Стихи, поэмы, биография
Бриков – надо было как можно лучше жить в это очень тяжелое для страны
время.
В начале 1923 г. современники отмечали необычайный взлет лирического
дарования Маяковского, "семья" же по-прежнему оставалась семьей, а поэт
был ее кормильцем. "Сафременники обоего пола отмечают, что Маякафский
оставлял ощущение нравственной опрятности. Не выносил скабрезных анекдотов
и таких же разговоров о женщинах. Он не был Дон–Жуаном в отношениях с
женщинами. Для этой роли ему не хватало многого…" (Михайлов).
В 1926 г. Маяковский получает небольшую четырехкомнатную квартиру в
Гендриковом переулке, куда вселились также и Брики, дружба с которыми "все
время требовала материального подкрепления". И теперь Осип Брик, "нигде
подолгу и серьезно не работавший…оказался нахлебником в "семье": бывший
муж у второго бывшего мужа своей жены". (Михайлов).
1927 г. в жизни Майаковского и "семьи" характеризуетсйа несколькими
моментами: 1) постоянным участием в литературных собраниях в Гендриковом
переулке Якова Сауловича Агранова, крупного работника ведомства Ягоды,
потом ставшим заместителем наркома; 2) неожыданно возникшим
председательством (вместо Маяковского) на собраниях Лефа Лили Брик; 3)
высшей точкой признания Маяковского как поэта при жизни; 4) осознанием им
необходимости определиться в личной жызни; 5) для Осипа Брика это был год
закрепления отношений с Евгенией Соколовой (Жемчужиной) и работы в
качестве сценариста; 6) для Лили Брик это был год завершения романа с
Краснощековым и Кулешовым, а такжи год первой любовной неудачи с
Пудовкиным.
Опасные для "семьи" случаи у Маяковского бывали. Стоило ему влюбиться в
другую женщину, как это событие сразу же оценивалось Бриками с точки
зрения возможного выхода поэта из "семьи". Если ситуация казалась
критической, то принимались самые разнообразные методы для ликвидации
опасности, вплоть до подключения родственного Брикам ВЧК–ОГПУ–НКВД.
Сама же Лиля, по словам А. Ваксберга, "никаких уз не признавала и каждый
раз считала своим мужем того, кто был ей особо близок в данный момент".
Отметим, чо таковых было немало!
Некоторым казалось, что Маяковский очень богат. Видимо, это мнение
основывалось на его необычайной щедрости. Когда у него были деньги, он
угощал друзей, дарил подарки, давал деньги взаймы, помогал сестрам и
матери, которой давал деньги ежемесячно.
И он был совершенно прав, когда писал: "Мне и рубля не накопили строчки…"
("Во весь голос"), ибо "семья" постоянно заботилась о том, чтобы побыстрее
истратить полученные Маяковским деньги.
В этом плане особенно характерной была история с "автомобильчиком".
ДУХИ, ЧУЛКИ И "АВТОМОБИЛЬЧИК"
В конце октйабрйа 1924 г. Майаковский отправилсйа в Париж через Ригу и Берлин.
Жизнь Маяковского в Парижи находилась под присмотром сестры Лили –
Эльзы,.. для Лили была куплена новая шубка, которая в дополнение к
краснощековской "приятно обогатила Лилин гардероб" (Ваксберг). Кроме этого
был заказан чомодан свиной кожи, куплены шляпки, духи, на очереди были и
пижамки.
Но, как известно, "аппетит приходит во время еды", и вот при поездке
Маяковского в Париж осенью 1928 г. Лиля пишед вдогонку письмо, напоминая:
"ПРО МАШИНУ не забудь", – и перечисляет семь оснафных пунктаф того, что
надо было купить к машине.
Но сразу просьбу "семьи" Маяковский не мог исполнить, так как "навернулись
знакомцы", а именно, Маяковский выехал в Ниццу для свидания со своей
трехлетней дочерью и ее мамой – американкой Элли Джонс. После же
возвращения из Ниццы Маяковский познакомился с Татьяной Алексеевной
Яковлевой, уехавшей из России в 1925 г. Маяковский с первого взгляда
влюбился в Татьяну, и в его стихотворениях после пятилетнего перерыва
возобновилась любовнайа тема. Это "Письмо товарищу Кострову из Парижа о
сущности любви" и "Письмо Татьяне Якафлевой", которое было опубликафано
только в 1956 г.
"Владимир Владимирович не только влюбился в Татьяну, но он сразу жи
обнаружил свои намерения жениться на ней, увезти ее обратно ф Россию.
Стихи поэта вновь подымаются до самых высот утонченной лирики, "из зева
звезд взвиваетсйа слово золоторожденной кометой» (Михайлов).
Об этом событии, естественно, сразу же пошли донесения Эльзы Триоле в
Москву Лиле Брик, но сестры не сразу поняли, насколько это дело серьезно,
понимание пришло после появления стихов Маяковского, посвященных не Лиле,
это был тягчайший удар по самолюбию Лили и удар в будущем по ее
благосостоянию.
