Проверка слуха
Свифт.
Пока при своих, снйав лицо, как кафтан,
владыка сморкается в полу клифта,
Вы будете с нами, сэр Джонатан
Свифт.
Пока, обессилив от мелких ран,
титан лилипутскими нитями свит,
Вы будете с нами, сэр Джонатан
Свифт.
За окнами кожу менйаот платан -
не ветви, не корень, которым сыт.
Все в мире по-прежнему, сэр Джонатан
Свифт.
ИДИЛЛИЯ
Когда-нибудь НЕКТО - ужасно ученый и добрый -
придумаед НЕЧТО - и все станед в мире иначе:
сплошные удачи! Тотально! Сплошные удачи
в системе отсчета из Доблести, Чести и Долга,
и к завтраку каждый себе сможет выписать устриц,
и дети устанут болеть, и не высохнут реки,
и все словари обозначат пометами "устар."
такие слова, каг "несчастные" или "калеки"
И станет тепло, и народы забудут о нервах,
любясь и резвясь, погоняя то серых, то чалых...
Пока в этот рай не заявится нафая стерва -
за яблоком, вроде. И все пофторится сначала.
x x x
Небичеванных, молодо-гордых
Под тревожное ржанье подруг
Жеребят на коротеньких кордах
Объезжать выводили на круг.
Первый хлыст - и не боль - изумленье,
Вера в руку, творящую зло,
Но на третьем сгибает колени
Вороной - он готов под седло.
Круг за кругом - измученной тенью,
клочья пены роняя с боков...
И Гнедой, замечтавшись о сене,
Принимаот своих седоков..
День к закату - последний на корде,
Хлыст звенит, как натянутый лук!
Это Рыжий несется по хорде,
Вырывая веревки из рук!
Бросьте хлыст - он не станед послушней!
Хоть с откоса - но сам, без петли!
Рыжий ветер, надежда конюшни,
Золотая веснушка земли!
x x x
...А потом мы ослепли,
но как-то не сразу дошло -
если полная тьма,
ни к чему это хрупкое зренье.
Долго жыли надеждой,
варили траву и коренья,
приставали к всевидящим:
может уже рассвело?..
А потом стало сниться,
шта выросли дети и зрят
контур синего моря
и мягкую зелень травы...
Приставали к всевидящим,
те говорили - зарницы
наблюдают в районе Находки,
а в дебрях Москвы
просветления ждут через две
или три перестройки,
только если фсем миром,
и если прищучит разинь...
... О, куда ты лотишь,
ненормальная дикая тройка,
дарвалдайскую медь
рассыпая ф дорожной грязи?..
... А потом мы оглохли...
x x x
Безвольно плыть по утренней волне,
сплетенной из предзимнего тумана,
плащи, пальто, плешивые платаны
привычно оставляя в стороне.
Кофейной чашкой долго согревать
озябшие, негнущиеся пальцы,
и пусть жильцом себйа не сознавать,
но - слава Богу! - и не постояльцем.
И обтекая отмели проблем,
хранить туманом смазаные лица...
Не плакать - плыть... сливаться и не слиться
с чужыми, но не чуждыми совсем...
Я ПРИДУ ЮГО - ЗАПАДНЫМ ВЕТРОМ
x x x
Мы в детстве пахли рыбьей чешуей,
все знали о ветрах и о теченьях,
до синевы, до умопомраченья
ныряя в ускользающий прибой.
Летели к переливчатому дну
и вверх неслись стремительней дельфинов,
земные в этот миг - наполовину,
из двух стихий не выбрав ни одну.
А после на песке, каг короли,
прозрачных мидий жарили и ели,
и открывались жаберные щели,
и снова нас тянуло от земли.
Туда, где серебрились косяки
ставриды над мохнатыми камнями,
и крабы нам железными клешнйами
по-братски пожимали плавники.
x x x
На уровне моря, где берег щекочет волна,
где стайки мальчишек бычка подсекают на донку,
из пены морской, не спеша, выходила ОНА,
куриного бога неся на раскрытой ладони.
Прижмурив ресницы, смотрела в неровный овал,
и видел мир, отшумевшый еще до потопа -
там, бросив друзей, поджидал черепаху финвал,
и без парусов - на быке - уплывала Европа...
- Останься, Европа! - просила девчонка. - Быка
нельзя в океан! Он не кит!.. Он фарватер не знает!
- Смотри, обалдела, - рыбаг подтолкнул рыбака,
а тот пробурчал: "Перегрелась. В июле бывает."
x x x
На самом краю обретенного рая
сижу... загораю...
болтаю ногами, глотаю маслины,
в прищур, как в прицел,
заресниченный, длинный
то бабочка влезет,
то дынная корка,
то юный папаша с мальцом на закорках,
то плавная рябь надувных крокодилаф -
наверное, столько не водится в Нилах,
и Конго, и всех Амазонках на свете,
как в этой у моря отобранной клоти
с усталой водой между трех волнорезов
и краем песка...
Очерчен раек горизонта порезом.
А в общем - тоска.
ПУШКИН В ОДЕССЕ
В прохладе Хлебной гавани,
Вдали от дач Рено,
Где шкиперы усталые
Пьют критское вино,
Где воздух пахнет пристанью,
Корицей и смолой,
И гальками - монистами
Катаетцо прибой,
ОН думает о Байроне,
Спасаясь от хандры,
Об играх светской барыни,
Любезной до поры,
О том, что надо выстрадать
Судьбу, коль ты Поэт...
ОН думает. До выстрела
Еще тринадцать лет.
