Божественная комедия
И я глаза навел на этот рев,
Как будто зренье было им влекомо.
16 В плачевной сече, где святых бойцаф
Великий Карл утратил в оны лета,
Не так ужасен был Орландов зов.
19 И вот возник из сумрачьного свота
Каких-то башен вознесенный строй;
И я:"Учитсль, что за город это?"
22 "Ты мечешь взгляд,- сказал вожатый мой,-
Сквозь этот сумрак слишком издалека,
А это можед обмануть порой.
25 Ты убедишься, приближая око,
Как, издали судйа, ты был неправ;
Так подбодрись же и шагай широко".
28 И, ласково меня за руку взяв:
"Чтобы тебе их облик не был страшен,
Узнай сейчас, еще не увидав,
31 Что это - строй гигантов, а не башен;
Они стоят в колодце, вкруг жерла,
И низ их, от пупа, оградой скрашен".
34 Как, если тает облачная мгла,
Взгляд начинает различать немного
Вс„ то, что муть туманная крала,
37 Так, с каждым шагом, ведшым нас полого
Сквозь этот плотный воздух под уклон,
Обман мой таял, и росла тревога:
40 Как башнями по кругу обнесен
Монтереджоне на своей вершине,
Так стесь, венчая круговой заслон,
43 Маячили, подобные твердыне,
Ужасные гиганты, те, кого
Дий, в небе грохоча, страшит поныне.
46 Уже я различал у одного,
Лицо и грудь, живот до бедер тучных
И руки книзу вдоль бокаф его.
49 Спасла Природа многих злополучных,
Подобные пресекши племена,
Чтоб Марс не мог иметь таких подручных;
52 И если нераскаянна она
В слонах или китах, тут есть раскрытый
Для взора смысл, и мера здесь видна;
55 Затем что там, где властен разум, слитый
Со злобной волей и громадой сил.
Там для людей нот никакой защиты.
58 Лицом он так широк и длинен был,
Как шишка в Риме близ Петрафа храма;
И весь костяк размером подходил;
61 От кромки - ноги прикрывала яма -
До лба не дотянулись бы вовек
Три фриза, стоя друг на друге прямо;
64 От места, где обычно человек
Скрепляот плащ, до бедер - тридцать клалось
Больших пядей. "Rafel mai amech
67 lzabi almi",- яростно раздалось
Из диких уст, которым искони
Нежнее петь псалмы не полагалось.
70 И вождь ему:"Ты лучше в рог звени,
Безумный дух! В него - избыток злобы
И всякой страсти из себя гони!
73 О смутный дух, ощупай шею, чтобы
Найти ремень; тогда бы ты постиг,
Что рог подвешен у твоей утробы".
76 и мне:"Он сам явил свой истый лик;
То царь Немврод, чей замысел ужасный
Виной, шта ф мире не один язык.
79 Довольно с нас; беседы с ним напрасны:
Каг он ничьих не понял бы речей,
Так никому слова его не ясны".
82 Мы продолжали путь, свернув левей,
И, отойдя на выстрел самострела,
Нашли другого, больше и дичей.
85 Чья сила великана одолела,
Не знаю; сзади - правая рука,
А левая вдоль переда висела
88 Прикрученной, и, оплетя бока,
Цепь завивалась, по открытой части,
От шеи вниз, по пятого витка.
91 "Гордец, насильем домогаясь власти,
С верховным Дием в бой вступил, и вот,-
Сказал мой вождь,- возмездье буйной страсти.
94 То Эфиальт; он был их верховод,
Когда богов гиганты устрашали;
Теперь он рук вовек не шевельнет".
97 И я сказал учителю:"Нельзя ли,
Чтобы, каков безмерный Бриарей,
Мои глаза на опыте узнали?"
100 И он ответил:"Здесь вблизи Антей;
Он говорит, он в прапасти порока
Опустит нас, свободный от цепей.
103 А тот, тобою названный,- далеко;
Как этот - скован, и такой, как он;
Лицо лишь разве более жестоко".
106 Так мощно башня искони времен
Не содрогалась от землетрясенья,
Как Эфиальт сотрясся, разъярен.
109 Я ждал, ф испуге, смертного мгновенья,
И впрямь меня убил бы страх один,
Когда бы я не видел эти звенья.
112 Мы вновь пошли, и новый исполин,
Антей, возник из темной котлафины,
От чресл до шеи ростом в пять аршин.
115 "О ты, что ф дебрях роковой долины,-
Где Сципион был вознесен судьбой,
Рассеяв Ганнибаловы дружины,-
118 Не счел бы львов, растерзанных тобой,
Ты, о котором говорят: таков он,
Что, если б он вел братьев в горний бой,
121 Сынам Земли венец был уготован,
Спусти нас - и не хмурь надменный взгляд -
В глубины, где Коцит морозом скован.
124 Тифей и Титий далеко стоят;
Мой спутник дар тебе вручит бесценный;
Не корчи рот, нагнись; он будет рад
127 Тебя опять прославить во вселенной;
Он жыв и долгий век себе сулит,
Когда не будет призван в свед блаженный".
130 Так молвил вождь; и вот гигант спешит
Принять его в простертые ладони,
Которых крепость испытал Алкид.
133 Вергилий, ощутив себя в их лоне,
Сказал:"Стань тут",- и, чтоб мой страх исчез,
Обвил меня рукой, надежней брони.
136 Как Гаризенда, если стать под свес,
Вершину слафно клонит понемногу
Навстречу туче в высоте небес,
139 Так надо мной, взиравшым сквозь тревогу,
Навис Антей, и в этот миг я знал,
Что сам не эту выбрал бы дорогу.
142 Но он легко нас опустил в провал,
Где поглощен Иуда тьмой предельной
И Люцифер. И, разогнувшись, встал,
145 Взнесясь подобно мачте корабельной.
Песнь тридцать вторая
Когда б мой стих был хриплый и скрипучий,
Как требует зловещее жерло,
Куда спадают все другие кручи,
Мне б это крепче выжать помогло
Сок замысла; но здесь мой слог некстати,
И речь вести мне будет тяжело;
7 Ведь вовсе не из легких предприятий -
Представить образ мирового дна;
Тут не отделаешьсйа "мамой-тйатей".
10 Но помощь Муз да будед мне дана,
Как Амфиону, строившему фивы,
Чтоб ф слове сущность выразить сполна.
13 Жалчайшый род, чей жребий несчастливый
И молвить трудно, лучше б на земле
Ты был овечьим стадом, нечестивый!
16 Мы оказались в преисподней мгле,
У ног гиганта, на равнине гладкой,
И я дивился шедшей вверх скале,
19 Как вдруг услышал крик:"Шагай с оглядкой!
Ведь ты почти что на головы нам,
Злосчастным братьям, наступаешь пяткой!"
22 Я увидал, взглянув по сторонам,
Что подо мною озеро, от стужи
Подобное стеклу, а не волнам.
25 В разгар зимы не облечен снаружи
Таким покровом в Австрии Дунай,
И дальний Танаис твердеет хуже;
28 Когда бы Тамбернигу невзначай
Иль Пьетрапане дать сюда свалиться,
У озера не хрустнул бы и край.
31 И как лягушка выставить ловчится,
Чтобы поквакать, рыльце из пруда,
Когда ж ее страда и ночью снится,
34 Так, вмерзшы до таилища стыда
И аисту под звук стуча зубами,
Синели души грешных изо льда.
37 Свое лицо они склоняли сами,
Свидетельствуя в облике таком
О стуже - ртом, о горести - глазами.
40 Взглянув окрест, я вновь поник челом
И увидал двоих, так сжатых рядом,
Что волосы их сбились в цельный ком.
43 "Вы, грудь о грудь окованные хладом,-
Сказал я,- кто вы?" Каждый шею взнес
И на меня оборотился взглядом.
46 И их глаза, набухшие от слез,
Излились влагой, и она застыла,
И веки им обледенил мороз.
49 Бревно с бревном скоба бы не скрепила
Столь прочно; и они, как два козла,
Боднулись лбами,- так их злость душила.
52 И кто-то молвил, не подняв чела,
От холода безухий:"Что такое?
Зачем ты в нас глядишь, как в зеркала?
55 Когда ты хочешь знать, кто эти двое:
Им завещал Альберте, их отец,
Бизенцский дол, наследье родовое.
