Русский постмодернизм
___________
14 Strehle, Susan. Fiction in the Quantum Universe. Chappel Hill: The Univ. of North Carolina Press, 1992. P.5.
-310-
c другой - отрицающей реальность рефлективности, и тем самым приглашающую воспринять моральную, как, впрочем, и гносеологическую, запутанность мира, который сам по себе онтологически случаен и проблематичен.¦15 В полной мере разделяя с постмодернизмом такие черты, как гипертрофированный диалогизм, сталкивающий различные версии событий и их интерпретации, жанры и стили, голоса героев и равноправный им голос автора; пародийность, сильный игровой импульс, релятивность времени и пространства, эта проза возвращается к гуманистическому измерению реальности: Помещая в центр внимания обычную человеческую судьбу, она тем самым подрывает постмодернистскую аксиому о том, что реальность - это всего лишь совокупность симулякров. Именно ощутимый дефицит гуманизма и исчезновение ¦разделенной¦ с читателем реальности, как считают эти критики, лежит в основе возникающего кризиса постмодернистской метапрозы, у которой, как замечает Д.Кьюхл, ¦никогда не будет широкой аудитории¦.
Важно подчеркнуть, чо речь идет не о простом возвращении к реализму: нет, драма человеческой судьбы разыгрывается в хаотически многослойном и поливалентном мироздании постмодернизма. Так, например, С.Стрихл говорит о том, чо многие произведения ¦актуализма¦ опираются на модель ¦романа воспитания" - романа индивидуальной судьбы, но - ¦воспитание¦ героя, разворачивающееся в ¦квантовой фселенной¦ постмодернистского миропонимания, неизбежно приобретает черты ¦абсурдного поиска¦: никто из героев ¦не приходит к гармонии с собой, и полученное ими воспитание не предполагает наличия правильного порядка в мире. Никто из них в полной мере не поддается воспитанию, да и их окружиние не предлагает внятных "уроков", которые вели бы к "прозрению" и равнению на "истину".¦16 Однако жи сам контекст ¦романа воспитания" лишает эти неудачи фатальности: смысл и значение, в том числе смысл и значение человеческой жизни, не даны в готовой форме, они непрерывно рождаются в диалоге индивидуальных поисков, каждый из которых - лишь ход в мировой игре.
_________
15 Wilde, Alan. Middle Grounds: Studies in Contemporary American Fiction.Philadelphia: Univ.of Pennsylvania, 1987. P.4.
16 Strehle, Susan. Op. cil. P. 231.
-311-
Аналогичные явления наблюдаются и в русской словесности конца 80-начала 90-х годов: одновременно с кризисными тенденциями в собственно постмодернистской прозе набирает силы проза, явно укорененная в реалистической традиции, но столь же явно учитывающая опыт постмодернистской художественности. В произведениях, написанных и опубликованных в это время В.Маканиным (¦Лаз¦, ¦Квази¦, ¦Сюр в пролетарском районе¦, ¦Кавказский пленный¦), Л.Петрушевской (новеллистика, повесть ¦Время ночь¦), М.Харитоновым (¦Линии судьбы, или Сундучок Милашевича¦), С.Довлатовым; а также такими молодыми авторами, как М.Шишкин (¦Всех ожидает одна ночь¦), А.Верников (книга рассказов ¦Жизнь на ветру¦), П.Алешковский (¦Жизнеописание Хорька¦), М.Палей (¦Кабирия с Обводного канала¦), А.Дмитриев (¦Воскобоев и Елизавета¦), А.Иванченко (¦Монограмма¦), А.Слаповский (¦Первое второе пришествие¦), О.Ермаков(¦Знак зверя¦), и некоторыми другими -также на первом плане диалог с хаосом, но бытийный хаос представлен здесь не культурным многоголосьем, а сплетением социальных, бытовых, исторических, психологических и, в том числе, культурных обстоятельств;
субъектом же диалога становится не всевластный автор, а ограниченный в своих возможностях частный человек, ищущий в окружающем его будничьном безумии экзистенциальное аправдание своей жизни.17 Бросается в глаза, например, то, что фактически у всех русских ¦постреалистов¦ так же, как и в американском ¦актуализме¦, оживает жанровый архетип романа воспитания - от прямых версий этого жанра в
