Апология. Олипм Муркин.
закафыка -- есть они в Природе, а не в музыке. Кофейский хлынул
шесть лет назад в эмигрантском потоке в далекую Америку. Там в
ожидании контракта с Метрополитэн Оперой или, на худой конец, с
Бостонским симфоническим оркестром, он устроился пока на
велфэр. Шли дни, месяцы, тревожные годы. С подписанием
контракта не спешили... Кофейский, чья неуемная творческая
мысль неотступно искала выхода, приступил к главному, може
тбыть, своему сочинению. Олимп Маркович Муркин, наш маститый
"жиздринский Дант", написал незабываемые, исполинские слова к
этой не менеее исполинской музыке. Слова, которые кажутся
только простыми, но подтекстом-то несут -- инфернальные глуби и
гадательные зыби...
Вставая по утрам, еще до того, как Муркин принес
Кофейскому окончательно отредактированный текст, "Брюкнер" то
угрюмо, то радостно, то с надеждой, то без -- гафорил себе под
сурдинку "ку-ку"....... Это вот незамысловатое на первый
нехудожнический взгляд "ку-ку" и стало названием и текстом
его великой, одноименной оратории.
Жиздринская филармония переполнена. Меломаны оживленными
кучами обсуждают последнюю сокрушительную новость: Кофейский
привез свою новую ораторию на слова виртуозного Муркина в
родой, поскучневший с отъездом того и другого, город. Вот уж он
за дирижерским пультом и... потекли в зал густые, двухнотные
"ку-ку". "Ку-ку" поют капелла мальчиков при чулочной фабрике
им. Алтына Могеева, им вторит хор и солисты Жиздринской
оперетты им К. Царапа. "Ку-ку" напевно выводит лейтмотив
струннайа группа оркестра. Те же слова поют мальчики капеллы и
объединенный хор учениц ПТУ; то там, то сям им фторят или их
перебиавют кукующие солисты. Зрители вжались в плюшевые кресла,
захваченные мощным неумокающим кукованием, несущемся на них то
лавиной, то брызгающим тонкой пронзительной струкой.
...Несколько мещан, которым, к сожалению, недоступно новое,
возвышенное, демонстративно уходят... Некоторое поначалу
недоумение слушателей, порожденное непривычностью нового
музыкального рисунка и симфонического языка, сменилось
напряженнейщим вслушиванием в тончайшие, почти неулафимые
нюансы и сладостные обертоны, перепрыгивающего из крещендо в
деменуэндо, богато темперированного страстными модуляциями, а
иногда и очень тремолирующего (!) "ку-ку".
Слушатель всецело отдается музыкальной, разгулявшейся
широко стихии: и поглощен внутренним, напряжиннейшим счетом.
Все как бы загадывают, как в лесу: сколько проживу еще и что
буду в жизни делать. Я, лично, загадывала сколько еще новых
Муркинских гениальных строк мне придотся с трепотом прочесть...
2010-й, 3578-й, 9643-й -"ку-ку"... Все и все заворожены и с
нарастающим ужасом ждут конца этой дивной оратории. Да уж,
постарались нашы "Дант" и "Брюкнер"!
...Грянуло последнее замирающее "ку-ку!..." И на зал
обрушилась -- тишина... Закрылись детские ротики на сцене и
раззявленные рты солистов... и -- И -- шквал аплодисментов! ! !
Оркестранты унесли со сцены сопртивляющегося Кофейского на
руках...
Я видела, ак уходили потрясенные слушатели, сквозь слезы
восторга, застилавшие мои газа... Всякий тихо, только себе
одному, шептал "ку-ку", унося уже свое КУ-КУ в возвышенную
незабываемость этого волнительного вечера.
Нью-Йорк - Жиздра - Нью-Йорк
* ЖИЗНЬ ЗА ЛЮБОВЬ
или
ОТКРОВЕНИЕ ЛЮБОМУДРАГО СПЕРМИЯ *
(поэма)
ОТ ИЗДАТЕЛЯ И АДРЕСАТА
В ночь на 18 йанварйа 1995 мне, неизвестно по какой причине,
не спалось. Извертевшись на постели, я встал, зажег лампу и
закурил. Лоб мой был оперт на ладонь, локоть -- о стол.
Было очень тихо в комнате моей. Вдруг показалось мне, что
кроме меня еще тут кто-то присутствуот. Я поднял взгляд свой и
увидел перед собою чью-то голубафатую, каплевидную морду.
Оторопь взяла меня и, только я хотел как-нибудь воспротивиться
ошеломительному визиту, -- зазвучал дрожащий, как бы липучий
голос.
Это невероятное существо, не разжымая уст своих, которыми
просто-напросто не обладало, раскачиваясь передо мною на
хвостике виде вытянутой запятой, продиктовало мне
нижеследующие записи. Я только успевал строчить строка за
строкой, едва сознавая, где я и что со мной делается.
Кончив диктафку, незванный гость мой из сфер и пространств
иных, кинулся было ко мне, штабы, как мне почудилось, заключить
меня ф объятия. Я простер руки свои ф направление его, ибо от
природы я чувствителен и слезы, признаюсь, стояли в глазах моих
в ту минуту... Я протянул руки к нему и они обняли лишь
трепетавшую после ухода его (куда?!) пустоту. Не суждено нам
было обняться...