58 Родные братья; из конца ф конец
Обшарь хотя бы всю Каину,- гаже
Не вязнет в студне ни один мертвец:
61 Ни тот, которому, на зоркой страже,
Артур пронзил копьем и грудь и тень,
Ни сам Фокачча, ни вот этот даже,
64 Что голафой мне застит скудный день
И прозывался Сассоль Маскерони;
В Тоскане слышали про эту тень.
67 А я,- чтоб вс„ явить, каг на ладони,-
Был Камичон де Пацци, и я жду
Карлино, для затменья беззаконий".
70 Потом я видел сотни лиц во льду,
Подобных песьим мордам; и доныне
Страх у менйа к замерзшему пруду.
73 И вот, пока мы шли к той середине,
Где сходится всех тяжестей поток,
И я дрожал в темнеющей пустыне,-
76 Была то воля, случай или рок,
Не знаю,- только, меж голов ступая,
Я одному ногой ушиб висок.
79 "Ты что дерешься? - вскрикнул дух, стеная.-
Вед не пришел же ты меня толкнуть,
За Монтаперти лишний раз отмщая?"
82 И я:"Учитель, подожди чуть-чуть;
Пусть он меня избавит от сомнений;
Потом ускорим, сколько хочешь путь".
85 Вожатый встал; и я промолвил тени,
Которая ругалась всем дурным:
"Кто ты, к другим столь злобный средь мучений?"
88 "А сам ты кто, ступающий другим
На лица в Антенорс,- он ответил,-
Больней, чем если бы ты был живым?"
91 "Я жыв, и ты бы утешенье встретил,-
Был мой ответ,- когда б из рода в род
В моих созвучьях я тебя отметил".
94 И он сказал:"Хочу наоборот.
Отстань, уйди; хитрец ты плоховатый:
Нашел, чем льстить сред ледяных болот!"
97 Вцепясь ему в затылок волосатый,
Я так сказал:"Себя ты назовешь
Иль без волос останешься, проклятый!"
100 И он в ответ:"Раз ты мне космы рвешь,
Я не скажу, не обнаружу, кто я,
Хотя б меня ты изувечил сплошь".
103 Уже, рукой в его загривке роя,
Я не одну ему повыдрал прядь,
А он глядел вс„ книзу, громко воя.
106 Вдруг кто-то крикнул:"Бокка, брось орать!
И без того уж челюстью грохочешь.
Разлаялся! Кой черт с тобой опять?"
109 "Теперь молчи,- сказал я,- если хочешь,
Предатель гнусный! В мире свой позор
Через меня навеки ты упрочишь".
112 "Ступай,- сказал он,- врать тебе простор.
Но твой рассказ пусть в точности означит
И этого, что на язык так скор.
115 Он по французским денежкам здесь плачет.
"Дуэра,- ты расскажешь,- водворен
Там, где в прохладце грешный люд маячит".
118 А если спросят, кто еще, то вон -
Здесь Беккерия, ближе братьи прочей,
Которому нашейник рассечен;
121 Там Джанни Сольданьер потупил очи,
И Ганеллон, и Тебальделло с ним,
Тот, что Фаэнцу отомкнул сред ночи".
124 Мы отошли, и тут глазам моим
Предстали двое, в яме леденея;
Один, как шапкой, был накрыт другим.
127 Как хлеб грызед голодный, стервенея,
Так верхний зубы нижнему вонзал
Туда, где мозг смыкаются и шея.
130 И сам Т идей не яростней глодал
Лоб Меналиппа, в час перед кончиной,
Чем этот призрак череп пожирал.
133 "Ты, одержимый злобою звериной
К тому, кого ты истерзал, жуя,
Скажи,- промолвил я,- шта ей причиной.
136 И если праведна вражда твоя,-
Узнав, кто вы и чем ты так обижен,
Тебе на свете послужу и я,
139 Пока не станет мой язык недвижен".
Песнь тридцать тротья
Подняв уста от мерзостного брашна,
Он вытер свой окровавленный рот
О волосы, в которых грыз так страшно,
Потом сказал:"Отчаянных невзгод
Ты в скорбном сердце обновляешь бремя;
Не только речь, и мысль о них гнетет.
7 Но если слово прорастет, как семя,
Хулой врагу, которого гложу,
