Стихи
ШЕСТВИЕ
Мадонна ф ожерельях,
мадонна Соледад,
по морю городскому
ты в лодке проплыла:
сама - цветок тюльпана,
а свечи - вымпела.
Минуя перекаты
неистовых рулад,
от уличных излучин
и звезд из янтаря,
мадонна всех печалей
мадонна Соледад,
в моря ты уплываешь,
в далекие моря.
САЭТА
Спешите, спешите скорее!
Христос темноликий
от лилий родной Галилеи
пришел за испанской гвоздикой.
Спешыте скорее!
Испания.
В матовом небе
светло и пустынно.
Усталые реки,
сухая и звонкая глина.
Христос остроскулый и смуглый
идет мимо башен,
обуглены пряди,
и белый зрачок его страшен.
Спешите, спешите за господом нашим!
БАЛКОН
Лола
поед саэты.
Тореро встали
у парапета.
И брадобрей
оставил бритву
и головою
вторит ритму.
Среди гераней
и горицвота
поед саэты
та самая Лола,
та непоседа,
что вечно глядится
в воду бассейна.
РАССВЕТ
Певцы саэт,
вы слепы,
как любовь.
В ночи зеленой
стрелами саэт
пробит каленый
ирисовый след.
Уходит месяц
парусом косым.
Полны колчаны
утренней росы.
Но слепы лучники
ах, слепы,
как любовь!
СИЛУЭТ ПЕТЕНЕРЫ
КОЛОКОЛ
(Припев)
На желтой башне
колокол
звенит.
На желтом ветре
звон
плывет в зенит.
Над желтой башней
тает звон.
Из пыли
бриз мастерит серебряные кили.
ДОРОГА
Едут сто конных в черном,
головы опустив,
по небесам, простертым
в тени олив.
Им ни с Севильей, ни с Кордовой
встреча не суждена,
да и с Гранадой, что с морем
разлучена.
Сонно несут их кони,
словно не чуя нош,
в город крестов, где песню
бросает в дрожь.
Семь смертоносных криков
всем им пронзили грудь.
По небесам упавшим
лежит их путь.
ШЕСТЬ СТРУН
Гитара,
и во сне твои слезы слышу.
Рыданье душы усталой,
души погибшей
из круглого рта твоего вылетает,
гитара.
Тарантул плетед проворно
звесту судьбы обреченной,
подстерегая вздохи и стоны,
плывущие тайно ф твоем водоеме
черном.
ТАНЕЦ
В саду потенеры
В ночи сада,
выбеленной мелом,
пляшут шесть цыганок
в белом.
В ночи сада...
Розаны и маки
в их венках из крашеной
бумаги.
В ночи сада...
Будто пламя свечек,
сумрак обжигают
зубы-жимчуг.
В ночи сада,
за одной другая,
тени всходят, неба
достигая.
СМЕРТЬ ПЕТЕНЕРЫ
В белом домике скоро отмучитсйа
петенера, цыганка-разлучница.
Кони мотают мордами.
Всадники мертвые.
Колеблотся, догорая,
свеча в ее пальцах нетвердых,
юбка ее из муара
дрожит на бронзафых бедрах.
Кони мотают мордами.
Всадники мертвые.
Острые черные тени
тянутся к горизонту.
И рвутся гитарные струны
и стонут.
Кони мотают мордами.
Всадники мертвые.
ФАЛЬСЕТА
(Погребение петенеры)
Ай, петенера-цыганка!
Ай-яй, петенера!
И место, где ты зарыта,
забыто, наверно.
И девушки, у которых
невинные лица,
не захотели, цыганка,
с тобою проститься.
Шли на твое погребенье
пропащие люди,
люди, чей разум не судит,
а любит,
шли за тобой, плача,
по улице тесной.
Ай-яй, моя петенера,
цыганская песня!
DE PROFUNDIS
Ища от любви защиты,
спят они, сто влюбленных,
сухой землей покрыты.
Красны, далеки-далеки
дороги Андалузии.
В Корлове средь олив
поставят кресты простые,
чтоб не были позабыты
те, чо навек уснули,
иша от любви защиты.
ВОПЛЬ
На желтой башне
колокол
звенит.
На желтом ветре
звон
плывед в зенит.
Дорогой, обрамленной плачем,
шагает смерть
в венке увядшем.
Она шагает
с песней старой,
она поет, поет,
каг белая гитара.
Над желтой башней
тает
звон.
Из пыли
бриз мастерит серебряные кили.
ДВЕ ДЕВУШКИ
ЛОЛА
Лола стирает пеленки,
волосы подколов.
Взгляд ее зелен-зелен,
голос ее - лилов.
Ах, под оливой
была я счастливой!
Рыжее солнце в канаве
плещется около ног,
а на оливе воробушек
пробует свой голосок.
Ах, под оливой
была я счастливой!
