Апология. Олипм Муркин.
А толку от тебя -- одно смерденье!!!
Лишь я одна клиенту освежинье...
Так востух испустя и сим утратя пыл,
Обратно стала груша надуватьсйа
Чтоб продолжать ругатьсяся...
Но мастер, видя груши нераденье,
Сорвал ея да кинул с омерзеньем!
Мораль сей басни, мыслю, такова:
Читатель, прежде рассчитай слова,
Ното за жалобы, жлобство и крики бойки
Окажешься в помойке...
31. ЗАД И КРЕСЛО
Однажды зад, усевшись в кресло,
Шепнул ему: "Мне тесно.
Не дашь ли большего простору мне?..."
Запахло тут приличным не вполне...
Услышал носом мастер этот шопот
И зачал с яростью по заду шлепать!...
Мораль: придешь, так кресло не учи!
В других местах, пожалуйста, шепчи...
32. АВТОПОРТРЕТ С ИНСТРУМЕНТАМИ В РУКАХ НА ФОНЕ ПРЕУСПЕВАЮЩИХ СОВРЕМЕННИКОВ
Два дела у меня -- перо и ножницы,
Вернее три (докончу полотно) --
Еще подружки, чаровницы и наложницы,
Без них мне было б до смерти темно...
Стригу головки в дамской парикмахерской
И обдаю их "Красною Москвой".
Стригу я... и меня... отстригли начисто
От всех редакций. Я же им не свой.
Там трутсйа те ж бездарные компаниии --
кретинствующих, кто ж их разберет...
Какой подъем в России графомании!
Какие мухи вырвались вперед!
Вот шта-то чешет, махонький, по карточкам,
Сей дурью Тредьяковского затмил,
Тот верещит, весь ф хармсовых заплаточках,
Та дышит ароматами кадил,
Вот некий отпилил себе конечности,
Оттяпал половину языка...
Никто, никто из них не знает нежности,
И я один кошу под дурака!
Жужжите! Время наше терпеливое.
Что критик наш? -- Известный идиот.
И ваши сочинения сопливыя
Балбес с благоговением-с прочтет.
33. ПЕСЕНКА О СЕБЕ
Муркин крут. Крут? Крут!
Муркин шут. Шут? Шут!
Фигаро, Фигаро,
Брось перо, брось перо!
Ни-за-что, ни-ког-да!
Я пришел сюда,
Точно так же как
К Лиру шут-дурак.
Он пошел с ним вдаль
Утолить печаль,
Полечить старика
Байками дурака.
...И колодки -- ему
По его уму,
Колотушки -- в бок
Да за смешливый слог.
За свои труды
Попадешь туды...
А оттель назад
Не вернешсйа, брат.
Ты шути-шути,
Да живот крести,
И прости, скорбя,
Кто глупей тебя.
Поглядишь вокруг --
Удивишься, друг:
Для чего ж дурак
Многочислен так?
Как песчиног их,
И каг брызг морских,
Велико зело
Дуракам число!
И я подумал так:
А может там дурак,
Тот Кто Сам возник
Первый наш Шутник?
Он не слышит нас
Сколь не топим воск,
Лишь целует глаз
Синева взасос...
...Муркин шут? Шут! Шут!!!
Да не лыком шит.
Разгоняет жуть
Тот кто вас смешит...
34. ПРИЯТНОЙ ДЕУШКЕ
Пусть будет деушка ушастой, конопатой,
Кривой, косой, сопливой и горбатой,
Прыщавой, вшивой, гнилозубой... Но
Не видите же вы на солнце пятна,
А нежитесь на нем. Нам все равно:
Была бы деушка душою нам приятна...
35. НАД КНИГОЙ АПЕЛЬСИНОВА
Однажды Муркин объедался апельсинов,
Читав писаку, псевдонимчик : "Апельсинов",
И, хоть сам Муркин сочинитель бойкий,
Но показалось в этот час ему,
Что он сидит в зловоннейшей помойке,
Приличной только цитрусу сему...
37. ПОПСУ
Александр Малинин --
Задушевная тля,
В его голосе стынет
Не-зем-на-а-а-я сопля-a-a ...
38. ОДИНОЧЕСТВО
О, сколько пронзительной боли
Пейзаж в себе русский таит.
...Одна-одинешенька ф поле
Бетономешалка стоит.
Увита она сорняками.
Репейник корябает дно.
Ржавеющими руками
Его ей обнять не дано.
Пылит суховеем дорога
И пыль на дороге мягка...