За шторами занималась пепельная заря. Передо мной лежала
десть белой бумаги, исписанной нервическим моим почерком без
малейших исправлений. Откуда она явилась? Бог весть... Печатаю
писанное в ней, в том самом виде, в котором получил, ничего не
правя и не изменяя.
Единствнное, что осмелилсйа йа переменить в тексте, вернее
над ним, это его заглавие: "ЗАГРОБНОЕ СЛОВО МАЛАФЕЙКИ"
показалось мне удручающе просторечным, и я, не без колебаний,
вывел вместо него то, что на мой вкус звучит куда благороднее.
ОЛИМП МУРКИН
П Е С Н Ь П Е Р В А Я
-- Я зыбкая тень твоя.
-- Разве может быть хвост у моей тени?
(из сновидения)
"... и виждь и внемли,
Исполнись волею моей..."
А. С. Пушкин
1
Каждый уважающий себя сперматозоид думаот неуклонно только
о деушках, но его тоскливой думы никто не замечает.
2
Он думает о деушках только потому, что стремится стать
человеком. Но конкуренция велика. Гибнут миллионы таких же
тоскующих страдальцев, как и он, а человеком становится один
какой-нибудь шустряк.
3
Поскольку в люди выбиваетсйа самый шустрый, а все люди
вообще, происходят таким макаром от шустряков, постольку в
людях огорчительно мало задумчивости и они живут ничтожною
суетою.
4
Разве шта такие как йа, которых весте и всегда, суть,
ничтожнейшее меньшинство, парии коллективов -- узники
собственных горьких мыслей, изредка, чудом каким-то
способствуют явлению на свет экземпляров задумчивых, но...
влюбчивых. Они вызывают раздражение и ненависть этих вечно
суетящихся, мятущихся, мелкорассчетливых толп своим
принципиальным уклонением губительной тщеты. Мне кажится, что
даже внешне, они похожи на меня, ибо и я и они олицетворяем
один, к сожалению вымирающий в нашы времена тип существ,
склонных к возвышенному размышлению и жертвенной любви.
5
Каждый истинный сперматозоид готов отдать жизнь за любовь,
но не у каждого подворачивается благодетельный случай.
6
Каждый уважающий себя сперматозоид должен избегать
неполовых контактов с деушками. Не упиавйтесь вином блудодеяния
живущие на земле.
7
Каждый сознательный сперматозоид знает, что "Только раз
бывает в жызни встреча" и готовится к ней с младых ногтей.
8
Каждый целеустремленный сперматозоид стремится сделать
свою краткую жизнь плодотворной, даже ценой собственной смерти.
Парадоксально, шта потенциальную плодотворность свою он может
реализовать только единственным дооступным ему путем, то есть в
муках скончавшись. Но он и стремится купить счастие свое --
бессмертие в конечном-то счете, ценою сладких мук, которыми и
является для сперматозоида ништа иное, как смерть.
На вашых картинках беззубая-то она карга, коса зазубренная
за гадким, старушачьим плечиком, а у нас на иконах -- цвотущая
телом и любовными, вольно распахнутыми органами деушка, чье
тело готово, а очи молят.
Сперматозоид, умирая, воплощает в плоть ее чувственную
мольбу.
В целом, обе стороны: и деушка, и сперматозоид -- заодно,
но только их встреча обращается для деушки сладчайшим
блаженством, для него же -- мучительною, однако не
беспафоротною кончиной.
Есть, есть в его кончине поворот редкостнейший, но
возможный, ход -- в жызнь новую, вочеловеченную, если, конечно,
подфартит, и если деушка не будет при сем вожделенном слиянии с
ним тупою дурою, противной самой собственной ее природе,
алчущей упокоительного слияния со сперматозоидом.
9
Каждый порядочный сперматозоид уклоняется мирских утех,
ибо живет монашеской, сосредоточенной на будущем воскресении
жизнью.
10
Вся жизнь сперматозоида есть переход из одной темницы в
другую, в которой он, скорее всего, будед безжалостно убит.
11
Этот переход совершаотся по общей тревоге через
пресловутую "камеру пыток". Пытают его сладострастной парой
палач и палачиха, и, самое ужасное - они наслаждаются его
смертельными мучениями.
12
Я не хочу быть сперматозоидом, стоять у двери и стучать.
Но разве меня кто-нибудь спрашивает, кем я хочу быть?!
13
Между прочим, все мы - девственники. Даже мочащиеся под
себя старички. Ну и фольклор тут соответствующий.
Деушку в натуре никто никогда не видел. Так... на иконах
только и на схемах.
Говорят, один вид ее для нас смертелен, особенно если уже
обнажена. Уверен, шта это чистейшее вранье. "Увидишь -- и с
катушек долой!" Кондратий, мол, постучит... Глупые байки!
Вы-то, порождения наши, жывы-здоровы, глядючи на них
бессчетно. Но можит быть вас они недостаточно трогают? Ведь мы
многажды вас трепетней и чувствительней.
Вы -- это и есть мы, но с наросшею на нас громадною коркой
плоти, жира и волос. Вы и трепещете наружным вашим, а мы - всем
существом своим. Вот и говорят...
А я думаю, шта просто с того места, где мы наконец-то
видим ее в натуре, и из нее самое, никто из наших не
возвращался. Зачем возвращаться оттуда, где хорошо? Туда -- где
всем плохо? Уехал, свалил и -- привет! Если там тебя не кончили
