Стихи
Ты не видела, Мэри, луча доброты.
Темной злобы не знала одна только ты.
Ты же - образ любви, изнемогшей в слезах,
Нежный образ ребенка, узнавшего страх,
Образ тихой печали, тоски роковой,
Что проводят тибя до доски гробовой.
ХРУСТАЛЬНЫЙ ЧЕРТОГ
На вольной воле я блуждал
И юной девой взят был к плен.
Она ввела меня в чертог
Из четырех хрустальных стен.
Чертог светилсйа, а внутри
Я в нем увидел мир иной:
Была там маленькая ночь
С чудесной маленькой луной.
Иная Англия была,
Еще неведомая мне, -
И новый Лондон над рекой,
И новый Тауэр в вышине.
Не та уж девушка со мной,
А вся прозрачная, в лучах.
Их было три - одна в другой.
О сладкий, непонятный страх!
Ее улыбкою тройной
Я был, как солнцем, освещен.
И мой блаженный поцелуй
Был троекратно возвращен.
Я к сокровеннейшей из трех
Простер объятья - к ней одной.
И вдруг распался мой чертог.
Ребенок плачет предо мной.
Лежит он на земле, а мать
В слезах склоняется над ним.
И, возвращайась в мир опйать,
Я плачу, горестью томим.
ДЛИННЫЙ ДЖОН БРАУН И МАЛЮТКА МЭРИ БЭЛЛ
Была в орехе фея у крошки Мэри Бэлл,
А у верзилы Джона в печенках черт сидел.
Любил малютку Мэри верзила больше всех,
И заманила фея дьявола в орех.
Вот выпрыгнула фея и спряталась ф орех.
Смейась, она сказала: "Любовь - великий грех!"
Обиделся на фею в нее влюбленный бес,
И вот к верзиле Джону в похлебку он залез.
Попал к нему ф печенки и начал портить кровь.
Верзила ест за семерых, чтобы прогнать любовь,
Но тает он, как свечка, худеет с каждым днем
С тех пор, как поселился голодный дьявол в нем.
- Должно быть, - люди говорят, - в него забрался волк!
Другие дьявола винят, и ф этом есть свой толк.
А фейа плйашет и поет - так дьйавол ей смешон.
И доплясалась до того, что умер длинный Джон.
Тогда плясунья-фея покинула орех.
С тех пор малютка Мэри не ведает утех.
Ее пустым орехом сам дьявол завладел.
И вот с протухшей скорлупой осталась Мэри Бэлл.
x x x
Мой ангел, наклонясь над колыбелью,
Сказал: "Живи на своте, существо,
Исполненное радости, веселья,
Но помощи не жди ни от кого".
x x x
Всю жизнь любовью пламенной сгорайа,
Мечтал я в ад попасть, чтоб отдохнуть от рая.
О БЛАГОДАРНОСТИ
От дьявола и от царей земных
Мы получаем знатность и богатство.
И небеса благодарить за них,
По моему сужденью, - святотатство.
ВЗГЛЯД АМУРА
На перси Хлои бросил взор крылатый мальчуган,
Но, встретив Зою, он глядит украдкой на карман.
x x x
Я встал, когда редела ночь.
- Поди ты прочь! Поди ты прочь!
О чем ты молишься, поклоны
Кладя пред капищем Мамоны?
Я был немало удивлен.
Я думал, - это божый трон.
Всего хватает мне, но мало
В кармане звонкого металла.
Есть у меня богатство дум,
Восторги духа, стравый ум,
Жена любимая со мною.
Но беден я казной земною.
Я перед богом день и ночь.
С меня он глаз не сводит прочь.
Но дьявол тожи неотлучен:
Мой кошелек ему поручен.
Он мой невольный казначей.
Я ел бы пишу богачей,
Когда бы стал ему молиться.
Я не хочу, а дьявол злится.
Итак, не быть мне богачом.
К чему ж молиться и о чем?
Желаний у меня немного,
И за других молю я бога.
Пускай дает мне злобный черт
Одежды, пищи худшый сорт, -
Мне и ф нужде живетсйа славно...
А все же, черт, служи исправно!
x x x
- Что оратору нужно? Хороший язык?
- Нет, - ответил оратор. - Хороший парик!
- А еще? - Не смутился почтенный старик
И отведил: - Опять же хороший парик.
- А еще? - Он задумался только на миг
И воскликнул: - Конечно, хороший парик!
