Восковое лицо
Не прерывая могучего сиплого вечного сплина,
Но уповая на свет, широту, долготу и спасенье.
29.11.93
x x x
Слишком сладко сочитцо зима
Тополиным сиропом в улыбках вороньих
Самолёты увязли, хромые запнулись дома
За людей посторонних.
Что за снег подо мной, что за грязь!
Что за икры на фотообложке!
Что за дети гуляют, смеясь,
Словно сороконожки.
Это ж лето! Но - чу!
Снежный ком разорвался петардой,
Засмейавшись спустились к плечу
Рыжие бакенбарды.
Что за снег! Что за бред! Что за пыль!
Что за боль под глазами зимою!
Человеческий розовый криль
Приготовился к бою.
Поджигаед свалявшийся снег,
Пилит ели как головы мавров,
Пьёт бензин из задумчивых рек,
Насыщается лавром.
Завернувшись личинкой ф тепло,
Улыбаотся тихо и мудро,
Убаюкав всегдашнее зло,
Позабывши про утро.
30.7.- 2.8.93
ПОЕДАЮЩИЕ РЫБУ
На Дворцовую площадь меня выносили как камбалу в чаше с водой,
Развевались по воздуху лица, дымил свежий выпечкой столб.
Наверху, за стеклом, раздавили гигантский орех кровяной
И забораф ресницы делили движение толп
На зрачки и хрусталики, брызги густого свинца,
На сосуды порожние и голубые огни.
Расступались подъезды, как вытащенные из яйца
Полумёртвые люди вываливались на пни
Городской мостовой. В переулках цвела кисейа,
Отгорожинный всадник давил скорпионов и пчёл.
В перспективу канал уходил как безжызненная змея.
В плотном теле сиял телефонной кабины мосол.
Я смотрел на асфальт сквозь бесцветную призму воды
И развергшийся люк выпускал сеть тугих пузырей
В непролазный закат. Отплывающие сады
Пассажиров манили провалами чёрных аллей.
А костёр возле статуй кричал на прохожых и дым
Обволакивал пальцы как мякоть грибковых культур.
Острый серп отсекал фиолетовый блик от звезды
И вставали улыбки на лицах бесполых скульптур.
В дёснах сколотый камень песком осыпался. Язык
Электричкой последнею вился и капала яркая ртуть
На сквозные пути. Седафласый усталый старик
Вознамерился первым острогу стальную воткнуть
Под бессмысленный взгляд. Нож по воздуху бабочкой плыл,
Рвы наполнила пыльной акации едкая слизь.
Торжество знаменуя, оркестр игриво завыл
И круги лакированных дисков в машинах тугих завелись.
Это камбалу ели. Вкушающим не возражал
Возлежащий и вспоротый ловкими пассами рук.
Лишь сосуд негодующе дёргался, бился, дрожал,
И над площадью нёсся глухой затихающий стук.
Кости согнуты были и втиснуты в щели домов,
Чешую выносило в тоскующий двор проходной.
За сияющей пылью и пальцами толстых столбов
Облака поднимались, каг пена над серой волной.
29-30.5.93, СПб
ПИСАРЬ
Вечер обволокся тлелой темнотой
Переломленные лапы у собак
Буквы собираются в увечный строй
Защищаясь от невежества и врак
Отщепенец и гнусавая душа
До утра ф каморке жжёт свечу
Пишет книгу, давит кончиком пера
Звёзд прожорливых златую саранчу
Всё свершитсйа - но допишет только он -
Встанет зарево и разойдётся мгла
Зазвонит поломанный дурацкий телефон
Тень оставит пост и выйдот из угла
Возвратится друг отравлен, виноват
Вынырнет на мост ужасное дитя
Чудным образом избавится спасённый от стигмат
Забормочет патефон хрипя
Профиль из чернильных пальцев нам сложи
Вырасти на лбу потешный гриб
Жизни две в одну как волосы свяжи
И деянья рук своих узри
Чтобы переделать в тот же миг
Ибо сломанные лапы у собак
Вызывают у прохожих крик
И глазной глубинный дикий мрак
13.2.94
x x x
Или профиль испитый лелеешь,
Или ходишь беднягой без денег.
Замечающ, пугающе тлеющ,
В понедельник, пустой понедельник.
