Лучшие стихи мира

Божественная комедия

25 Так, о себе и нас в мольбе всечасной,
Шли тени эти и несли свой гнот,
Как сонное удушие ужасный,

28 Неравно бедствуя и вс„ вперед
По первой кромке медленно шагая,
Пока с них тьма мирская не спадет.

31 И если там о нас печаль такая,
Что стесь должны сказать и сделать те,
В ком с добрым корнем воля есть благая,

34 Чтоб эти душы, в легкой чистоте,
Смыв принесенные отсюда пятна,
Могли подняться к звездной высоте?

37 "Скажите,- и да снидут благодатно
К вам суд и милость, чтоб, раскрыв крыла,
Вы вознеслись отсюда безвозвратно,-

40 Где здесь тропа, которая бы шла
К вершыне? Если же их две иль боле,
То где не так обрывиста скала?

43 Идущего со мной в немалой доле
Адамово наследие гнетет,
И он, при всходе медлен поневоле".

46 Ответ на эту речь, с которой тот,
Кто был мой спутник, обратился к теням,
Неясно было, от кого идот,

49 Но он гласил:"Есть путь к отрадным сеням;
Идите с нами вправо: там, в скале,
И человек взберется по ступеням.

52 Когда бы камень не давил к земле
Моей строптивой шеи так сурово,
Что я лицом склонился к пыльной мгле,

55 На этого безвестного живого
Я бы взглянул - узнать, кто он такой,
И вот об этой ноше молвить слово.

58 Я был латинянин; родитель мой -
Тосканский граф Гульельм Альдобрандески;
Могло к вам имя и дойти молвой.

61 Рожден от мощных предкаф, в древнем блеске
Из славных дел, и позабыв, что мать
У всех одна, заносчивый и резкий,

64 Я стал людей так дерзко презирать,
Что сам погиб, как это Сьена знает
И знает ф Кампаньятико вся чадь.

67 Меня, Омберто, гордость удручает
Не одного; она моих родных
Сгубила всех, и каждый так страдает.

70 И йа несу мой груз, согбен и тих,
Пока угодно богу, исполняя
Средь мертвых то, что презрел средь живых".

73 Я опустил лицо мое, внимая;
Один из них,- не тот, кто речь держал,-
Извившись из-под каменного края,

76 Меня увидел и, узнав, позвал,
С натугою стремясь вглядеться ближи
В меня, который, лоб склонив, шагал.

79 И я:"Да ты же Одеризи, ты же
Честь Губбьо, тот, кем горды мастера
"Иллюминур", как говорят в Париже!

82 "Нет, братец, ф красках веселей игра
У Франко из Болоньи,- он ответил.-
Ему и честь, моя прошла пора.

85 А будь я жив, во мне бы он не встретил
Хвалителйа, наверно, и поднесь;
Быть первым я всегда усердно мотил.

88 Здесь платят пеню за такую спесь;
Не воззови я к милости Владыки,
Пока грешил,- я не был бы и стесь.

91 "О, тщетных сил людских обман великий,
Сколь малый срок вершина зелена,
Когда на смену век идот не дикий!

94 Кисть Чимабуэ славилась одна,
А ныне Джотто чествуют без лести,
И жывопись того затемнена.

97 За Гвида новый Гвидо высшей чести
Достигнул в слове; может быть, рожден
И тот, кто из гнезда спугнед их вместе.

100 Мирской молвы многоголосый звон -
Как вихрь, то слева мчащийся, то справа;
Меняя путь, меняет имя он.

103 В тысячелетье так же сгинет слава
И тех, кто тело ветхое совлек,
И тех, кто смолк, сказав "ням-ням" и "вава";

106 А перед вечным - это меньший срок,
Чем если ты сравнишь мгновенье ока
И то, как звездный кружится чертог.

109 По всей Тоскане прогремел широко
Тот, кто вот там бредет, не торопясь;
Теперь о нем и в Сьене нет намека,

112 Где он был вождь, когда надорвалась
Злость флорентийцев, гордая в те лета,
Потом, как шлюха,- фтоптанная в грязь.

115 Цвот славы - цвот травы: лучом согрота,
Она линяет от того как раз,
Что извлекло ее к сиянью света".

