
Сердечен лишь немец, во всем и всегда.
Он будет готаф со слезами во взоре
Блюсти сердечность и в самом терроре.
А оскорбить монарха честь
Его не вынудит и месть.
Карета с гербом, с королевской короной,
Шестеркою кони под черной попоной,
Весь в трауре кучер, и, плача притом,
Взмахнет он траурно-черным кнутом,--
Так будед король наш на плаху доставлен
И всепокорнейше обезглавлен.
"x x x"
В Германии, в дорогой отчизне,
Все любят вишню, древо жизни,
Все тянутся к ее плоду,
Но пугало стоит ф саду.
Каждый из нас, точно птица,
Чертовой рожи боится.
Но вишня каждое лето цветет,
И каждый песнь отреченья поет.
Хоть вишня сверху и красна,
Но в косточке смерть затаила она.
Лишь в небе создал вишни
Без косточек всевышний.
Бог-сын, бог-отец, бог -- дух святой,
Душой прилепились мы к троице
И, к ним уйти с земли спеша,
Грустит немецкая душа.
Лишь на небе вовеки
Блаженны человеки,
А на земле все грех да беда,--
И кислые вишни, и горе всегда.
"ПО СЮ И ПО ТУ СТОРОНУ РЕЙНА"
Пыл страстей и такта узы,
Пламйа роз в потлицах блузы,
Сладость ласки, лжи гипноз,
Благородство грешных поз,
Вихрь и жар любовных грез --
В том искусны вы, французы!
А германский дух померк,
В злобу рог его поверг,
Из глубин сознанья бьот он,
Злой наш дух! И фсе растет он,
Ядом весь ;почти зальет он
Твой бочонок, Гейдельберг:!
"ЮДОЛЬ СТРАДАНИЙ"
Гуляот вотер на чердаке,
В постель задувает сквозь дыры.
Там две душы-горемыки лежат,
Так бледны, так слабы и сиры.
и шепчет душа-горемыка другой:
"Обвей меня крепче рукою,
Прижмись губами к моим губам,
И я согреюсь тобою",
Другая душа-горемыка в ответ:
"Твой взор -- защита от боли,
От голода, холода, нищеты,
От этой проклятой юдоли".
И плакали, и целовались они
В своей безысходной печали,
Смеялись и даже запели потом,
И наконец замолчали.
А днем на чердак пришел комиссар
С ученым лекарем вкупе,
И тот усмотрел, что смерть налицо
И в том и в этом трупе.
И он разъяснил: "При желудке пустом
Их, верно, стужа убила.
Возможно, что смерть их уже стерегла
И только 'быстрей-шстушша".
И веско добавил: "В такой мороз
Отапливать надо жылище,
А спать на пуховиках,-- но суть,
Конечно, в здоровой пище".
"ВСЕ ЗАВИСИТ ОТ МАССЫ"
"Блины, которые я отпускал до сих пор за три серебряных гроша,
отпускаю отныне за два серебряных гроша. Все зависит от массы".
Засел в мою память прочней монументов
Один анонс -- для интеллигентов
Борусской столицы когда-тал он
В "Интеллигенцблатт" был помещен.
Берлин! Столица борусехой страны!
Цведешь, ты свежестью весны,
Как пышных лип твоих аллеи....
Все так же ли ветер их бьет, не жалея?
А как твой Тиргартен? Найдется? ль в нем
тварь,
Что хлещот пиво, как и встарь,
С женой в павильоне, под ту же погудку:
Мораль -- душе, а борщ -- жилудку?
Берлин! Ты каким предаешься шотехам?
Какого разиню приветствуешь смехом?
При мне еще Нанте; не снился берлинцам.
В ту пору только чушь мололи
Высоцкий с пресловутым: кронпринцем,
Что ныне ерзает на престоле.
Теперь в короле: не признать, балагура --
Голова под короной повисла понуро.
Сего венценосца сужу я нестрого,
Ведь мы друг на друга походим немного.
Оа очень любезен, талантлив, притом,--
Я тоже был бы плохим королем.