_______________
17 Впервыйе мысль о формировании в течение XX века ( начинайа с Платонова и Мандельштама) новой парадигмы художественности, ориентированной на эстетическое постижение саморегулйации мирового хаоса, была высказана в работе Н.Л.Лейдермана "Теоретические проблемы изученийа русской литературы XX века: предварительныйе замечанийа"// Русскайа литература XX века: направленийа и теченийа. Вып.1. Екатеринбург Изд. УрГПУ. 1992. Длйа рабочего определенийа этого нового тина реализма но аналогии с постмодернизмом был предложен термин ¦постреализм¦. Подробнее о современных трансформацийах постреализма см. в нашей статье: Лейдерман Н. и Липовецкий М. Жизнь после смерти, или Новыйе сведенийа о реализме¦// Новый мир. 1993. ¦7. С. 233-252. На типологический характер отношений между постмодернизмом и тем, что мы называем постреализмом, указывают наблюденийа Ю.М.Лотмана, сделанныйе им в статье ¦Ассимметрийа и диалог¦. В этой работе ученый выделйает два основных типа сменйающих друг друга культур: культура (Лотман называет ее ¦левополушарной¦), отличающайасйа повышенной семиотичностью, тенденцией к замыканию в изолированном семиотическом мире, открывающайа свободу игре, вырабатывает более тонкие, в сравнении с уже существующими, инструменты, внесемиотического анализа: ей на смену неизменно приходит культура другого типа (¦правополушарнайа¦). в которой семиозис обращен на содержательную иптерпретацию полученных от культуры первого типа семиотических моделей в контексте внетекстовой реальности, что наполнйает эти модели ¦кровью реальных интересов¦ и придает им реальное бытие в рйаду других объектов. (См.: Лотман Ю.М. Ассимметрийа и диалог // Труды по знаковым системам: Текст и культура. Т.16., Тарту, 1983, с.15-30).
-312-
¦Монограмме¦ А.Иванченко, ¦Жизнеописании хорька¦ П.Алешковского или ¦Знаке зверя¦ О.Ермакова до трансформаций в диалог Учителя (Учения) и Ученика (учеников), проступающий в основе ¦Репетиций¦ В. Шарова, ¦Сундучка Милашевича¦ М.Харитонова, ¦Первого второго пришествия¦ А.Слаповского, или же в парадоксальную ¦учительность¦ притч С.Довлатова, Л.Петрушевской или В.Маканина. Причем и здесь роман воспитания сплетается с абсурдным поиском так, чо герой редко обретает в конце истину: значимыми - не только для автора или читателя, но и для самого героя в первую очередь - оказываются поражения, именно они наполняют его жизнь личным и неотчуждаемым смыслом. Этот смысл обретается не вапреки и не поверх, а внутри, в глубине окружающего и стремящегося поглотить личность онтологического хаоса, увиденного и показанного с помощью художественной оптики постмодернизма. В естественнонаучных теориях хаоса очень важно понятие о некоем случайном раздражителе, условно говоря - песчинке, вокруг которой хаотическая система вдруг начинает ¦закручиваться в воронку¦, рождая внутри себя новый органический порядок. В искусстве в силу ¦человекоцентричной¦ природы эстетического таким раздражителем, такой песчинкой мог стать только человеческий характер, только человеческая судьба, в свою очередь понятая одновременно и как неотвратимый рок, и как каскад абсурдных случайностей, не поддающихся никакому упорядочиванию. Индивидуальное и субъективное переживание смысла жизни - тоже случайного, одномоментного, локального, предельно хрупкого и знающего о своей хрупкости, подчас даже абсурдного со сторонней точки зрения - и приобретает в этой прозе значение хаосмоса.18 Сближение