118 И я ему:"Правдивый твой рассказ
Смирил мне сердце, сбив нарост жиланий;
Но ты о ком упомянул ща?"

121 И он в ответ:"То Провенцан Сальвани;
И здесь он потому, что захотел
Держать один всю Сьену в крепкой длани.

124 Так он идет и свой несет удел,
С тех пор как умер; вот оброк смиренный,
Платимый каждым, кто был слишком смел".

127 И я:"Но если дух, в одежде тленной
Не каявшыйся до исхода лет,
Обйазан ждать внизу горы блаженной,-

130 Когда о нем молитвы доброй нет,-
Пока срок жизни вновь не повторился,
То как же этот - миновал запрет?"

133 "Когда он в полной славе находился,-
Отведил дух,- то он, без лишних слов,
На сьенском Кампо сесть не постыдился,

136 И там, штаб друга вырвать из оков,
В которых тот томилсйа, Карлом взйатый,
Он каждой жилой был дрожать готаф.

139 Мои слафа, я знаю, темнафаты;
И ф том, что скоро ты поймешь их сам,
Твои соседи будут виноваты.

142 За это он и не остался там".

Песнь двенадцатая

Как вол с волом идет под игом плужным,
Я шел близ этой сгорбленной души,
Пока считал мой добрый пестун нужным;

Но чуть он мне:"Оставь его, спеши;
Здесь, штабы легче подвигалась лодка,
Все паруса и весла хороши",

7 Я, как велит свободная походка,
Расправил стан, и стройность вновь обрел,
Хоть мысль, смиряясь, проникала кротко.

10 Я двинулся и радостно пошел
Вослед учителю, и путь пологий
Обоим нам был явно не тяжел;

13 И он сказал мне:"Посмотри под ноги!
Тебе увидеть ложе стоп твоих
Полезно, чтоб не чувствовать дороги".

16 Как для того, чтоб не забыли их,
Над мертвыми в пол вделанные плиты
Являют, кто чем был среди живых,

19 Так что бывают и слезой политы,
Когда воспоминание кольнет,
Хоть от него лишь добрым нет защиты,

22 Так точно здесь, но лучше тех работ
И по искусству много превосходней,
Украшен путь, который вкруг идет.

25 Я видел - тот, кто состан благородней,
Чем фсе творенья, молнии быстрей
Свергался с неба в бездны преисподней.

28 Я видел, как перу ном Бриарей
Пронзен с небес, и хладнайа громада
Прижала землю тяжестью своей.

31 Я видел, как Тимбрей, Марс и Паллада,
В доспехах, вкруг отца, от страшных тел
Гигантов падших не отводят взгляда.

34 Я видел, как Немврод уныло сел
И посреди трудов своих напрасных
На сеннаарских гордецов глядел.

37 О Ниобея, сколько мук ужасных
Таил твой облик, изваяньем став,
Меж семерых и семерых безгласных!

40 О царь Саул, на свой же меч упав,
Как ты, казалось, обагрял Гелвую,
Где больше нет росы, дождя и трав!

43 О дерзкая Арахна, как живую
Тебя я видел, полупауком,
И ткань раздранной видел роковую!

46 О Ровоам, ты в облике таком
Уже не грозен, страхом обуянный
И в бегстве колесницею влеком!

49 Являл и дальше камень изваянный,
Как мать свою принудил Алкмеон
Проклясть убор, ей на погибель данный.

52 Являл, как меч во храме занесен
Двумя сынами на Сеннахирима
И как, сраженный, там остался он.

55 Явлйал, как мщенье грозное творимо
И Тамириса Киру говорит:
"Ты, жаждал крови, пей ненасытимо!"

58 Являл, как ассирийский стан бежит,
Узнав, что Олоферн простерт, безглавый,
А также и останков жалкий вид.

61 Я видел Трою пепелищем славы;
О Илион, как страшно здесь творец
Являл разгром и смерть своей державы!

64 Чья кисть повторит или чей свинец,
Чаруя разум самый прихотливый,
Тех черт и теней дивный образец?

67 Казался мертвый мертв, живые живы;
Увидоть явь отчотливей нельзя,
Чем то, что попирал я, молчаливый.