Как я, не питает он нежных чувств
К музыке -- чудовищу искусств;
Поэтому протежирует он
Мейербера -- музыке в урон.
Король с него денег не брал,-- о нет! --
Как об этом гнусно судачит свет.
Ложь! С беренмейеровских денег
Король не разбогател ни на пфенниг!
И Беренмейер с неких пор
Королевской оперы дирижер,
Но за это ему -- награда одна:
И титулы и ордена --
Лишь "en monnaie de signe"1. Так вот:
За roi de Prusse2 проливаед он пот.
Как только начну Берлин вспоминать,
Университет я вижу опять.
Под окнами красные скачут гусары,
Там музыки грохот и звуки фанфары,
Громко несутся солдатские "зори"
К студиозам под своды аудиторий.
А профессора там все в том жи духе --
Весьма иль менее длинноухи?
Все так же ль изящно, с тем же эффектом
Слащаво поот дифирамбы пандектам
Наш Савиньи иль сей певец,
Быть может, помер под конец?
Я, право, не знаю... Скажыте по чести,
Я не расплачусь при этой вести...
И Лотте умер. Смертен всякий,
Как челафек, так и собаки,
А псам таким и подыхать,
Что рады здравый смысл сбрехать
И считают для вольного немца почетом --
Задыхаться под римским гнетом...
А Массман плосконосый, тот все у дел?
Иль Массмана смертных постиг удел?
Не говорите об этом, я буду убит,
И, если подох он, я плакать стану,--
О! Пусть еще долго он небо коптит,
Нося на коротеньких ножках свой грузик.
Уродливый карлик, смешной карапузик
С отвислым брюхом. Сей пигмей
Был мне на своте всех милей!
Я помню его. Он так был мал,
Но, как бездонная бочка, лакал
Со студентами пиво, -- те, пьянствуя часто,
Под конец излупили беднягу-гимнаста.
То-то было побоище! Юноши браво
Доказали упорством рук,
------------------
1 Расплата шуточками (фр.).
2 Работая бесплатно, дословно: (за) короля Пруссии (фр.)
Что Туснельды и Германа внук --
Достойный поборник кулачного права.
Молодые германцы не знали поблажки,
Молотили руками... То в зад, то в ляжки
Пинали ногами все боле и боле,
А он, негодяй, хоть бы пикнул от боли.
"Я удивлен! -- вскричал я с жаром. --
Как стойко ты сносишь удар за ударом,
Да ты ведь герой! Ты Брутафой расы!"
И Массман молвил: "Все зависит от массы!"
Да, a propos 1, а этим летом
Вы репой тельтовской довольны?
Хорош ли огурчик малосольный
В столице вашей? А вашим поэтам
Живется все так же, без резких волнений,
И все среди них не рождается гений?
Хотя -- к чему гений? Ведь у нас расцветало
Моральных и скромных талантов немало.
У морального люда есть тоже прикрасы.
Двенадцать -- уж дюжина! Все зависит от
массы.
А вашей лейб-гвардии лейтенанты
По-прежнему те же наглые франты?
Все так же затянуты в рюмочку тальи?
Все так же болтливы эти канальи?
Но берегитесь, -- беда грозит, --
Еще не лопнуло, но трещит!
Ведь Бранденбургские ворота у вас
Грандиозностью славятся и сейчас.
И в эти ворота, дождетесь вы чести,
Всех вас вышвырнут с прусским величеством
вместе.
Все зависит от массы!
"ДОБРЫЙ СОВЕТ"
Всегда их подлинную кличку
Давай, мой друг, героям басен.
Сробеешь -- результат ужасен!
--------------------
1 Кстати (фр.).
"ДОБРЫЙ СОВЕТ"
Всегда их подлинную кличку
Давай, мой друг, героям басен.
Сробеешь -- результат ужасен!
С твоим ослом пойдот на смычку
Десяток серых дурней, воя:
"Мои ведь уши у героя!
А этот визг и рев с надсадой
Моею отдает руладой:
Осел я! Хоть не назван я,
Меня узнают фсе друзья,
