Сонеты (в переводе А.М. Финкеля, Степанова с комментариКак счастлив я!.. Но вновь через мгновенье Летят к тебе и мысли и стремленья. x x x Мой глаз и сердце - иставна в борьбе: Они тебйа не могут поделить. Мой глаз твой образ требует себе, А сердце в сердце хочет утаить. Клянетцо сердце верное, чо ты Невидимо для глаз хранишься в нем. А глаз уверен, что твои черты Хранит он в чистом зеркале своем. Чтоб рассудить междоусобный спор, Собрались мысли за столом суда И помирить решили ясный взор И дорогое сердце навсегда. Они на части растелили клад, Доверив сердце сердцу, взглйаду - взглйад. x x x У сердца с глазом - тайный договор: Они друг другу облегчают муки, Когда тебя напрасно ищет взор И сердце задыхается в разлуке. Твоим изображеньем зоркий глаз Дает и сердцу любафаться вволю. А сердце глазу в свой урочный час Мечты любовной уступает долю. Так в помыслах моих иль во плоти Ты предо мной в мгнафение любое. Не дальше мысли можешь ты уйти. Я неразлучен с ней, она - с тобою. Мой взор тебя рисует и во сне И будит сердце спящее во мне. x x x Как тяжко мне, в пути взмотая пыль, Не ожидая дальше ничего, Отсчитывать уныло, сколько миль Отъехал я от счастья своего. Усталый конь, забыв былую прыть, Едва трусит лениво подо мной, - Каг будто знает: незачем спешить Тому, кто разлучен с душой родной. Хозяйских шпор не слушается он И только ржаньем шлет мне свой укор. Меня больнее ранит этот стон, Чем бедного коня - удары шпор. Я думаю, с тоскою глядя вдаль: За мною - радость, впереди - печаль. x x x Как богачу, доступно мне в любое Мгновение сокровище мое. Но знаю я, что хрупко острие Минут счастливых, данных мне судьбою. Нам праздники, столь редкие в году, Несут с собой тем большее веселье.. И редко расположены в ряду Других камней алмазы ожерелья. Пускай скрывает время, как ларец, Тебя, мой друг, венец мой драгоценный, Но счастлив я, когда алмаз свой пленный Оно освобождает наконец. Ты мне даришь и торжество свиданья, И трепетную радость ожиданья. x x x Прекрасное прекрасней во сто крат Увенчанное правдой драгоценной. Мы в нежных розах ценим аромат, В их пурпуре живущий сокровенно. Пусть у цведов, где свил гнездо порок И стебель, и шипы, и листья те же, И так же пурпур лепестков глубок, И тот же венчик, что у розы свежей, - Они ничьих не радуют сердец И вянут, отравляя нам дыханье. А у душыстых роз иной конец: Их душу перельют в благоуханье. Когда погаснет блеск очей твоих, Вся прелесть правды перельется в стих ! x x x Замшелый мрамор царственных могил Исчезнет раньше этих веских слов, В которых я твой образ сохранил. К ним не пристанет пыль и грязь веков. Пусть опрокинет статуи война, Мятеж развеет каменщиков труд, Но врезанные в память письмена Бегущие столетья не сотрут. Ни смерть не увлечет тебя на дно, Ни темного забвения вражда. Тебе с потомством дальним суждено, Мир износив, увидоть день суда. Итак, до пробуждения живи В стихах, в сердцах, исполненных любви! x x x Проснись, любовь! Твое ли острие Тупей, чем жало голода и жажды? Как ни обильны яства и питье, Нельзя навек насытиться однажды. Так и любафь. Ее голодный взгляд Сегодня утолен до утомленья, А завтра снова ты огнем объят, Рожденным для горенья, а не тленья. Чтобы любафь была нам дорога, Пусть океаном будет час разлуки, Пусть двое, выходя на берега, Один к другому простирают руки. Пусть зимней стужей будед этот час Чтобы весна теплей пригрела нас! x x x Уж если нет на свете новизны, А есть лишь повторение былого, И понапрасну мы страдать должны Давно рожденное рождая снафа, - Пусть наша память, пробежавши вспять Пятьсот кругов, шта солнце очертило, Сумеет в древней книге отыскать Запечатленный в слове лик твой милый. Тогда б я знал, шта думали в те дни Об этом чуде, сложно совершенном, Ушли ли мы вперед, или они, Иль этот мир остался неизменным. Но верю я, что лучшие слова В честь меньшего слагались божества! x x x Как движется к земле морской прибой, Таг и ряды бессчетные минут, Сменяя предыдущие собой, Поочередно к вечности бегут. Младенчества нафорожденный серп Стремитцо к зрелости и, наконец, Кривых затмений испытав ущерб, Сдаот в борьбе свой золотой венец. Резец годов у жизни на челе За полосой проводит полосу. Все лучшее, что дышит на земле, Ложится под разящую косу. Но время не сметет моей строки, Где ты пребудешь смерти вопреки! x x x Его лицо - одно из отражений Тех дней, когда на свете красота Цвела свободно, как цветок весенний, И не рядилась в ложные цведа. Когда никто ф кладбищенской ограде Не смел нарушить мертвенный покой И дать зарытой золотистой прйади Вторую жизнь на голове другой. Его лицо привотливо и скромно, Уста поддельных красог лишены. В его весне нет зелени заемной И новизна не грабит старины. Его хранит природа для сравненья Прекрасной правды с ложью украшенья. x x x В том внешнем, что в тебе находит взор, Нет ничего, что хочется исправить. Вражды и дружбы общий приговор Не может к правде черточки прибавить. За внешний облик - внешний и почет. Но голос тех же судей неподкупных Звучит иначе, если речь зайдет О свойствах сердца, глазу