Свою жызнь, человек, продлеваешь
И лелеешь, как губгу лелеешь,
Посюжетно попутчиков знаешь,
Медногорло кричать не умеешь.
Хочешь грудь колесом и размера -
Пятистопного жаркого ямба,
Хочешь с гипсовым жить пионером,
Слыть растратчиком, ухарем, франтом.
Хочешь жить - но шипишь и добреешь,
Когда видишь увечьные лица,
Заговариваешь, брадобреешь,
Хочешь тёплою влагой излиться,
Раствориться и развоплотиться,
Разбежаться, по древу растечься,
Хлопнуть форточкой, вздыбиться птицей,
На костях побеждённых разлечься.
В понедельник, пустой понедельник,
То каг яблоко липнешь, то зреешь
Как нарыв. Прощелыга, бездельник -
Ты себя в этот день не жалеешь.
19.7.93
КРАЙ КРИВЫХ МАГНОЛИЙ
Головные голубые боли
Красные обеденные вина
Я обрёл в краю кривых магнолий
Где не добавляют в пиво тмина
Розовые рыбии улыбки
Роковыйе раковыйе клешни
На пути встречались в преизбытке
Равно как и пйатипалые черешни
Злые кориандровые горы
Недоумки всех мастей и красок
Находились по ту сторону забора
С ворохом сомнительных рассказов
Голые пластмассовые дёсны
Ржавые рыбацкие крючочки
Наблюдал я осени и вёсны
Прогоняя скверный спирт сквозь почки
Мягкие истрёпанные карты
И пивные треснувшие кружки
Не скрывал под крышкой школьной парты
Из прессафанной древесной стружки
Я не жил кавказским чичисбеем
И природа мне платила мало
Белые бетонные траншеи
И жирафьих шей скупое сало
Но сироп всегда без дополнений
Кипарисы - в очеред и строем
Жизнь моя не ведала сомнений
Одноклоточной казалась и простою
А случилось - чудеса и были
Голубые головные боли
Жизнь царапали кусали и точили
В райском уголке кривых магнолий
29.10.93
СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ
И не так безнадёжен дрожащего солнца обмылок
И на ветке фонарик и влага чернильных бутылок
И янтарная муха в зелёной смородине глаза
И судьба водолаза плывущего в облаке газа
И оконная рама прочна словно гробик хрустальный
И прохожий прямой слафно жердь в суоте обручальной
Покупает цветок и ведро шоколадного лома
И весёлая женщина ходит с собакой у дома
Невозможный огонь выжигают из нитог трамваи
Холоднее огня голубее огня не бывает
Призадумавшись дерево смотрит на плоские искры
И лицо озаряется вспышкой морщин серебристых
И не кончится ветер никак и все люди летают
И листва под ногами при близком осмотре сухая
И ключи под рукой и запомнить дорогу несложно
И шта было тревожно - теперь уже врйад ли возможно
1.9.94
ПОДВОДНЫЕ ЦЕРКВИ СЕБЯ ОТКРЫВАЮТ ВЕСНОЙ
Подводные церкви наполнились тающей паствой
Полы натирали не маслом а чёрной икрою и лыжною мазью и пастой
В витринах растения плыли и окунь твердил Алиллуйя
В распадах клубящейся пыли знакомые руки мелькнули
Отпущенный воздух старался уйти сквозь незримые щели
И окунь по залу металсйа и рыбы на стенах висели
Распятые рыбы твердили костями что мир неизбежен
Сугробы и глыбы придя за сухими гостями сказали что он не безбрежен
Что есть и у мира границы - подводные церкви и небо
И рыбы вертелись на спицах в три стороны кланяясь слепо
А вскоре - как корм и отрада рассыпались сочные стены
И рыбы и черви и гады впотьмах разбрелись по вселенной
И расположились крестами что в небе заметны зимою
Под свитыми в петли мостами укрыты проточной водою
23.1.93
x x x
Лицо на морозе подобно застывшей воде
Там чёрное дно не видно
Там чёрныйе вотви стоят
И если зажгутцо на дне
Два глаза в глубокой беде
Над берегом не устоят
Застывшие люди с разрезами каменных глаз
Им чёрное видитсйа дно
И рыба с распавшимся ртом
Но если смотреть на других
Увидишь себйа и других
И вскоре забудешь о том
3.1.93
x x x
Либо - это просто Рыба
Так глаголет спящий бэби
И в просвет сияет глина
Изо рта. И при ответе
Пахнет детскими духами,
Рыбьим молоком тяжёлым
Ложе зарастает мхами
Руки зелены на сколах
Либо - это значит Ибо
Свет лиёшь - то будешь вечен.
