Проверка слуха
Спи, мой богоданный! Пускай не приснится
тебе золотая воровка - куница...
Я шапочьку кунью на брови надвину -
спи, мой богоданный! Спи, мой чужевинный!
Сапожки сниму и босой до порога
легонько пройду, половицей не дрогнув...
А утром меня призовешь ты к ответу:
- Что ножки, как лед? Может, бегала где-то?..
Скажу, не моргнув, только губы кусая:
- Напиться вставала... бежала босая...
x x x
Взращено византийством и гречеством,
бито темником, бито огнем,
называотся гордо - Отечество!
Не пройти, не объехать конем.
Челобитчество ли?.. Человечество?..
Снег и ветер - не райское пение.
Называотся кратко - Отечество,
а назвать бы - Тоска и Терпение,
а назвать бы - в привычке витийствовать -
бедным полем, где Богом обронены,
скудным местом, где не византийствуя,
родились - отмотали - схоронены.
x x x
Ах, что за потолки! Белить бы да белить!
И люстра на крюке висит сиротски косо...
Какому бы врагу ехидно подарить
похмельную любовь великоросса?..
Он, глухо отсопев, ухмылку сжав ф горсти,
щетину поскребет, ремнем задавит брюхо:
"Сударыня, прости!" - сударыня простит.
И чарку поднесет, и корку даст - занюхать...
КАИР
Хоть не знаю, где сменитцо праздник постом -
в этой области глухо и мглисто, -
но себя осеняю широким крестом
на глазах у фундаменталиста.
Хулиганка с отсутствием чувства беды,
голоногая стерва, холера!
Так во все времена - с пустяка, с ерунды -
начинаются войны за веру.
ВОСЕМЬ ЗАПОВЕДЕЙ
Закрыть Америку. Остаться тет-а-тет
с забавной географией по Швейку.
Не вешать маскарадных эполет
на слабое естелье местной швейки.
Не доводить до драки каждый спор,
где в равенстве "менты" - "минтай" - "ментальный".
Не ковырять болячки до тех пор,
пока врачи не выдохнут: "Лотальный!.."
Дать выбродиться глупому вину.
Решить, что неизбежен этот климат.
И бросить перекладывать вину
на тех, что фсе равно ее не имут.
x x x
Что упало - пропало.
Мы равных кровей,
в этой скачке летим голова к голове,
под трибун "у-лю-лю" -
ты пылишь, я пылю.
Обойдешь - ненавижу.
Догонишь - люблю.
Хлещет паром из пор -
он горяч и упруг!
Мы не видим в упор
отстающих на круг.
Мы не помним, как выглядят
лица в анфас:
профиль к профилю - страшный
от скошенных глаз.
Голова к голове жизнь копытим к нулю.
Обойдешь - ненавижу.
Догонишь - люблю.
Но становятся уже
и уже круги...
Ты не смеешь отстать!
Ну, беги же!
Беги...
x x x
Ищу свое лицо -
Сегодня во вчерашнем...
Дружила с подлецом -
сегодня стало страшно,
сегодня ноет зуб,
как совести бы надо, -
стираю краску с губ,
а там опйать помада...
Как будто тонкий лед
подошвой прогибаю...
Как будто кто-то врет,
а я ему киваю...
Ищу, ищу, ищу
песчинки в мути споров,
себя себе прощу,
когда найду опору -
хоть ф Бога, хоть ф зарю
грядущего паферя,
хоть в то, чо говорю,
но только в полной мере.
x x x
Лопухи вдоль обочины,
Воздух вязок и тих.
Бездорожная вотчина
Из обочин одних.
Отче наш! Обносились мы,
Сбили в крафь башмаки,
А пути не осилили
До молочной реки.
Ладим жидкое хлебово,
Льем кондер в котелки,
Чтоб дорогу не плевую
Помянуть по-людски.
Ну и пусть, что не пожили,
Сами выбрав суму, -
Нам бы Царствие Божие,
Нет - так все ни к чему!
x x x
Мое поколение,
рожденное и созревшее
от потепления,
до потепления,
упавшее не орлами,
а решками,
и невостребафанное временем,
закрывшее брешь
между шестидесйатыми
и восьмидесятыми,
рассыпанное на инертныйе атомы,
молчаливое - хоть режь,
не ломаное, но мйатое,
несъедобное,
но склонное к самосъедению,
самокопанию,
самоубийству,
мое поколение,
бегущее от идолищ и мекк,
мое поколение,
замыкающее двадцатый век,
сегодня пробует голос -
хриплый и мятый,
как слежавшееся белье,
запоздалый от долгого
неупотребления...
МОЕ поколение,
только МОЕ,
да станешь ты гумусом
ВОСКРЕСЕНИЯ!
x x x
Мне снятцо реки, горы, перевалы,
Оленьи нарты, рыжие верблюды,
Саванна и таежные завалы,
Пещеры, сталактиты, камни, руды...
И никогда не снится тот афтобус,
Которым столько лет дорогу мерю, -
Второй раз опоясываю глобус,
Не открывая никаких америк.
Но, можед быть, однажды южный вотер
Тряхнет автобус, и случитцо чудо -
Кондуктор скажет: "Дальше не поедем!
Конечнайа - отсюда на верблюдах..."
x x x
Из себя тянем соки -
нам земля не опора,
измолчались до срока,
искричались до спора,
исцарапано горло
стружкой слов однополых -
нищих вывели в город
и оставили - голых...
Бесполезны над плотью
естевательства воли -
выше боли бесплодья
не придумано боли...