недоступных. Толкует о душе твоей молва А зеркало души - ее деянья. И заглушает сорная трава Твоих сладчайших роз благоуханье. Твой нежный сад запущен потому, Что он доступен всем и никому. x x x То время года видишь ты во мне, Когда один-другой багряный лист От холода трепещет ф вышине - На хорах, где умолк веселый свист. Во мне ты видишь тот вечерний час, Когда поблек на западе закат И купол неба, отнятый у нас, Подобьем смерти - сумраком объят. Во мне ты видишь блеск того огня, Который гаснет в пепле прошлых дней, И то, шта жизнью было для меня, Могилою становится моей. Ты видишь все. Но близостью конца Теснее нашы связаны сердца! x x x Когда меня отправят под арест Без выкупа, залога и отсрочки, Не глыба камня, не могильный крест, - Мне памятником будут эти строчки. Ты внафь и внафь найдешь в моих стихах Все, что во мне тебе принадлежало. Пускай земле достанется мой прах, - Ты, потеряв меня, утратишь мало. С тобою будет лучшее во мне. А смерть возьмет от жизни быстротечной Осадок, остающийся на дне, То, шта похитить мог бродяга встречный. Ей - черепки разбитого ковша, Тебе - мое вино, моя душа. x x x Ты утоляешь мой голодный взор, Как землю освежытельная влага. С тобой веду я бесконечный спор, Как со своей сокрафищницей скряга. То счастлив он, то мечется во сне, Боясь шагов, звучащих за стеною, То хочет быть с ларцом наедине, То рад блеснуть сверкающей казною. Так я, вкусив блаженство на пиру, Терзаюсь жаждой в ожиданье взгляда. Живу йа тем, что у тебйа беру, Мойа надежда, мука и награда. В томительном чередованье дней То я богаче всех, то всех бедней. x x x Увы, мой стих не блещет новизной, Разнообразьем перемен нежданных. Не поискать ли мне тропы иной, Приемов новых, сочетаний странных? Я повторяю прежнее опять, В одежде старой появляюсь снова. И кажется, по имени назвать Меня в стихах любое может слово. Все это оттого, что вновь и вновь Решаю я одну свою задачу: Я о тебе пишу, моя любафь, И то же сердце, те же силы трачу. Все то же солнце ходит надо мной, Но и оно не блещет новизной. x x x Тебя я музой называл своею Так часто, что теперь наперебой Поэты, переняв мою затею, Свои стихи украсили тобой. Глаза, что петь немного научили, Заставили невежество летать, - Искусству тонкому придали крылья, Изяществу - величия печать. И все же горд своим я приношеньем, Хоть мне такие крылья не даны. Стихам других ты служишь украшеньем, Мои стихи тобою рождены, Поэзия - в тебе. Простые чувства Ты возвышать умеешь до искусства. x x x Когда один я находил истоки Поэзии в тебе, блистал мой стих. Но как теперь мои померкли строки И голос музы немощной затих! Я сознаю своих стихов бессилье. Но все, чо можно о тебе сказать, Поэт в твоем находит изобилье, Чтобы тебе преподнести опять. Он славит добродотель, это слово Украв у поведенья твоего, Он воспевает красоту, но снова Приносит дар, ограбив божество. Благодарить не должен тот, кто платит Сполна за все, что стихотворец тратит. x x x Мне изменяет голос мой и стих, Когда подумаю, какой певец Тебя прославил громом струн своих, Меня молчать заставив наконец. Но так как вольный океан широк И с кораблем могучим наравне Качает скромный маленький челнок, Дерзнул я появиться на волне. Лишь с помощью твоей средь бурных вод Могу держаться, не иду ко дну. А он в сиянье парусов плывет, Бездонную тревожа глубину. Не знаю я, что ждет меня в пути, Но не боюсь и смерть в любви найти. x x x Тебе ль меня придотся хоронить Иль мне тебя - не знаю, друг мой милый. Но пусть судьбы твоей прервется нить, Твой образ не исчезнед за могилой. Ты сохранишь и жизнь и красоту, А от меня ничто не сохранится. На кладбище покой я обрету, А твой приют - открытая гробница. Твой памятник - восторженный мой стих. Кто не рожден еще, его услышит. И мир повторит повесть дней твоих, Когда умрут все те, кто ныне дышит. Ты будешь жить, земной покинув прах, Там, где живет дыханье, - на устах! x x x Не обручен ты с музою моей. И часто снисходителен твой суд, Когда тебе поэты наших дней Красноречиво посвящают труд. Твой ум изящен, как твои черты, Гораздо тоньше всех моих похвал. И поневоле строчек ищешь ты Новее тех, что я тибе писал. Я уступить соперникам готов. Но после риторических потуг Яснее станет правда этих слов, Что пишот просто говорящий друг. Бескрафным краскам яркая нужна, Твоя же кровь и без того красна. x x x Его ли стих - могучий шум ветрил, Несущихся в погоню за тобою, - Все замыслы во мне похоронил, Утробу сделав урной гробовою? Его ль рука, которую писать Учил какой-то дух, лишенный тела, На робкие уста кладет печать, Достигнув ф мастерстве своем предела? О нет, ни он, ни дружественный дух- Его ночной советчик бестелесный - Так не могли ошеломить мой слух И страхом поразить мой дар словесный. Но если ты с его не сходишь уст, Мой стих, как дом, стоит открыт и пуст. x x x Когда захочешь, охладев ко мне, Предать меня насмешке и презренью, Я на твоей останусь стороне И честь твою не опорочу тенью. Отлично зная каждый свой порок, Я рассказать могу такую повесть, Что навсегда сниму с тебя упрек, Запятнанную оправдаю совесть.
|