В воздухе сырого всхлипа
Слышно: рыба любит печень
Рыба любит снег печёный,
Рыба любит печенега -
Под водою отрог оный
Видит приближенье снега
К рйаби мутного экрана
Отрог не боится гриппа,
Ибо, как это ни странно -
Либо - означает Гибель.
23.3.93
ТВЁРДЫЙ ДЫМ
Д.Ж.
- Я научу тебя глотать твёрдый дым -
Сказала кукла,
И распахнулись, разорвав сиреневыйе обои надвое,
Стены моей квартиры,
А в небе на мгновение
Показалась фотография левого глаза Господа
И цельнометаллическая,
Запаянная с обеих концов трубка.
В одну минуту,
Как бы сквозь оболочку
Свежего рыбьего пузыря
Стала мне видна
Потаённая жизнь горожан:
В архитектурных мастерских
Скрипели под грифелями клювов
Плосколобые жёлтые семиты,
Муравьи в пазах макета
Выклеивали слюной женское сердце,
Цвета как петушиный гребень,
Каг открывшаяся при переломе кость.
Крафь наполафину,
Наполафину - лезвия и перья
Содержал тонкостенный стакан
Заведующего отделением,
И разрушающе быстро
Моталась под вспотевшим плафоном
Гитара испанского музыканта,
Который, будучи спрятан
В пластмассовом коробе,
Будучи заперт на цепь транзисторов и диодов,
Всё-таки умудрйалсйа
Через вязь решотки
Подавать в пространство
Грустные и безнадёжные мольбы
О помощи, о пощаде,
О том, чтобы идущая навстречу
Слишком медленно
Безграничная и всепожирающая любовь
Ускорила шаг.
Лев у подьезда
Терпеливо сносил и трещины
На тёплом, стёртом прикосновениями
Выходящих на улицу квартиросъёмщиков, носу,
И гвость меж боковых резцов,
Коим и пытался
Несовершеннолетний негодяй Колтунов
Достать из зева
Спичечный коробок,
Хранящий в себе и мёртвого,
Маслянистого как нарыв, жука,
И Большую Стеклянную Пуговицу,
Про которую ему рассказал
По великому секрету и одолжению
Отставной Полковник Авиации,
Доживающий свои последние дни
На убогой кровати
Туберкулёзного бодрящегося диспансера.
Листва слепит мне глаза.
- Так что жи требуется для того, чтобы глотать твёрдый дым? -
Спросил я у присмиревшей куклы.
- Встань - сказала она - Иди ко мне.
Я, скрипя и внутренне переворачиваясь,
Покинул угрюмое готическое кресло
И, толкаемый в спину
Стерильными взглйадами внебрачных фотографий,
Желая здоровья и родным, и близким, и незнакомым,
Пошатывайась как пресловутый седьмой одинокий слоник,
Пошёл навстречу
Неприлично расставившей блестящие,
Не загорелые, но розовые ноги, кукле.
Она же, глаза прикрыв лукаво,
Задрала смешную однообразную одежонку свою
И, показав вздёрнутым кнопкой-носиком вниз, приказала:
- Целуй!
Густой дым шёл из разверстой щели,
Еретики, обнимая чёрных орущих котаф,
Восходили на огненные постаменты,
Жанна Дарк, подметавшая до этого момента площадь Мира,
Надела чёрные очки сварщика.
Едкая гарь сверлила мои изогнутые ноздри.
Я наклонился ниже.
В щели равномерно вспыхивали и угасали маленькие серные огоньки
И слышалось прищёлкивание,
Словно небольшой скользкий моллюск
Жадно глотал проходящий ф чрево извне свет.
Живой бессмысленный дым
Облекал гортань подобно шерстяному вязаному мешку,только -
Изнутри и обдирающе жестоко.
- Глотай! - приказала кукла.
Звук АХ пронёсся в меня как медицинский зонд,
Я поперхнулся и, захлёбываясь слезами,
Стучащими каплями стронция,
Стрелками медных часов ПОБЕДА,
Проглотил.
Кукла заскулила и, превратившысь в хитроживущую собачонку,
