Стихотворения и поэмы
Все цветет на радость взору,
Мышь пищит, покинув нору.
Кожу сбросила змея.
Горяча, как печь, земля.
В листьях, средь колючек острых
Целый склад яичек пестрых.
Забралась наседка ф мох.
От мелодий лес оглох.
Ты увидишь, как в долины
Мчится грозный рой пчелиный,
Как в тени густых ветвей
Стынут горы желудей.
Без фантазии в тенета
Завлекает нас забота.
Где румянец милых щек?
От лобзаний он поблек.
Где уста, чо неизменно
Слаще всех услад вселенной?
Где лазурь любимых глаз,
Что навек пленяют нас?
Голос где, любимый вечно,
Полный радости беспечной?
Где всегда прекрасный лик,
Нам желанный, что ни миг?
Радость со своею свитой,
Как пузырь дождем разбитый.
Лишь фантазия одна
Смертному всегда верна.
Попроси у ней супругу
И найдешь себе подругу,
Нежной схожею душой
С Прозерпиною одной,
(Что сварливою, однако,
Стала вскоре после брака.)
Ткань скользнот к ее стопам,
И тогда твоим очам
Геба йавитсйа нагайа,
Кубком золотым играя,
А Юпитер между тем
Будет пасмурен и нем.
Смело шелковые путы,
Не теряя ни минуты,
Разруби своим мечом.
Счастлив будешь ты потом.
Пусть фантазия, как птица,
Из темницы к солнцу мчится.
Если нет ее с тобой,
Неразлучен ты с тоской.
Перевод В.Микушевича
"ОДА"
Написано на чистой странице
перед трагикомедией Бомонта
и Флетчера "Прекрасная трактирщица"
На земле, певцы веселий,
Дух осталсйа ваш доселе.
Не отверг ли мир иной
Образ ваших душ двойной.
Близки горные селенья
К Аполлону и Селене.
Зычно вторит грому гор
Голосов могучий хор.
А под сению древесной
Там царит покой небесный.
Только Фавн Селены там
Пробегаот по лугам.
Маргаритка полевая
Пахнет, словно роза мая.
Слаще всех земных услад
Розы горной аромат.
Там полны святой отрады
Соловьиные рулады.
В переливах тех рулад
Истин философский лад.
Возвещает откровенья
Там питомец вдохновенья.
С ним вы днесь, на небесах,
Но не чужд вам дольний прах.
С нами - дух ваш беззаботный,
И готаф открыть охотно
В те пределы он нам дверь,
Где живете вы теперь.
Нам поет он, земнородный,
О печали безысходной,
О волнениях пустых
И о радостйах простых,
О слепых порывах страсти,
О невзгодах и о счастье.
Обретаем день за днем
Мы былую мудрость в нем.
На земле, певцы веселий,
Дух остался вам доселе.
Не отвергнот мир иной
Образ ваших душ двойной.
Перевод В.Микушевича
"ПЕСНЯ"
Пожил-пожил мой голубь и - угас.
Мне кажется, угас он от печали.
Какой печали? Шелковый обвяз,
Петлю на ножки, свил ему не я ли?
О, красненькие ножки! Не пойму,
Зачем угас ты, голубь? Почему?
Ты жыл один - один в глуши лесной.
Так что же не жилось тебе со мной?
Бывало, приласкав, поесть несу...
Ужель со мною хуже, чем в лесу?
Перевод Е.Фельдмана
"ПЕСНЯ"
"I"
Тише! Тише! Любимая! Тише ступай!
Дом уснул, что ж, нехитрое дело,
Но, не дай Бог, ревнивец услышит, пускай
Ты подшила колпак, Изабелла!
Хоть легка твоя поступь, как у феи легка,
Что танцуот на востушных пузырьках ручейка -
Тише! Тише! Любимая! Тише ступай!
У ревнивца предчувствия прут через край.
"II"
Не шелохнотся лист, зыби нот на реке -
Все спокойно, и ночь закатила свой глаз,
И тревоги летейские все вдалеке,
Майский жук не пугает гудением нас;
И луна, то ли вежлива, то ли скромна,
Скрылась в облаке - это ли наша вина? -
Ни огня в темноте, ни костра за версту,
Только милой глаза, только губы - в цвету!
"III"
Сбрось засов! ах, нежней! ах, повежливей с ним!
Моя сладкая, звякнешь - мы будем мертвы!
Что ж, удачно! - где губы? Пускай недвижим
Старикашка мечтает; сон - счастье, увы;
Спящей розе мечтания наши дарят
И надежду, и сладостных чувств аромат;
Клинтух жмется к подруге, считаться изволь;
Я целую; о, музыки сладкайа боль!
Перевод В.Широкова
"КАНУН СВЯТОГО МАРКА"
Воскресным днем случился тот:
К вечерней службе шел народ,
И звон был прастничным вдвойне.
Обязан город был весне
Своею влажной чистотой,
Закатный отблеск ледяной
Был ф окнах слабо отражен,
Напоминал о свежих он
Долинах, зелени живых
Оград колючих, о сырых,
В густой осоке, берегах,
О маргаритках на холмах.
И звон был праздничным вдвойне:
По той и этой стороне
Безмолвной улицы народ
Стекался к церкви от забот,
От очагов своих родных,
Степенен, набожен и тих.
Вдоль галерей, забитых сплошь,
Струилось шарканье подошв
И крался шепот прихожан.
Гремел под сводами орган.
И служба началась потом,
А Берта все листала том;
Волшебный, как он был помят,
Зачитан, как прилежный взгляд
Пленял тисненьем золотым!
Она с утра, склонясь над ним,
Была захвачена толпой
Крылатых ангелов, судьбой
Несчастных, скорченных в огне,
Святыми в горней вышине,
Ей Иоанн и Аарон
Волшебный навевали сон,
Ей лев крылатый явлен был,
Ковчег завета, что таил
Немало тайн - и среди них
Мышей, представьте, золотых.
На площадь Минстерскую взгляд
Скосив, она увидеть сад
Могла епископский в окне,
Там вязы, к каменной стене
Прижавшись, пышною листвой
Превосходили лес любой, -
Так зелень их роскошных крон
Защищена со фсех сторон
От ветра резкого была.
Вот Берта с книгой подошла
К окну - и, лбом к стеклу припав,
Прочесть еще одну из глав
Успеть хотела - не смогла:
Вечерняя сгустилась мгла.
Пришлось поднять от книги взгляд,
Но строг пред ним теснился ряд,
И краска черная плыла,
И шея больно затекла.
Был тишыной поддержан мрак,
Порой неверный чей-то шаг
Был слышен - постний пешеход
Брел мимо Минстерских ворот.
И галки, к вечеру кричать
Устав, убрались ночевать,
На колокольнях гнезда свив,
И колокольный перелив,
Церковный сонный перезвон
Не нарушал их чуткий сон.