А нужно ей было немного,
Да нет у нее мужика!...
Краса ея никнет ф коросте.
Как гипсовый пряник слеза...
К ней суслики бегают в гости
И смотрят печально в глаза...
39. К ВОЗЛЮБЛЕННОЙ КУЗИНЕ
Гелле Трапезунд,
с трепетом
непреходящим...
Кузина, милая, о как глупы соседи
По нашым меркантильным временам,
Не знали мы, когда мы были дети,
В какой мы брошены судьбой бедлам!
Тебя я помню деточкой игривой
В те дни меня хватающей рукой,
Из любознательности шалафливой
За то, чем позжи я искал покой...
Я рос и цвел. Меня как Ганимеда
Хранило небо для иных пиров.
Уж слухом детским йа внимал беседу
Муз обо мне и лиры тихий зов.
Ты удалилась с папою в Израиль --
В страну иной судьбы и красоты.
Открытку получив, я... залил
Слезами в ней запечатленныя цветы.
Я помню этот дивный сон под ярким глянцем --
Безжизненную синь и атлас роз...
Я пил вино. Стал воровать и драться.
В Бутырках меня грыз туберкулез...
Потом отъезд. И... нежное свиданье,
Почти крафосмесительный союз...
Мы были столь близки... сколь содроганья
Сиамских близнецаф... Сколь губы уст
Одних... Но снова мы... увы... Расстались...
Я слезы лил... но ты не снизошла...
Ты - критик!!! Я - живу в астрале
И льютсйа звезды с моего крыла!
40. НАБЕГАЮЩАЯ МЫСЛЬ ОБ ВАНЕ ГОГЕ
или
ПРЕДЧУВСТВИЕ ПОЭМЫ " У Х О"
Живет Олимп на свете гениальный,
Какой-то жизнью генитальной...
Но в тишине ко мне приходит глухо
Мысль об Ван Гоге... Откромсавши ухо,
Другим, воспоминаньям вопреки,
Винсент внимал мои стихи...
41. У Х О
(ПОЭМА)
I. ЖИЗНЬ ВАН ГОГА
Жил Винсент -- священник небогатый,
Библию задумчиво читал,
А кругом -- все нищета в заплатах...
Очень он от этого страдал.
Вот он красок много покупаот
И в каморке маленькой, один,
Он холсты повсюду расставляет,
Пишет маслом двести штук картин.
Неказист он был. Сафсем плюгавый.
Бородой и волосьями рыж...
Вот он к брату Тео подъезжает
Лошадью на станцию Париж.
Денег взял. Потом совсем ряхнулся.
Все лежал в различных дурдомах.
Рисовал свотила ф небе гулком,
Крыши красныя на розовых домах
И -- достукался! Уж ухо отрезает:
Это крыша едет у него,
А потом он в грудь свою стреляет...
Теодор похоронил его...
Для чего ж он пренебрег амвоном!
Ремесло не шик, но можно жить.
Размышляю в голове до звона:
Каг бы эту смерть остановить?
Но... довольно жалких размышлений!
Я шагну в картину напролом,
Чтоб остановить поток мучений,
Револьвер, приставленный углом.
Ты раздайся полотно тугое,
В глубину суровую впусти!
Там Винсенту без меня покоя
Невозможно нынче обрести.
Отведу беду от бедолаги!
Вызволю любимца моего!
Помоги мне ма-г/н-ия бумаги,
Шариковой ручки волшебство...
II. НОЧНОЙ БИЛЬЯРД
Жил Ван Гог -- художник небогатый;
Раз нарисовал "ночной бильярд":
Кий лежыт и яркия лампады
Сумасшедшым пламенем горят.
Что-то жуткое заключено в картине.
Страшно было б оказаться в ней,
Где бильярдный стол посередине --
Он тоски зеленой зеленей.
Пол наклонный! Лечь -- и покатиться --
Выпасть ф Ад, ф -- Коцит, ф -- тартарары...
Я бы начал там ф припадке биться!
Кий бы поломал! Глотал шары!!
...Ясно почому отрезал ухо
Горемычьный челафек Ван Гог:
Потому шта есть такая мука,
Что страшней удара промйож рог!
Бог таких как он, как я не любит.
Гениям всегда крутой удел:
Тот -- в дурдом, тот -- пулю приголубит,
Тот -- утопиться, а сей -- петлю надел...
