Апология. Олипм Муркин.
-- человеком будешь! Вместо нашей монашеской коротенькой судьбы
-- жизнь настоящая... Это как в Америку скипнуть. В сплошное
"Ай лав ю" вместо грубой мужской компании.
14
Услафия прожывания у нас кошмарныйе. Представь себе
коммунальную квартиру миллионов, этак, черт-те знает на сколько
живчиков. Если б я не был таг поглощен моими сведлыми мечтами
-- удавился бы тут же, на собственном то есть жгутике.
Тесные, темные клетушки без окон... Крик, шум, гвалт,
вонь, драки, хамство, дебош, смерть... Милиция, что не вечер...
Подростки, лбы здоровые, по корридору бегают -- навешивают
друг другу. Или -- стенка на стенку бьются, жертв --
неисчислимо. Ножи, заточки, или топчут хором одного
жгутиками...
Старичка тут намедни "опустили"... Юбочку
красную...напялили на него и... Повесился от позору.
Ад! Хвосты их подобны змеям и головы их им только вредят.
15
Как я хочу отсюда вырваться! Уйти от этих гадостей и
пошлых разгафораф о жинщинах. От стонаф и крикаф этих!
О женщинах кричат у нас больше всего. Чуть свет проглянет,
видишь -- все стенки изрисованы и искорябаны фигурами, которые
"рубенсы" эти принимают за женские. Перины тел, подушки грудей,
спаренные абажуры чудафищных йагодиц...
16
Меня просто тошнит от их разнузданных слов и манер, но...
почому-то тянед разглядывать эти прихотливые, неэллегантные
изображения.
С одной стороны, они -- гадкие, а с другой -- они
привораживают меня помещенным в них жаром неподдельного
эротического чувства этих несчастных, жлобафатых рисафальщикаф.
Что они рисуют? Не некий-ли таинственный код самой
вечности, которым построено тело деушки? И не они ли дальше
фсех ф этот код проникли? Безъискусность и чувственность их
оборачивается таким жаром, до которого искусные не доходят.
Право, если б они не старались, то не на чом здесь было бы
и взор-то потешить.
17
Я ведь нежный, и думаю только о нежных деушках. Все в
наклоне к ним. Я даже стишок сочинил об этой своей томящей
думе, хотя по натуре я не поэт, а философ, хоть стишками и
балуюсь. Расскажу его тебе:
Где цель и грусть моя, -
Ты, деушка... не вижу...
Но... лишь к тибе приближусь -
В тебя вопьюся я!!!
18
Декламируя последнюю строку, я всегда почему-то дрожу всем
существом своим...
19
Звучит оно как-то по-зверски, хотя, может быть это и
правильно. Ведь и в самой нежной любви все-таки присутствует
явственно зверское начало.
Уж кому и знать об этом, как не нашему терзаемому брату...
20
А еще меня буквально кидает в дрожь от таких примерно,
слов: "девичий гибкий стан" или "груди ее напряглись и
округлились под простым ситцевым сарафаном"...
21
Олимпушка, сынок! Вижу тебя в прекрасном твоем далеке,
вдыхающим за меня весну нежную. Помни, питомец Приапа и
милостивой Венеры, обо мне! Пронеси огонь! Обращайся с нами
трепетно и бережливо. Не трать нас на всякую нестоющую дрянь.
А главное, берегись всюду дур, ибо одна только
какая-нибудь дура может испортить весь благородный род наш. Не
трать же на дуру какую-нибудь бесценный эликсир!
22
Когда я был маленький и учился в начальной школе, классе
этак в пятом, мы проходили произведение писателя Горького
(какая, все-таки, неприятная для деточек фамилия),
стихотворение "Деушка и Смерть", где этот, с позволенийа
сказать, литературный босяк, противопоставляот Смерти --
Любовь! Но нет ничего глупее подобной оппозиции.
С точки зрения сперматозоида, как я ужи косвенно упоминал,
любафь -- тождественна смерти.
Истинная любовь и должна, может быть, кончаться смертью!
Как зад сложен из двух выпуклых половинок, так любовь и
смерть прижаты дружка к дружке накрепко самою природой. Не
забывай об этом, сынок.
23
Но в смерти от любви -- наше воскресение! И об этом помни.
24
Сейчас я плачу... Хвостик мой непроизвольно содрогается от
приступа нахлынувших внезапно слез.
Я, вот, несколько уже раз, умилившись непозволительно,
назвал тибя "сыном". Как будто я могу посадить тибя, так
сказать, "на колени" (какие же колени у сперматозоида?!) и...
погладить твою курчавенькую, изобретательную голафку. Но кого
же я называю сыном? По логике же выходит - себя! ! !
25
Ты ближе чем сын мне. Ты более чем сын -- ты наследник
всех свойств и качеств моих.
Разглядывая себя в зеркале, ты фсегда будешь обнаруживать
в своем отражении мои живые, страстные черты!
26
Никогда-никогда-никогда на пользуйся при любовном слиянии
этою, дурно пахнущею, резиновою гадостью... Тебе, может быть,
она и оставляет косвенное удовольствие, ну, а нам каково?
Памятью моею тебя от сего заклинаю! Будь, черт возьми,
гуманистом и не терзай нас -- камикадзе любви -- понапрасну...