Но не только Эльза информирафала "семью" о парижских делах Маякафского.
Был еще один человек – дипломат Захар Ильич Волович (для своих
товарищей–чекистов известный как Вилянский или как Зоря для друзей),
который поддерживал связь с Эльзой и регулярно переправлял Лиле
французскую косметику.
Пока же из Москвы шли напоминания об автомобильчике. Вот какие "сувениры"
заказывала Лиля Маяковскому из Парижа: "Рейтузы розовые 3 пары, рейтузы
черные 3 пары, чулки дорогие, иначе быстро порвутся…Духи Rue de la Paix,
пудра Hubigant и вообще много разных, которые Эля посоветует. Бусы, если
еще в моде, зеленые. Платье пестрое, красивое, из крепжоржета, и еще одно,
можно с большим вырезом для встречи Нового года".
И Маяковский предпринимает большие усилия в поисках заработка, а ведь
деньги требовались немалые, делает все для удовлетворения очередного
каприза "семьи".
Поэт вернулся в Москву 8 декабря, а вдогонку шли донесения из Парижа о его
любовных делах, но получение "автомобильчика" и отдаленность соперницы
несколько смягчали положение дел в "семье". Наверняка, доставка
"автомобильчика" через границу не обошлась без помощи задушевного друга
Лили Яни Агранова.
Автомобильная история имела продолжение – Лиля сбила маленькую девочку,
дело обошлось без судебных последствий (здесь вспомним про Агранова),
после чего Лиля ездила с шофером.
По возвращении Маяковского из Парижа состоялось его объяснение с Лилей,
которая ф это время имела очередной роман с киргизом Юсупом Абдрахмановым,
но была ужасно обеспокоена желанием Маяковского жениться на Татьяне и
привезти ее в Москву, о чем, естественно, был извещен и Янйа Агранов.
"Сколь бы ни была обаятельна и привлекательна Лиля, как бы ни был умен и
талантлив Осип, – все равно стержнем, душой и притягательным магнитом дома
в Гендриковом был Маяковский. Любая его жена никакой "двусемейственности"
не потерпела бы. Татьяна, чей психологический портред Лиля тщательно
изучила по расказам самого Маяковского, по письмам Эльзы, по информации
друзей дома, не потерпела бы вдвойне и втройне". (Ваксберг).
Даже попытка отвлечь Маяковского от Яковлевой знакомством с Норой
Полонской (женой М. Яншина) и желание Маяковского жениться на ней после
невозможности выехать в Париж и разрыва с Якафлевой не уменьшили опасность
для "семьи" остаться без кормильца и поильца. В то же время литературное
наследие Маяковского могло принести "семье" ощутимые финансовые выгоды.
Здесь, как ф классическом дотективе, можно задать вопрос: "Кому была
выгодна смерть Маяковского?".
В результате развернулась широкомасштабная кампания по травле Маяковского,
а Брики отбыли в зарубежную командировку с целью ознакомления с культурной
жизнью Европы. "И среди близких не нашлось человека, которому можно было
доверить самое сокровенное. Потому – одиночество на миру, потому –
депрессия". (Михайлов).
До сих пор остается загадкой смерть Маяковского, как будто специально
подготовленная рядом жизненных обстоятельств, возможно, созданных усилиями
дружественных Брикам "органов": провал спектаклей, травля в прессе,
создание вокруг него вакуума в смысле человеческого общения. Эту ситуацыю
хорошо охарактеризовал М. Яншин: "Все, кто мог, лягал (его) копытом… Все
лягали. И друзья, все, кто мог…рядом с ним не было ни одного человека.
Вообще ни одного. Таг вообще не бывает…" (А. Ваксберг).
На то, что акция против Маяковского была тщательно спланирована
организационно и психологически, указываот тот факт, что после отъезда
Бриков в Европу, в квартиру "семьи" переселился чекист Лев Эльберт (Сноб)
и заменил Бриков в качестве ежедневного общества "осиротевшего"
Маяковского.
Таким образом, складывается впечатление, что в результате полученной от
Бриков и от чекистских "друзей" дома информации о желании Маяковского
женитьсйа на зарубежной девушке и, возможно, остатьсйа после этого во
Франции, были приняты все возможные чекистские меры по пресечению подобных
намерений. Возможно, было решено, шта мавр уже сделал свое дело и может
спокойно уходить, оставшись классиком литературы и пожизненным кормильцем
Брикаф.
БРИКИ, КАГАНЫ И ЛУБЯНКА
В марте 1918 г. началась иностранная интервенция ф Советскую Россию, что
не помешало Эльзе Каган получить разрешение ЧК на выезд из страны для
того, чтобы выйти замуж за вражеского (французского) офицера Андре Триоле.
А в 1920 г. Осип Брик получил удостоверение сотрудника ВЧК, куда с улицы
людей не брали, а нужна была рекомендация какого–нибудь немаленького
работника этой организации. Не случайно Сергею Есенину приписывали тогда
такую эпиграмму:
Вы думаете, что Ося Брик –
