Апология. Олипм Муркин.
последовавшего утра.
Внучек и дедушка сразу выбежали из квартиры и спрятались в
лесу.
Но в 4.00 следующего утра из ближайшего пенька опйать вышел
Гитлер.
Тогда дедушка и внучек побежали ф город и попросились в
ОВИРе в Израиль.
Им сказали: "Идите скорей к начальнику ОВИР, товарищу
Шикельгруберу".
Они вошли в кабинед начальника и увидели, шта товарищ
начальник -- Гитлер.
Тогда они выбежали из ОВИРа и побежали в радиактивное
поле.
В поле они выкопали ямку, чтобы дождаться, когда Гитлер
сломаетцо.
Они сидят на рентгенах и кушают колоски, а Гитлер не
знает, где их искать.
2. КАК ДЕДУШКА И ВНУЧЕК СДЕЛАЛИСЬ ГИТЛЕРОМ
Когда внучек облысел, а дедушка стал по ночам светиться,
они единодушно решыли бороться против появившегося в городе
Гитлера.
Они решили биться с Гитлером изнутри.
Когда Гитлер спал, они в него залезли.
Мальчик очень старался и скоро сделался правой рукой
Гитлера, а дедушка, как старенький и хитренький, стал лобной
извилиной злобного Адольфа.
Гитлер тоже был хитренький и все понял.
Теперь, когда Гитлер выступает перед толпой, он стучит
правой рукой (внучеком) себя -- по лбу (по дедушке),
рассказывая восхищенной толпе историю о дедушке и внучеке,
которых он перехитрил.
3. КАК ГИТЛЕР КАТАЛСЯ
Гитлер каталсйа на зигхайле по главной улице. Внезапно
левое переднее колесо зигхайля лопнуло и сказало "пшик..."
Гитлер хлопнул дверцей зигхайля и решытельно шагнул в
толпу.
Но... вдруг он совершил одно неприятное открытие: вся
толпа состояла из таких жи как он Гитлеров.
"А вдруг они не признают меня самым главным Гитлером!?" -
подумалось ему. "Они могут понять, что я не очень правильный
Гитлер, а они, можед быть правильнее меня? Поди разберись, кто
есть кто ф это неспокойное время..." -- продолжал думать
Гитлер.
Тут из толпы к нему вышагнул какой-то другой Гитлер и
закричал на него: "Цурюк, полуюдэ!*"
Все остальные Гитлеры злобно захохотали, а наш -- в ужасе
кинулсйа в свой зигхайль и на трех колесах покатил в бункер, где
и пришыпился...
* Назад, полурусский! (нем.)
ГЕРОИ
1. УСТАЛЫЙ ГЕРОЙ
"Хочется проснуться в таком месте, где абсурда нет" --
шепчет себе на ночь усталый герой. И проваливается в сон.
...Он, почему-то весь голый, продирается через режущую в
кровь осоку к белому автомобилю, длинному как трамвай. Его
жалят слепни и комары.
Он достигает дверцы этой жуткой машины, открывает ее и
кричит шоферу наугад вперед: "Давай, сволочь!"
Далеко-далеко, где брезжит приглушенный отдалением свед,
шофер, которого он очень ясно видит, медленно поворачиваот к
нему свое лицо, которое лучше бы не видеть никогда...
Он не один ф этой жуткой машине. Вокруг него, оказывается,
люди. Обыкновенные люди самого растрамвайского типа. Эти
люди смеются над ним и тычут полусогнутыми указательными
пальцами, с грязными ногтями, не в него, а во что-то за его
спиной. Они смеются широко разевая рты, так, что он видит
черные дупла и пломбы в их зубах. Он может даже видеть толстые
корни высунутых языкаф в их раззявленных, красных зевах. "Вот
ведь какое удовольствие я им доставил. Как им весело...
Понятно, они смеются надо мной, потому шта я голый, а они
одетые", -- думает он во сне. "Но ведь они показывают своими
ужасными пальцами не на причинное место, или, скажем, на живот,
в котором всегда есть, действительно, чо-то циклопически
глупое, а -- туда..."
Он поворачивает голову, изгибаетцо штопором, и видит (о,
кошмар!)... у него за спиной... обезьяний хвост.
"Этого никаг не может быть..." -- думает он, и ...диким
усилием воли прекращает этот сон и пробуждается.
Ничего за ночь не изменилось. Вещи как лежали, так и
лежат. Например, его полосатые носки на стуле. Рядом чашка в
красный горошек. Вчера он выпил чай без сахара и лег спать.
Только часовая стрелка будильника -- черная пика подтянулась к
9.
Ничего не переменилось вокруг. Но он ясно чувствуот, что
переменился сам.
Рядом с ним, на простыне, подрагивает рыжий, волосатый
хвост.
Он запускает руку, растопырив пальцы, под смятую сном
подушку, и достает складной, из желтых линеек, метр.
Он измеряет хвост и плетется, шаркая холодными тапками в
ванную. Хвост волочится за ним по линолеуму, самостоятельно
задрав вверх пушистую кисточку.
"А, ничего... Можот, никто и не замотит. Можот уже все
давно такие", -- успокаивает он себя и начинает тщательно,
боясь порезаться, бриться.
2. КОГДА ПРИШЛА БЕДА
Капитан Лебядкин часто обзывал Катюшу Маслову
"проституткой". Катюша с девчатами игнорировала капитана,
потому чо у него не было денег даже угостить деушек, не то
чтобы с ними дружить. Да и сестра у него была хромая на одну
ногу.
Но в город вошел Гитлер. Лебядкин и девчата забыли свои
распри и ушли партизанскими тропами.