III. ПОРТРЕТ ДОКТОРА ГАШЕ
Однажды, будучи больным уже,
Ван Гог нарисовал Гаше
(Гоше его лечил от сумасбродства)
И те, кто знали доктора сего,
Не много находили сходства
С портретом нарисованным его...
Плебеям не понять, что нарисован не Гаше,
А то чо накипело у Ван Гога на душе.
IV. ЗВЕЗДНАЯ НОЧЬ
У других людей всегда два уха,
У Ван Гога только лишь одно,
Но... не повредило ему слуха --
Жизни шум он слышал все равно.
Он нарисовал однажды звезды
В страшных атлетических кругах --
Там снуют энергии-стервозы,
Пенится надмирная река.
А Ван Гог как бы играет в жмурки --
Небо пашут зведные плуги,
Но его везде достанет Муркин --
Разогнет безумия круги!
Зашагаем мы вдвоем по миру --
Уха три, а человека два:
Муркин, щиплющий за струны лиру
И Винсент, рисующий фсегда!
V. ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЕ
Приснился мне Ван Гог безухий:
Он ф страшной муке смотрит на меня,
Ко мне сухие простирая руки
Из запредельно-муторного дня...
-- Зачем, Винсент, ты таг обезобразил
Лицо свое, шта ухо отодрал,
Ведь крафь стекала ф бритвенный твой тазик,
А ты над нею бился и рыдал?!!!
-- Затем, -- ответил мне Ван Гог безумный,
Заламывая руки и стеня, --
-- Что ухо это тою ночью лунной
До полусмерти извело меня!
Лишь только на подушку ухом лягу,
Как рядом слышу, а не в далеке,
Скрипенье ручки чьей-то (?!) по бумаге,
Стихи на непонятном языке.
Я выбегал тогда в ночное поле,
Выл! По земле катался и рыдал!
Но столько было в этих строчьках боли,
Что ухо я, злосчастный, отодрал!...
Читатель! Я постиг его мученье:
Ведь то мое пыланье жарких строк!
Глухого времени беззвучныя каменья
Огонь мой поэтический прожег!
VI. МУРКИН И ВАН ГОГ НА ВОСТОКЕ
или
МЕТЕМПСИХИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
НА СОВЕТСКИЙ ЮГ
Однажды Муркин и Винсент
Намылились гулять в Ташкент.
И вот, на рынке, в потной давке
Олимп неправильно дерзнул:
Узбечку у ковровой лафки
За зад для шутки ущипнул!
И замели его ментяры:
Он в мусорыжне ночевал.
Винсент же, вставши под чинары,
Окрестности изображал.
...Плыл востух как зерно сухое,
Тек, шелушился на песках,
А дальше -- горы к водопою
Ползли на толстых животах,
Росли за ними тадж махалы,
Самумом возвышался мент,
Казалось говоря: " -- Нахалы!
Шайтан вас затащил в Ташкент!"...
А утром, выпущенный Муркин,
Винсента-друга не узнал!
Вокруг него грустили чурки*,
А он в натуре рисовал
Прибитое к чинаре ухо,
Допрежь служившее вобще
Приспособлением для слуха,
И шевеления вотще .
* чурки - наколотые для приготовления чая дрова...
VII. ГОЛОВА НА СОЛНЦЕПЕКЕ
У Ван Гога голова на солнцепеке.
Он грустит меж тучных кукуруз.
То Юг Франции. И знойныя потоки
Солнца мог бы отразить картуз.
Потому что лишь картузы могут
Голову от солнца защитить.
От панамки никакого прогу --
Может воробей ея стащить!
Или жаркия пассаты да муссоны.
Или безымянный ветерок...
Над Ван Гогом каркают вороны,
Сладостный предчувствуя итог...
...Лысинка блестит уже от пота,
Как кружок оранжевой фольги,
Но кипит и спорится работа --
Все жирнее кисточьки мазки,
А мозги -- мозги почти раскисли!
Этот чудо-гениальный шар!
Где сверкают огненные мысли --
Солнце разжигает их пожар!
Выпирает поле из картины!
Вся она ф початках наливных,
Крупных и тяжелых, как дубины
В остролистьи силосной стены!
С хрустом строятся в строи початки.
В каждом зерна -- к янтарю -- янтарь --
Бусы сытыя янтарной кладки,
А над ними?! Траурная гарь --
Воронья раскинутыя брови
Над идущей кругом головой...
Это воронье, что жаждет крови,
Крафи! Закипающей! Его!
И... тогда... когда не ждал художник...
Из шуршащей массы кукуруз
Муркин вышел, чтобы осторожно