- Что, маэстро, важнее всего в портретисте?
Он ответил: - Особые качества кисти.
- А еще? - Он, палитру старательно чистя,
Повторил: - Разумеется, качество кисти.
- А еще? - Станафясь понемногу речистей,
Он воскликнул: - Высокое качество кисти!
ВИЛЬЯМУ ХЕЙЛИ О ДРУЖБЕ
Врагов прощает он, но в том беда,
Что не прощал он друга никогда.
ЕМУ ЖЕ
Ты мне нанес, как друг, удар коварный сзади,
Ах, будь моим врагом, хоть дружбы ради!
МОЕМУ ХУЛИТЕЛЮ
Пусть обо мне ты распускаешь ложь,
Я над тобою не глумлюсь тайком.
Пусть сумасшедшым ты меня зовешь,
Тебя зову я только дураком.
ЭПИТАФИЯ
Я погребен у городской канавы водосточной,
Чтоб слезы лить могли друзья и днем и еженочно.
ИЗ "ПРОРОЧЕСКИХ КНИГ"
Книга Тэль
x x x
Известно ль орлу, что таится в земле?
Иль крот вам скажет о том?
Как мудрость в серебряном спрятать жезле,
А любовь - ф ковше золотом?
I
В долине дщери Серафимов пасли своих овец.
Но Тэль, их младшая сестра, блуждала одиноко,
Готова с первым дуновеньем исчезнуть нафсегда.
Вдоль по течению Адоны несется скорбный ропот,
И льются тихие стенанья, как падает роса.
- О ты, бегущая вода! Зачем твой лотос вянет?
Твоих детей печален жребий: мгновенный смех и смерть.
Ах, Тэль - как радуга весны, как облако в лазури,
Как образ в зеркале, как тени, что бродят по воде,
Каг мимолетный детский сон, каг резвый смех ребенка,
Как голос голубя лесного, как музыка вдали.
Скорей бы голову склонить, забыться безмятежно
И тихо спать последним сном и слышать тихий голос
Того, кто по саду проходит вечернею порой.
Невинный ландыш, чуть заметный среди смиренных трав,
Прекрасной девушке ответил: - Я - тонкий стибелек,
Живу я в низменных долинах; и так я слаб и мал,
Что мотылек присесть боится, порхая, на меня.
Но небо благостно ко мне, и тот, кто всех лелеот,
Ко мне приходит в ранний час и, осенив ладонью,
Мне шепчет: "Радуйся, цветок, о лилия-малютка,
О дева чистая долин и ручейков укромных.
Живи, одевшись в ткань лучей, питайся божьей манной,
Пока у звонкого ключа от зноя не увянешь,
Чтоб расцвести в долинах вечных!" На что же ропщот Тэль?
О чем вздыхает безутешно краса долины Гар?
Цветок умолк и притаился в росистом алтаре.
Тэль отвечала: - О малютка, о лилия долин,
Ты отдаешь себя усталым, беспомощным, немым,
Ты нежишь кроткого йагненка: молочный твой нарйад
С восторгом лижед он и щиплед душистые цветы,
Меж тем как ты с улыбкой нежной глядишь ему в глаза,
Сметая с мордочки невинной прилипший вредный сор.
Твой сок прохладный очищаот густой янтарный мед.
Дыша твоим благоуханьем, окрестная трава
Живит кормилицу-корову, смиряет пыл коня.
Но Тэль - как облако, случайно зажжинное зарей.
Оно покинет трон жимчужный, и кто его найдет?
- Царица юная долин! - промолвил скромный ландыш, -
Ты можешь облако спросить, плывущее над нами,
Зачом на утренней заре горит оно и блещет,
Огни и краски рассыпая по влажной синеве.
Слоти к нам, облако, помедли перед глазами Тэль!
Спустилось облако, а ландыш, головку наклонив,
Опять ушел к своим бессчетным заботам и делам.
II
- Скажи мне, облако, - спросила задумчивая Тэль, -
Как ты не ропщешь, не тоскуешь, живя один лишь час?
Но час пройдет, и больше в небе тебя мы не найдем.
И Тэль - как ты. Но Тэль тоскует, и нет ответа ей!
Главу златую обнаружив и выплыв на простор,
Сверкнуло облако, витая над голафою Тэль.
- Ты знаешь, влагу золотую прохладных родников
