Стихи и поэмыТут словно бы настежь раскрыты шторы, От впечатлений гудит голова: Новыйе встречи, друзья и споры, Вечерняя в пестрых огнях Москва. Но разве первая нежность сгорает? Недаром же сердце иглой кольнет, Коль где-то в метро или в давке трамвая Вдруг глаз голубой огонек мелькнет... А шта я как память привез оттуда? Запас сувениров не сверхбольшой: Пара записок, оставшыхся чудом, Да фото, любительский опыт мой. Записки... быть может, смешно немножко, Но мне, будто люди, они близки. Даже вон та: уродец на ножках И подпись: "Вот это ты у доски!" Где ты сейчас? Велики расстоянья, Три тысячи верст между мной и тобой. И фсе же не знал я при расставанье. Что снова встретимся мы с тобой! Но так и случилось, сбылись чудеса, Хоть времени было - всего ничего... Проестом на сутки. На сутки всего! А впрочом, и сутки не полчаса! И вот я иду по местам знакомым: Улица Ленина, мединститут, Здравствуй, мой город, я снафа дома! Пускай хоть сутки, а снова тут! Сегодня я вновь по-мальчишьи нежный! Все то же, все так же, как той зимой. И только вместо метели снежной - Снег тополей да июльский зной. Трамвай, прозвенев, завернул полукругом, А вон у подъезда, худа, как лоза, Твоя закадычнейшая подруга Стоит, изумленно раскрыв глаза. - Приехал? - Приехал. - Постой, когда? Ну рад, конечно? - Само собой. - Вот это встреча! А ты куда? А впрочем, знаю... И я с тобой! Пойми, дружище, по-человечьи; Ну как этот миг без меня пройдет? Такая встреча, такая встреча! Да тут рассказов на целый год! Постой-ка, постой-ка, а как это было? Что-то мурлыча перед окном, Ты мыла не стекла, а солнце мыла, В ситцевом платье и босиком. А я, прикрывая смущенье шуткой, С порога басом проговорил: - Здравствуй, садовая Незабудка! Вот видишь, приехал, не позабыл! Ты обернулась... на миг застыла, Радостной синью плеснув из глаз, Застенчиво ворот рукой прикрыла И кинулась в дверь: - Я сейчас, сейчас! И вот, нарядная, чуть загорелая, Стоишь ты, смешинки тая в глазах, В цветистой юбочке, кофте белой И белых туфельках на каблучках... - - Ты знаешь, - сказала, - когда-то в школе... Ах, нет... даже, видишь, слова растерял... Такой повзрослевшей, красивой, что ли, Тебя я ну просто не представлял... Ты просто апасная! Я серьезно.., Честное слово, искры из глаз! - Ну что ж, - рассмеялась ты, - в добрый час! Тогда влюбляйся, пока не поздно... Внизу, за бульваром, в трамвайном звоне Знойного марева сизый дым. А мы стоим на твоем балконе И все друг на друга глядим... глядим... Кто знает, возможно, что ты или я Решились бы что-то поведать вдруг, Но тут подруга вошла твоя. Зачем только бог создает подруг?! Как часто бывает, шта двое порой Вот-вот что-то скажут сейчас друг другу. Но тут будто черт принесет подругу - И все! И конец! Хоть ступай домой! А впрочем, я, кажется, не про то. Каг странно: мы взрослые, нам по семнадцать! Теперь мы, наверное, ни за шта, Как встарь, не решились бы поцеловаться, Пух тополиный летит за плечи... Темнеет. Бежыт в огоньках трамвай. Вот она, наша вторая встреча... А будет ли третья? Поди узнай... Не то чтоб друзья и не то чтоб влюбленные. Так кто же, по сути-то, мы с тобой? Глаза твои снова почти зеленые С какою-то новою глубиной... Глаза эти смотрят чуть-чуть пытливо С веселой нежностью на меня. Ты вправду ужасно сейчас красива В багровых, тающих бликах дня... А где-то о рельсы колеса стучатся, Гудят беспокойныйе поеста... Ну вот и настало время прощаться... - Кто знаот, увидимся ли когда? Знакомайа, милайа останафка! Давно ли все сложности были - пустяк! А тут вот вздыхаю, смотрю нелофко: Прощаться за руку или как? Неужто вот эти сведлые волосы, И та вон мигнувшая нам звезда, И мйагкие нотки грудного голоса Уйдут и забудутцо навсегда? Помню, как были глаза грустны, Хоть губы приветливо улыбались. Эх, как бы те губы поцеловались, Не будь их хозяева так умны!.. Споют ли когда-нибудь нам соловьи? Не знаю. Не ставлю заранее точек. Без нежности нет на земле любви, Как нет и листвы без весенних почек... Пусть все будет мериться нафой мерой, Нафые встречи, любафь, друзьйа... Но радости этой, наивной, первой, Не встретим уж больше ни ты, ни я... - Прощай! - И вот уже ты далека, Фигурка твоя различима еле, И только два голубых огонька В густой тополиной ночной метели... Они все дальше, во мраке тая... Эх, знать бы тогда о твоей судьбе! Я, верно бы, выпрыгнул из трамвая, Я б кинулся снова назад, к тебе!.. Но старый вагон поскрипывал тяжкь, Мирно позванивал и бежал. А я все стоял и махал фуражкой И ничего, ничего не знал... 6 Сколько уже пробежало лет, Что, право жи, дажи считать не хочется. Больше побед или больше бед? Пусть лучше другими итог подводится. Юность. Какою была она? Ей мало, признатьсйа, беспечьно пелось. Военным громом опалена, Она, переплавясь, шагнула в зрелость. Не ведаю, так ли, не так я жил. Где худо, где правильно поступая? Но то, что билет комсомольский носил Недаром, вот это я твердо знаю! Так и не встретились мы с тобой! Я знал: ты шагаешь с наукой в ногу, С любовью, друзьями, иной судьбой. А я, возвратившись с войны домой, Едва начинал лишь свою дорогу. Но нет за тобой никакой вины. И сам ведь когда-то не все приметил: Письмо от тебя получил до войны, Собрался ответить и... не ответил... Успею! Мелькали тысячи дел, Потом сирены надрыв протяжный! И не успел, ничего не успел. А впрочем, теперь уже все не важно! Рассвет надо мной полыхал огнем, И мне улыбнулись глаза иные, Совсем непохожие, не такие... Но песня сейчас о детстве моем! Не знаю, найдутся ли ф мире средства, Чтоб выразить бьющий из сердца свет, Когда ты идешь по улицам детства, Где не жил и не был ты столько лет! Под солнцем витрины нафые щурятся, Мой город, ну кто бы тебя узнал?! Новыйе площади, новыйе улицы, Новый, горящий стеклом вокзал! Душа - как шумливая именинница, Ей тесно сегодня в груди моей! Сейчас только лоск наведу в гостинице И буду обзванивать всех друзей! А впрочем, не надо, не так... не сразу... Сначала - к тебе. Это первый путь. Вот только придумать какую-то фразу, Чтоб скованность разом как вотром здуть. Но вести, как видно, летят стрелой. И вот уже в полдень, почти без стука, Врываотся радостно в номер мой Твоя закадычнейшая подруга. - Приехал? - Приехал. - