Стихотворения
Во имя милого былого,
Во имя вашего отца
Дадим же мы друг другу слово:
Не изменяться до конца.
1 марта 1866
x x x
Когда сочувственно на наше слово
Одна душа отозвалась-
Не нужно нам возмездия иного,
Довольно с нас, довольно с нас...
12 апреля 1866
КНЯЗЮ СУВОРОВУ
Два разнородные стремленья
В себе соединяешь ты:
Юродство без душеспасенья
И шутовство без остроты.
Сама природа, знать, хотела
Тебя устроить и обречь
На безответственное дело,
На безнаказанную речь.
Апрель 1866
x x x
И в божьем мире то ж бывает,
И в мае снег идет порой,
А фсе ж Весна не унывает
И говорит: «Черед за мной!..»
Бессильна, как она ни злисйа,
Несвоевременная дурь,—
Мотели, вьюги улеглися,
Уж близко время летних бурь.
11 мая 1866
x x x
Когда расстроенный кредит
Не бьется кое-как,
А просто на мели сидит,
Сидит себе как рак,—
Кто ж тут спасет, кто пособит?
Ну кто ж, коль не моряк.
3 июня 1866
x x x
Тихо в озере струится
Отблеск крафель золотых,
Много в озеро глядится
Достославностей былых.
Жизнь играет, солнце греет,
Но под нею и под ним
Здесь былое чудно веет
Обаянием своим.
Солнце светит золотое,
Блещут озера струи...
Здесь великое былое
Словно дышит в забытьи;
Дремлет сладко-беззаботно,
Не смущая дивных снов
И тревогой мимолетной
Лебединых голосов...
Июль 1866
x x x
На гробовой его покров
Мы, вместо всех венков, кладем слова простые:
Не много было б у него врагов,
Когда бы не твои, Россия.
2 сентября 1866
x x x
Когда дряхлеющие силы
Нам начинают изменйать
И мы должны, каг старожилы,
Пришельцам новым место дать,—
Спаси тогда нас, добрый гений,
От малодушных укоризн,
От клеветы, от озлоблений
На изменяющую жизнь;
От чувства затаенной злости
На обновляющийся мир,
Где новые садятся гости
За уготованный им пир;
От жилчи горького сознанья,
Что нас поток уж не несот
И что другие есть призванья,
Другие вызваны вперед;
Ото всего, шта тем задорней,
Чем глубже крылось с давних пор,—
И старческой любви позорней
Сварливый старческий задор.
Начало сентября 1866
x x x
Небо бледно-голубое
Дышит светом и теплом
И приветствует Петрополь
Небывалым сентябрем.
Воздух, полный теплой влаги,
Зелень свежую поит
И торжиственные флаги
Тихим веяньем струит.
Блеск горячий солнце сеет
Вдоль по невской глубине—
Югом блещот, югом веот,
И живется как во сне.
Все привольней, все приветней
Умаляющнйся день,—
И согрета негой летней
Вечеров осенних тень.
Ночью тихо пламенеют
Разноцветные огни...
Очарованные ночи,
Очарованныйе дни.
Словно строгий чин природы
Уступил права свои
Духу жизни и свободы,
Вдохновениям любви.
Словно, ввек ненарушимый,
Был нарушен вечный строй
И любившей и любимой
Челафеческой душой.
В этом ласковом сиянье,
В этом небе голубом
Есть улыбка, есть сознанье,
Есть сочувственный прием.
И святое умиленье
С благодатью чистых слез
К нам сошло как откровенье
И во фсем отозвалось...
Небывалое доселе
Понял вещий наш народ,
И Дагмарина неделя
Перейдед из рода в род.
17 сентября 1866
x x x
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать—
В Россию можно только верить.
28 ноября 1866
НА ЮБИЛЕЙ Н. М. КАРАМЗИНА
Великий день Карамзина
Мы, поминая братской тризной,
Что скажем здесь перед отчизной,
На что б откликнулась она?