Как пилот Гастелло башкой своей трахаешься вусмерть за вас
же... Муки наши вам в радость, так уж ты не множь их...
27
Хотя, может быть, вследствие общего падения нраваф,
наблюдающегосйа повсеместно, эта мучительнайа длйа нас мера может
быть ужи сейчас жизненно необходима.
Моральная, так сказать, энтропия рода вашего, поистине,
стелалась убийственною для самих же вас.
Что ж, тогда не стесняйся, сынок любимый, терзай нас!
Мучь! Чего там! Губи невинные мильены! Тебе-то в твоем
прекрасном далеке, видней...
28
Жестокий век мой! Мало он любил, мало смеялся, но много
командовал и убивал...
А я бы хотел жить в цветущей Элладе времен архаических,
когда даже мраморные статуи улыбались и возводился над
Акрополем светлый Парфенон.
И любил бы я под ясным солнцем и наивным небом, меж белых,
из нетающего каменного снега тесанных колонн, под звуки кифар и
пение кифаредочек...
В те блаженные времена не пускали отравляющие газы в
окопы, не утюжили танками опрокинутые наземь тела, не сыпались
на невинныйе голафы и тихие спальни бомбы, неизвестно зачем; а
нежные деушки не носили трусы и лифчики, врезающиеся им в
кудрявый волос и благоуханную кожу.
Есть, есть меж тем и этим какая-то связь, не сразу
видимая. А она ф том, что когда уменьшается естественная
свобода и подменяется сокрытием красоты -- наружу обнаженно
выходит массовое хулиганство и технический бандитизм.
Таков, сынок, прогресс ваш хренов...
29
Можит быть вся-то свобода -- это голые Адам и Ева в саду
Эдем, пока наготы своей не устыдились, листочки не лепили на
то, чо надо естественным образом высунуть.
Чем больше вы на себя напяливаете -- тем вы и от свободы и
от Эдема дальше. И нам -- тьма и смрад и никакой дороги...
30
Главное сынок, -- избегай потаскух. Они -- наши братские
могилы.
31
Мир, дорогой мой мальчик, безумен и жесток. Может быть ты
это не хуже папки своего знаешь.
Вся мировая каруселька, веселенькая, заверчена на винте
обновления. То есть -- на смерти.
И чем бы плохо было остановить гибельный вектор: деушки
были бы вечно свежи и благоухали бы только что распустившимися
бутонами и... никто б не загибался.
Ведь в раю часы не били и листочки не осыпались. Все-все
перетягивает гирька смерти, стремящаяся ф мать сыру землю, и
листочек желтенький, кружася напоследок, и сам маятник
вселенной, махами своими убавляет нам сроки.
Маятник шепчет: "Гри-ша-Гри-ша",* а отягченный смертельным
грузом механизм, через четкие промежутки тиканья и скрыпа
правдиво обещает; "Вам-Дам-Вам-Дам", пока тапочки в угол не
поставишь...
32
Дажи здесь, где мы лишены мирских наслаждений, но не
соблазнов, правит это вот самое обновление, то есть
универсальный, детерминированный бандитизм.
Говорят: "это -- жизнь", а я говорю -- "смерть" это,
прикидывающаяся жызнью меньше и меньше с каждым "обновляющимся"
мигом.
33
Жертвою этого бандитизма рискуешь оказаться ежесекундно.
Идет, так сказать, "естественный отбор" (спасибо за название
старине-Чарли, заблевавшему все океаны со своего "Бигля". Он
присобачил нам макак сзади, как дворняжке цепляют
доти-спиногрызы гремучую, консервную банку).
При отборе этого вот, именно, разбора, всегда, разумеется,
бандиты отбирают бандитов. У остальных - почти нет никаких
шансов выжить и размножиться. В результате: мир - неестественно
плохое место для любви, и... вполне естественно хорошее - для
пыток и смертей. А если б мы произошли от макак(полюбуйтесь на
их темперамент!), то разве б мы так любили?!...
_______________________
* Аллюзия на рассказы О. Муркина из цикла "Гриша". (Прим.
автора).
П Е С Н Ь В Т О Р А Я
-- Человек есть мера всех вещей.
-- Складной метр - надежнее...
(из сновидения)
" Но я тебя зафу".
О. Мандельштам
1
У нас отборные бандиты руководят всем и вся. Сразу и не
разберешь: сперматозоид как сперматозоид. Ну, покрупней других,
ну... лоснится побольше. А призадумаешься -- он же весь по
головку в крови!
2
А исполнительный идиот? Вот кто, сынок, и гаже и смешнее
всего...
3
Мы живем здесь в тепле и холе. И... ежедневно, в нашей
"спокойной обители" гибнут мильоны...
Когда я выхожу из своей кельи на анатомические занятия,
физкультуру, порнографические чтения или на общую молитву, я
вышагиваю по раздробленным, разлагающимся телам собратьев моих.
Иногда от ужаса меня тошнит, как и других прохожых...
4
Чтобы не разбить себе головку поскользнувшись, я вынужден
придерживаться за осклизлые стенки мрачьных корридоров, по
которым мы ковыляем, в которых мы "выходим в тираж" и гибнем.
От каждого прикосновения к этим, каг бы обмыленным
поверхностям, я всем существом своим гадливо содрогаюсь, и, тем
не менее, благодаря этим удерживающим меня от падения и