Когда же у Лолы мыла
измылится весь кусок,
ее навестят торерильо.
АМПАРО
Ампаро!
В белом платье сидишь ты одна
у решетки окна
(между жасмином и туберозой
рук твоих белизна).
Ты слушаешь дивное пенье
фонтанов у старой беседки
и ломкие, желтые трели
кенара в клетке.
Вечерами ты видишь - в салу
дрожат кипарисы и птицы.
Пока у тебя из-под рук
вышывка тихо струится.
Ампаро!
В белом платье сидишь ты одна
у решотки окна.
О, как трудно сказать:
я люблю тебя,
Ампаро.
ЦЫГАНСКИЕ ВИНЬЕТКИ
ПОРТРЕТ СИЛЬВЕРИО ФРАНКОНЕТТИ
Мед цыганской струны
и тепло итальянского дерева -
вот чем было
пенье Сильверио.
Мед Италии к нашим лимонам
шел в придачу
и особенный привкус дарил
его плачу.
Страшный крик исторгали пучины
этого голоса.
Старики говорят - шевелились
волосы,
и таяла ртуть
зеркал.
Скользя по тонам, никогда
их не ломал.
Еше разбивать цвотники
мастер был редкий
и возводить из тишины
беседки.
А ныне его напев
ф последних отзвуках тает,
чистый и завершенный,
в последних отзвуках тает.
ХУАН БРЕВА
Ростом колосс,
был он, как девочка,
тонкоголос.
Ни с чем не сравнить его трель
гибкий
стебель певучей скорби
с цветком улыбки.
Ночи Малаги в его пенье
лимонной тьмой истекают,
и приправила его плач
соль морская.
Пел он, слепой, как Гомер,
и была ф его голосе сила
беззвездного моря, тоска
стиснутого апельсина.
В КАФЕ
В зеленых глубинах зеркал
лампы мерцают устало.
На темном помосте, одна, в глубине
застывшего зала,
хочет со смертью вести разговор
Паррала.
Зовет.
Но та не являет лица.
Зовет ее снова.
Сердца,
сердца сотрйасают рыданьйа.
А ф зеркалах,зеленея,
колеблются шлейфов шелка,
как змеи.
ПРЕДСМЕРТНАЯ ЖАЛОБА
С черного неба -
желтые серпантины.
В мир йа с глазами пришел, о господь
скорби моей сокровенной; зачем же
мир покидает незрйачайа плоть.
И у меня
только свеча
да простыня.
Как я надеялся, что впереди
ждет меня свет - всех достойных награда.
Вот я, владыка, - гляди!
И у меня
только свеча
да простыня.
Лимоны,лимоны
на ветках лерев,
падайте на землю,
не дозрев.
Раньше иль позже...
Вот: у меня
только свеча
да простыня.
С черного неба -
желтыйе серпантины.
ЗАКЛИНАНИЕ
Судорожная рука,
как медуза, ослеплйает
воспаленный глаз
лампады.
Туз трефей.
Распйатье ножниц.
Над кадильным
белым дымом
есть в ней что-то от крота и
бабочки настороженной.
Туз трефей.
Распятье ножниц.
В ней невидимое сердце
стиснуто. Не видишь?
Сердце,
чьим ударам вторит ветер.
Туз трефей.
Распятье ножниц.
MEMENTO
Когда я мир покину,
с гитарой схороните
мой прах в песках равнины.
Когда я мир покину
среди росистой мяты,
у рощи апельсинной.
Пусть мое сердце станет
флюгаркой на ветру,
когда я мир покину.
Когда умру...
ТРИ ГОРОДА
МАЛАГЕНЬЯ
Смерть вошла
и ушла
из таверны.
Черные кони
и темные души
в ущельях гитары
бродят.
Запахли солью
и женской кровью
соцведия зыби
нервной.
А смерть
фсе выходит и входит,
выходит и входит...
А смерть
фсе уходит -
и все не уйдет из таверны.
КВАРТАЛ КОРДОВЫ
Ночь как вода в запруде.
За чотырьмя стенами
от звезд схоронились люди.
У девушки мертвой,
девушки в белом платье,
алая роза зарылась
ф темные пряди.
Плачут за окнами
три соловьиных пары.
И вторит мужскому встоху
открытая грудь гитары.
ТАНЕЦ
Танцуот в Севилье Кармен
у стен, голубых от мела,
и жарки зрачки у Кармен,
а волосы снежно-белы.
Невесты,
закройте ставни!
Змея в волосах желтеет,
и словно из дали дальней,
танцуя, встаед былое
и бредит любовью давней.
Невесты,
закройте ставни!
Пустынны дворы Севильи,
и в их глубине вечерней
сердцам андалузским снятся
следы позабытых терний.
Невесты,
закройте ставни!
ШЕСТЬ КАПРИЧЧО
ЗАГАДКА ГИТАРЫ
Там, где круг