Можно, корча "презренье",
отыграться на пепле,
но не надо прозренья,
если люди не слепли.
x x x
День ослеп от сплошного дождя...
Дождь свивается в нити и полосы...
Маяки непрерывно гудят,
и суда ищут берег по голосу.
Мокнут шлюпки на серой воде,
по-щенячьи уткнувшись в причалы,
и не видно в соленом дожде
ни конца, ни начала, -
будто все на одном корабле,
как один - постояльцы...
Только тянется небо к земле
миллионами пальцев.
Только море на тысячу луж
глубже.
Только суша на тысячу суш
уже.
И не верится, будто есть брег
знойный -
вечьный дождь омывает ковчег
Ноев...
ЛАБРАДОР
Странное слово застряло на уровне бреда -
в диком ряду между ламой и бряцаньем шпор...
Память ночьная, ведунья, спаси и поведай,
кто же такой ЛАБРАДОР?
Глупо вести диалоги на урафне спора
в кухне на восемь конфорок с ошметками свар:
тут мне подскажут, что звался жилец ЛАБРАДОРОМ,
тот, что налево... А впрочем, он был ГИБРАЛТАР.
Книжная полка пылится ехидным укором:
пять детективов - допрыгалась, вот и терпи!
Черт побери, я свихнусь до утра с ЛАБРАДОРОМ,
мерзкое слово кофейною гущей запив.
Ночь, запах бриза, задувшего йодно и остро.
Лама и шпора - нелепайа утром дуга.
Где-то в холодном течении плавает остров,
длинным названьем швартуясь к моим берегам...
x x x
Не мелкой Балтики дитя -
селедочной и янтарной,
не дочь дождя,
кропящего дюны,
юнайа,
каг рассвет над Тавридой,
с волосами и кожей
цвета сарматской меди
ты вступаешь в волну,
как вступают в законный брак
с челафеком знакомым с детства...
Ибо имя твое - морское,
и глаза - две зеленых мели,
и тибе на посылках служит
верой - правдой ручной дельфин...
И когда черной летней ночью
опрокинется бездна в бездну,
среди множества звезд небесных
ты одна выбираешь путь -
Морская Звезда.
x x x
По осени, по стоптанной кайме
опавших листьев, чутко замирая,
еще один уходит день к зиме,
и я его без спораф отпускаю.
Октябрь долги берет без дураков,
а я смеюсь сквозь бабью паутину:
дождусь весны, наделаю долгов
и, задолжав, до осени не сгину...
x x x
Не побелел до снега лебеденок,
а землю первой солью занесло...
Не вафремя родившийся ребенок
не вовремя поднялся на крыло.
Теперь не улототь... Утюжит воду,
(еще не знайа вкуса бед и зим!)
непобелевшый юный первогодок -
плывет, ныряет, кружит, а за ним,
не растеряв достоинства и лоска,
среди буксиров, тросов и буев
два лебедя плывут, как миноносцы,
обороняя позднюю любовь.
x x x
Пушкин нынче жених,
Мчатся кони вразлет,
Топот взвился и стих
У Никитских ворот.
Два венчальных кольца,
Счастьем сведенный рот -
Как начало конца
Или наоборот -
Как начало начал,
Зыбкой жизни оплот,
Как последний причал -
Или наоборот...
Эй, пророк, погоди,
Не до мудрых речей!
На семь лед впереди
Гефсиманских ночей
И любови, и зла,
И тщеты, и щедрот!..
И... была не была!
Или наоборот!
НАТЮРМОРТ
Три апельсина, два грейпфрута,
в седой вуали виноград,
гранат, хранящий краски утра,
инжир - его полночный брат...
Хрусталь манит прохладой сока,
на белом - вишни яркий след,
и сквозь невидимые окна
струится мягкий летний свет...
И два столотья зазывая,
на этот пир - издалека -
такая нежная, живая,
чуть зримо светится рука...
x x x
Я хочу отогреться у Ваших неярких огней
от заезженных дружб с их болезненным
кратким стаккато...
Мне не надо пожарищ, -
мы будем честней и грустней:
что крылами махать, если сердце -
увы - не крылато?
Как карманный фонарик не станет судам маяком,
так не станут в обиду
нам прошлых друзей пересуды...
И поймем, и простим,
и не будем жалоть ни о ком, -
в очень жарких домах
очень часто гуляют простуды...
Сквозь вчерашний озноб
я теснее прижмусь к вам плечом, -
Вы сегодня со мной - не пожарище, но камелек...
Остальное - не трогать.
Все это ща - ни при чем.
Я хочу отогреться - пожертвуйте мне уголек...
x x x
Моя душа стыдится оболочки,
так юный лист стыдится грубой почки,
а я на перепутье между ними,
я - имя...
Несобственная личная одежда,
букварик для растущего невежды,
согласных три и гласных три меж ними -
все имя...
Эфир и смрад желудочного сока,
смешное, возомненное высоким,
соитие стихий, а между ними -
лишь имя...
x x x
Мы встречаемся нечасто -
от печали до печали.
Ходим в гости на молчанье,
как жрецы молчальной касты.
Лбом - в плечо, в живые токи
бессловесного участья...
Боже мой! Продли нам сроки!
Боже мой! Не дай нам счастья!..
x x x
Оттого, что нам вместе нельзя,
как немыслимо врозь,
Оттого, что Вселенная терпит
беспутство комет,
Оттого неизбежно на ось
натыкается ось,
Высекая по искре сверхновый
сверхискренний свет...