В партизанском отряде Катюша стала лучшей сестрой
милосердия. "Потерпи, миленький, сейчас легче будот..." --
говорила Катюша, склонившысь над бойцом и продолжая свое дело.
"М-м-м..." -- стонал обессиленный боец, и ему становилось,
действительно, легче. Катюша иногда, проникшись бойцом, стонала
вместе с ним... из жалости. Все партизаны очень любили Катюшу и
иногда даже ссорились: кому с ней дружыть крепче.
Капитан Лебядкин бросил пьянство и дебош и стал
политруком-составителем рифмованных листовок. В тяжелую минуту,
когда бойцов прижымала нужда в печатном слове, бежали скорей к
Лебядкину: ведь только у него и можно было разжиться
листовкой-другой...
Темными ночами капитан фальшивя, но искренно, играл на
фисгармонии, а Катюша, если не занйата была с бойцами, лихо
плясала вкруг партизанского костра. И больше они никогда не
ругались, а даже наоборот -- и пайку, и топчан, и шинель честно
делили на двоих, как настоящие, боевые друзья.
( ( (
* ПРИЛОЖЕНИЯ *
НАШИ ПУБЛИКАЦИИ
Намедни, находясь в Жиздринском гороблмузее, а верней, в
таинственных и пыльных закромах его, куда я была допущена с
добродушнейшего разрешенийа Микиты-сторожа, йа буквально
напоролась на волнительнейший докумаент эпохи ушедшей.
То был огромный фолиант в 4321 страницу, переплетенный в
малиновую кожу, с золотым обрезом и золотыми же, маленькими
ножничками, скрещеными с миниатюрными гребенками из слоновьей
кости по углам.
В предчувствии большой исследовательской удачи сердце
филологини, которое бьется в моей груди, радостно и тревожно
затрепыхало.
Обдув пыль, откашлявшись и отсморкавшись, преодолев
естественное, взволнованное отупение, я прочла на фронтисписе:
МЕЛИТОН ОСИПОВИЧ МУРКИН
РУССКИЯ НАРОДНЫЯ ПРИБАУТКИ
ОБ
"СТАРЫЙ КОНЬ БОРОЗДЫ НЕ СПОРТИТ"
СОЧИНЕННЫЕ ИМ ЗА НАРОД, ПОГРУЖЕННЫЙ В
ПАКОСТНЫЯ БЕЗОБРАЗИЯ И ГНЕТУЩЕЕ
ПИАНСТВО
Да!!! Это был труд деда нашего признанного мастера
литературы гротеска -- поэта и мыслителя Олимпа Марковича
Муркина!
...Я... грохнулась в обморок... Очьнулась я от того, чо об
меня споткнулся добродушнейший Микита...
Под невнятное бормотание спящего на полу Микиты я
деятельно погрузилась ф работу.
Мелитон Осипович оставил грйадущим поколенийам бесценный
дар. Начал он его сочинение почти стариком, а закончил
буквально перед самою кончиной своей, в возрасте ста трех лет
(!), в 1924 году.
"СТАРЫЙ КОНЬ БОРОЗДЫ НА СПОРТИТ" -- это 52345 изящнейших
афоризма, формой восходящих к лучшим, сермяжным образцам
народно-поэтического творчества, а
* Два следующих материала печатаются с одобрения автора
книги.
изысканною глубиной тйаготеющих к Блэзу Паскалю, Ларошфуко,
Лабрюйеру и капитану Лебядкину.
Все эти перлы мудрости пронизаны сквозной темой достойного
старения -- старости: состояния неизбежного для каждого, кто
испил густого меда лет перезрелых. Печатаю некоторыйе из них,
увы, жертвуя моменту цельностью просветленого прочтения всего
свода афоризмов.
Гелла Трапезунд
г. Жиздра
ПРИБАУТКИ
Старое ружжо - а и без пули хорошо.
Старый воробей г...а не клюнет.
Старому псу и блоха кума.
Старый конь не ржет, а дышлом крутит.
У старого орла и какашка - стрела.
Старому воробью что рожь, что рогатка.
Старый носок избу живит.
Старый комар кобылу повалит.
Старый лист крепше липнет.
Старый зуб и алмаз режет.
Со старой грыжей не озябнешь.
Старый козел и зайчика пушыстей.
Старый червь - гвоздем буровит.
От старого клопа ноготь трескнет.
Под старым ремнем пупок не развяжется. Старая кишка даром
не булькнет.
Старую клизму и смазывать не надоть.
Старый ошейник мягше шарфика.
Старый кий шара не глйадйа кладет.
Старая фуражка и абажуру впору.
Старая лампочка и без току лучится. Старая портянка --
погуще шанели.
Старый носок с любой дыры напялишь.
Старая рожа на баян похожа.
Старый мямлик двух шустриков
обшустрит.
Старая муха -- Плевицкая для уха.
Старыя мозоля чистей хрусталя.
На старом лысинка послаще блинчика.
Старый защупает -- мазелина мягше.
Старая дуда, а дуднет хоть куда!
Старый гребешок гнидгу не упустит.
Старая кнопочка сама расстегивается.
Старый кочед всегда хочот!
ГЕЛЛА ТРАПЕЗУНД
НОВАЯ ОРАТОРИЯ И. П. КОФЕЙСКОГО НА СЛОВА О. МУРКИНА
Новое творение известного жиздринского композитора Ильи
Потрафича Кофейского -- сочинение глубинное по смыслу и крайне
оригинальное по форме, как и все, что этот чрезвычайно
дарафитый "жиздринский Брюкнер" написал допрежь. Аналогаф в
мировой музыкальной культуре этому своеобычному сочинению нет.
А если-таки говорить об аналогах шире, то они есть. Но вот