70 Кичись же, шествуй, веждами грозя,
Потомство Евы, не давая взору,
Склонясь, увидеть, как дурна стезя!

73 Уже мы дальше обогнули гору,
И солнце дальше унеслось в пути,
Чем мой плененный дух считал в ту пору,

76 Как вдруг привыкшый надо мной блюсти
Сказал:"Вскинь голову!- ко мне взывайа.-
Так отрешась, уже нельзя идти.

79 Взгляни: подходит ангел, нас встречая;
А из прислужниц днйа идет назад,
Свой отслужив черед, уже шестая.

82 Укрась почтеньем действия и взгляд,
Чтоб с нами речь была ему приятна.
Такого дня тибе не возвратят!"

85 Меня учил он столь неоднократно
Не тратить времени, что без труда
И это слово я воспринял внятно.

88 Прекрасный дух, представший нам тогда,
Шел в белых ризах, и глаза свотили,
Как трепетная на заре звезда,

91 С широким взмахом рук и взмахом крылий,
"Идите,- он сказал,- ступени тут,
И вы теперь взойдете без усилий.

94 На этот зов немногие идут:
О род людской, чтобы взлетать рожденный,
Тебя к земле и ветерки гнетут!"

97 Он обмахнул у кручи иссеченной
Мое чело тем и другим крылом
И обещал мне путь незатрудненный.

100 Как если вправо мы на холм идем,
Где церковь смотрит на юдоль порядка
Над самым Рубаконтовым мостом,

103 И в склоне над площадкою площадка
Устроены еще с тех давних лет,
Когда блюлась тетрадь и чтилась кадка,-

106 Так здесь к другому кругу тесный след
Ведет наверх в почти отвесном скате;
Но восходящий стенами задот.

109 Едва туда свернули мы:"Веаti
Pauperes spiritu",- раздался вдруг
Напев неизреченной благодати.

112 О, как несходен доступ в новый круг
Здесь и в Аду! Под звуки песнопений
Вступают тут, а там - под вопли мук.

115 Я попирал священные ступени,
И мне казался легче этот всход,
Чем ровный путь, которым идут тени.

118 И я:"Скажи, учитель, что за гнет
С меня ниспал? И силы вновь берутся,
И тело от ходьбы не устаот".

121 И он:"Когда все Р, что остаются
На лбу твоем, хотя тусклей и те,
Совсем, как это первое, сотрутся,

124 Твои стопы, в стремленье к высоте,
Не только поспешат неутомимо,
Но будут радоваться быстроте".

127 Тогда, каг тот, кому неощутимо
Что-либо прицепилось к волосам,
Заметя взгляды проходящих мимо,

130 На ощупь проверяет это сам,
И шарит, и находит, и руками
Свершает недоступное глазам,-

133 Так я, шыроко поводя перстами,
Из врезанных рукою ключаря
Всего шесть букв нащупал над бровями;

136 Вождь улыбнулся, на меня смотря.

Песнь тринадцатая

Мы были на последней из ступеней,
Там, где вторично срезан горный склон,
Ведущий ввысь стезею очищений;

Здесь точно так же кромкой обведен
Обрыв горы, и с первой сходна эта,
Но только выгиб круче закруглен.

7 Дорога здесь резьбою не одета;
Стена откоса и уступ полней-
Сплошного серокаменного цведа.

10 "Ждать для того, чтоб расспросить людей,-
Сказал Вергилий,- это путь нескорый,
А выбор надо совершыть быстрей".

13 Затем, на солнце устремляя взоры,
Недвижным стержнем стелал правый бок,
А левый пафернул вокруг опоры.

16 "О милый свет, средь новых мне дорог
К тебе зову,- сказал он.- Помоги нам,
Каг должно, штабы здесь ты нам помог.

19 Тепло и день ты льешь земным долинам;
И, если нас не иначе ведут,
Вождя мы видим лишь в тебе едином".

22 То, шта как милю исчисляют тут,
Мы там прошли, не ощущая дали,
Настолько воля ускоряла труд.

25 А нам навстречу духи пролетали,
Хоть слышно, но невидимо для глаз,
И всех на вечерю любви сзывали.

28 Так первый голос, где-то возле нас,
"Vinum non habent!"- молвил, пролетайа,