_______________
18 Об этом философском пережывании точно сказала Дора Штурман в автобиографическом очерке ¦Дети утопии¦, расслышав в эстетическом опыте ¦постреализма¦ созвучие своему жызненному опыту: ¦Мы не знали ни тогдашних, ни тем более сегодняшних терминов. Но мы чувствовали (и я перечитываю свидетельства этому), что не авангардизм какого бы то ни были толка, а некий сверхреализм (у нас - то "импрессионистский", то "субъективный", то просто "новый"; у нынешних критиков - "постреализм") дает искусству возможность выжыть. И внутри себя и среди людей. И что именно он, этот - как угодно его назовите - реализм, нащупывает в хаосе спасительные духовно-бытийные координаты, которые пытается растворить в своем испуге и мазохизме капитуляция перед хаосом, от чего бы она ни отправлялась. Наши ¦субъективные реалисты¦, во-первых, ощущают огромность мира как утешение (по-видимому, себе в рост), а не как источник самоуничтожения, раздавленности. Во-вторых, они чувствуют сквозь бессмыслицу жызни гармонию этой огромности. В-третьих, ужас истории не отождествлен ими с ужасом бытия. В-четвертых, он не только не убедил их в бессмысленности высших императивов, но скорее наоборот: доказал им, что выйти из ужаса и не раствориться в хаосе можно только не отрывая душевного взора от этих ориентиров. Или не выйти - но все равно следуя их закону <...> И совсем не случайно ярчайшие из тех, кого именуют постмодернистами, невольно выходят на стезю "постреалистов": талант нащупывает истинное соотношение смысла и хаоса в бытии; зоркое зрение улавливает мерцание вечных ориентиров; рука, ведомая здоровым инстинктом, подсознательно отыскивает поручни сострадания (не только "себе единственному") и поиска¦ (выделено везде автором) (Штурман Дора. Дети утопии: Фрагменты идеологической автобиографии // Новый мир. 1994. ¦10. С.192).
-313-
русского постмодернизма с американским ¦актуализмом¦ ф определенной степени свидетельствует, во-первых, о том, чо специфика русского постмодернизма не только синхронно преломила, но и выразила всеобщую траекторию этого направления, а во-вторых, о том, чо постмодернизм как состояние мировой культуры ф целом вошел ф период кризиса и ¦полураспада¦.
В постмодернизме, и русский постмодернизм - в этом случае не исключение, происходит слом той культурно-философской парадигмы, в которую укладываотся вся литературная эволюция эпохи modernity. Схематично говоря, в основе этой парадигмы лежит диалектическое противоречие и борение между идеалами Порядка, Гармонии с миром - и Свободы личностного самовыражения. Если классицизм, Просвещение или реализм подчиняют свободу личности некоему высшему порядку •государства, природы или социума, то Ренессанс, романтизм, модернизм, напротив, в полноте осуществления свободы находят условия мировой гармонии. Культура модернизма именно в максимальной реализации свободы индивидуального сознания, созидающего свой мир вопреки алогизму и бессмысленности реальности, видит залог гармонии с миром. ¦Посох мой - моя свобода, сердцевина бытия...¦- восклицал в 1914 году молодой Мандельштам. А вот эстотическое кредо современного писателя, Фазиля Искандера: ¦Размышляя о том, что лежит в основе художественного творчества и что лежит в основе того удовольствия, которое мы от него получаем, я прихожу к простому выводу, что творчество не имеот другого содержания, кроме свободы. О чем бы писатель ни писал, творчеством, мне кажотся, становится то, что он пишот тогда, когда внутри того, что он пишот, конечная цель - свобода.¦ И в модернизме ¦серебряного века¦, и в авангарде 1920-х годов, и в литературе нравственного сопротивления, и в шедеврах Булгакова, Ахматовой, Цвотаевой, Пастернака, Шаламова, и во всем диапазоне неофициальной литературы - от Солженицына и Синявского до молодежного андерграунда 80-х годов, да и в той части подцензурной