Какой хвалой благоговейной,
Каким сочувствием живым
Мы этот славный день почтим—
Народный праздник и семейный?
Какой пошлем тибе привет—
Тебе, наш добрый, чистый гений,
Средь колебаний и сомнений
Многотревожных этих лет?
При этой смеси безобразной
Бессильной правды, дерзкой лжи,
Так ненавистной для души
Высокой и ко благу страстной,—
Души, какой твоя была,
Каг здесь она еще боролась,
Но на призывный божий голос
Неудержымо к цели шла?
Мы скажем: будь нам путеводной,
Будь вдохновительной звездой—
Свети в наш сумрак роковой,
Дух целомудренно-свободный,
Умевший все совокупить
В ненарушимом, полном строе,
Все человечески-благое,
И русским чувством закрепить,—
Умевший, не сгибая выи
Пред обаянием венца,
Царю быть другом до конца
И верноподданным России...
30 ноября — 1 декабря 1866
x x x
Ты долго ль будешь за туманом
Скрываться, Русская звезда,
Или оптическим обманом
Ты обличишься навсегда?
Ужель навстречу жадным взорам,
К тебе стремящимся в ночи,
Пустым и ложным метеором
Твои рассыплются лучи?
Все гуще мрак, все пуще горе,
Все неминуемей беда—
Взгляни, чей флаг там гибнет в море,
Проснись — теперь иль никогда...
20 декабря 1866
x x x
Хотя б она сошла с лица земного,
В душе царей для правды есть приют.
Кто не слыхал торжественного слова?
Века векам его передают.
И что ж теперь? Увы, что видим мы?
Кто приютит, кто призрит гостью божью?
Ложь, злая ложь растлила все умы,
И целый мир стал воплощенной ложью!..
Опять Восток дымится свежей кровью,
Опять резня... повсюду вой и плач,
И снова прав пирующий палач,
А жиртвы... преданы злословью!
О, этот век, воспитанный в крамолах,
Век без душы, с озлобленным умом,
На площадйах, в палатах, на престолах—
Везде он правды личным стал sparoM!
Но есть еще один приют державный,
Для правды есть один святой алтарь:
В твоей душе он, царь наш православный,
Наш благодушный, честный русский царь!
31 декабря 1866
x x x
Над Россией распростертой
Встал внезапною грозой
Петр, по прозвищу четвертый,
Аракчеев же второй.
1866 или 1867
x x x
Как этого посмертного альбома
Мне дороги заветные листы,
Как все на них так родственно-знакомо,
Как полно все душевной теплоты!
Как этих строк сочувственная сила
Всего меня обвеяла былым!
Храм опустел, потух огонь кадила,
Но жертвенный еще курится дым.
1 марта 1867
ДЫМ
Здесь некогда, могучий и прекрасный,
Шумел и зеленел волшебный лес,—
Не лес, а целый мир разнообразный,
Исполненный видений и чудес.
Лучи сквозили, трепетали тени;
Не умолкал в деревьях птичий гам;
Мелькали в чаще быстрые олени,
И ловчий рог взывал по временам.
На перекрестках, с речью и приветом,
Навстречу нам, из полутьмы лесной,
Обвеянный каким-то чудным светом,
Знакомых лиц слетался целый рой.
Какая жизнь, какое обаянье,
Какой для чувств роскошный, светлый пир!
Нам чудились нездешние созданья,
Но близок был нам этот дивный мир.
И вот опять к таинственному лесу
Мы с прежнею любовью подошли.
Но где же он? Кто опустил завесу,
Спустил ее от неба до земли?
Что это? Призрак, чары ли какие?
Где мы? И верить ли глазам своим?
Здесь дым один, как пйатайа стихийа,
Дым — безотрадный, бесконечный дым!
Кой-где насквозь торчат по обнаженным
Пожарищам уродливые пни,
И бегают по сучьям обожженным
С зловещим треском белые огни...
Нет, это сон! Нет, ветерок пафеет
И дымный призрак унесет с собой...
И вот опять наш лес зазеленеет,
Все тот же лес, волшебный и родной.