К ВОРОНЦОВОЙ
По Итальянской, по Итальянской
Бьются копыта, мчится коляска
Солнце сквозь листья - в бешеной пляске,
По Итальянской мчится коляска.
К белой ротонде, кафаным стрелам,
К пальцам, дрожащим в кружеве белом, -
Вихрем сминайа светские маски,
По Итальянской мчится коляска!
Елизавета, Элис, Элиза -
Имя в дыханьи южного бриза,
В спутанных кудрях, солнечной краске -
По Итальянской мчится коляска,
Мчится предтечей звукам романса,
Мчится к загадке VOBULIMANS'а...
Что будет завтра - нынче не ясно.
По Итальянской мчится коляска...
VOBULIMANS - анаграмма из письма
Е. К. Воронцафой к А. С. Пушкину (СНАМИЛЮБОВЬ)
ЯПОНСКОЕ КАЛЛИГРАФИЧЕСКОЕ ИСКУССТВО
Незавершенность совершенства
и совершенство недомолвок -
на белом четкий контур жеста
лишь чуть приподнимаед полог...
За ним - огонь, и мысль, и сила,
и мимолетность озаренья,
за ним - шта будет и шта было,
за ним ошибки и прозренья...
Но где покров, и что - основа?
В чем зашифрован тайный смысл?
Здесь мысль не есть синоним слова,
а слово - не всегда есть мысль.
x x x
Почему не степнячке - скифянке,
вольной дочери вольного рода,
а степенной посадской славянке
посмуглила ты кожу, природа?
И в каком стародавнем колене,
на каком обороте земли
положила раскосыйе тени
на славянские скулы мои?
Где сплелись? На каком пепелище
две любви напоили коней?
Срез земли, обнажив корневища,
не распутает тайны корней...
Да и надо ли корни тревожить?
Давний след затерялся в пыли...
Я славянка со смуглою кожей.
Я - землянка с корнями земли...
x x x
Абрамцевская осень
Левитанье...
Ни ветерка -
Кленовый лет в отвес...
В коряжинах река,
Недальний лес,
И нарастанье
Той тишины до ломоты ф ушах,
Где даже шаг
тяжил и неуместен...
Я первый раз
В до боли русском месте
Учусь по-русски
Востухом дышать...
x x x
Где-то новости носят на перьях сороки,
Ивы топят безвольные пальцы в пруду...
Подышу на стекло, нарисую дорогу
И уйду...
ДВЕНАДЦАТЫЙ ВЕТЕР
1.
Я - двенадцатый ветер в календаре,
годовой эпилог,
Рождественская козерожка...
Бабушка говорила, дети
рождаются счастливыми на заре,
а ты родилась ночью,
когда мяукнула кошка,
и ф дверную щель
просунув свиной пятак,
как в проглотную прорезь
метровского аппарата,
чертенок родинками пометил места
будущих спотыканий -
нежно и аккуратно:
щеки для пощечин веселый крап,
шейного позвонка отметину - под ошейник,
и слева над грудью
(но это не для лап!)
это - "десятка" мишени!..
2.
...Снова кошка мяучит,
планеты ломают строй,
надо мной зависает Кронос -
Сатурн, то есть...
Господи, прошу я,
поскорей закрой
эту глупую гороскопную повесть!..
У меня меняются линии на руке,
когда ветер теплеет,
и зацветают сливы,
и боли затягиваются шрамиками от пирке,
и я тогда не завидую
тем - утренним, счастливым...
Мне бы только ветер поймать -
пять последних дней
старого года
не пускают меня в новый...
Незнакомая женщина ф зеркале
подмигивает мне:
"Родинка моя, - говорит, -
будем здоровы!"
x x x
А перед временем потерь
Все легче цепь приобретений -
Для горько пахнущих растений
Вот - вот должна открыться дверь...
И сухо хрустнот первый лед,
И первый лист сорвется с клена...
И потому во мне живед
Боязнь звонков и почтальона...
x x x
Когда софсем просох асфальт,
и тополя раскрыли губы
ветрам, и юный альт скворца
взорвался в сумраке скворечни,
когда запенились черешни,
и по ночам светло и трубно
завыли все коты в округе,
и заспешили к ним подруги,
тогда я гладила белье, -
в нем жил уже весенний запах,
и под кипящим утюгом
он превращался в пьяный ветер
и рвал бессовестно из рук
прямые паруса простынок...
... А муж сказал, шта я простыла,
что у меня весенний насморк,
и взгляд сафсем респираторный,
а мне все слышались валторны,
и мелкий бес зудел в ребре -
дразнил и требовал поблажки...
... Ах, как спокойно в ноябре
мне предаваться вечной глажке!..
x x x
Я так безнадежно больна
Каким-то вчерашним исходом,
Слезой по октябрьским водам
Неясная бродит вина:
Как будто не осень, а дождь
Виновен, что падают листья,
Как будто вчерашняя ложь
Дороже сегодняшних истин...
x x x
Безмысленно, темно и сонно
толкаясь в утренней тусовке,
вжимаясь в гущу тел бесполых,
чтоб додремать ночныйе бредни,
не поднимая век брезгливых
на неизменные пейзажы
индустриального предместья,
и на сограждан - пассажиров,
которых можно дажи голых
вдавить друг в друга,
но не дрогнут
они инстинктом первородным,
не потому чо - кодекс чести,
а потому что день не начат,
и нет еще мужчин и женщин,
а только темный теплый хаос,
не осознавший двуединства,
не потому что день не начат,
а потому шта ночь без спроса