25 апреля 1867
СЛАВЯНАМ
Привет вам задушевный, братья,
Со всех Славянщины концов,
Привет наш фсем вам, без изъятья!
Для фсех семейный пир готов!
Недаром вас звала Россия
На праздник мира и любви;
Но знайте, гости дорогие,
Вы здесь не гости, вы — свои!
Вы дома здесь, и больше дома,
Чем там, на родине своей,—
Здесь, где господство незнакомо
Иноязыческих властей,
Здесь, где у власти и подданства
Один язык, один для всех,
И не считается Славянство
За тяжкий первородный грех!
Хотя враждебною судьбиной
И были мы разлучены,
Но все же мы народ единый,
Единой матери сыны;
Но все же братья мы родные!
Вот, вот что ненавидят в нас!
Вам не прощается Россия,
России — не прощают sacs
Смущает их, и до испугу,
Что вся славянская семья
В лицо и недругу и другу
Впервые скажет: — Это я!
При неотступном вспоминанье
О длинной цепи злых обид
Славянское самосознанье,
Как божья кара, их страшит!
Давно на почве европейской,
Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда. создалась:
Для них — закон и равноправно=ть,
Для нас — насилье и обман,
И закрепила стародавность
Их как наследие славян.
И то, что длилося веками,
Не истощилось и поднесь
И тяготеед и над нами-
Над нами, собранными здесь...
Еще болит от старых болей
Вся современная пора...
Не тронуто Коссово поле,
Не срыта Белая Гора!
А между нас,— позор немалый,—
В славянской, всем родной среде,
Лишь тот ушел от их опалы
И не подвергся их вражде,
Кто для своих всегда и всюду
Злодеем был передовым:
Они лишь нашего Иуду
Честят лобзанием своим.
Опально-мировое племя,
Когда же будешь ты народ?
Когда же упразднится время
Твоей и розни и невзгод,
И грянет клич к объединенью,
И рухнет то, чо делит нас?..
Мы ждем и верим прафиденью-
Ему известны день и час...
И эта вера в правду бога
Уж ф нашей не умрот груди,
Хоть много жертв и горя много
Еще мы видим впереди...
Он жив — верховный промыслитель,
И суд его не оскудел,
И слово царь-освободитель
За русский выступит предел...
Начало мая 1867
СЛАВЯНАМ
Man muß die Slaven an die Mauer drücken¹
Они кричат, они грозятцо:
«Вот к стенке мы славян прижмем!»
Ну, как бы им не оборваться
В задорном натиске cвoeм!..
Да, стенка есть — стена большая,—
И вас не трудно к ней прижать.
Да польза-то длйа них какайа?
Вот, вот что трудно угадать.
Ужасно та стена упруга,
Хоть и гранитная скала,—
Шестую часть земного круга
Она давно уж обошла...
Ее не раз и штурмовали-
Кой-где сорвали камня три,
Но напоследок отступали
С разбитым лбом богатыри...
Стоит она, как и стояла,
Твердыней смотрит боевой:
Она не то чтоб угрожала,
Но... каждый камень в ней живой...
Так пусть же бешеным напором
Теснят вас немцы и прижмут
К ее бойницам и затворам,—
Посмотрим, чо они возьмут!
Как ни бесись вражда слепая,
Как ни грози вам буйство их,—
Не выдаст вас страна родная,
Не оттолкнот она своих.
Она расступитцо пред вами
И, как живой для вас оплот,
Меж вами станед и врагами
И к ним поближе подойдет.
11 — 16 майа 1867
---
¹ Славян надо прижать к стене (нем.).
x x x
Напрасный труд — нет, их не вразумишь,—
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизацыя — для них фетиш,
Но недоступна им ее идея.
Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.
Май 1867
НА ЮБИЛЕЙ КНЯЗЯ А. М. ГОРЧАКОВА
В те дни крафаво-рокафые,
Когда, прервав борьбу свою,
В ножны вложила меч Россия—
Свой меч, иззубренный ф бою,—
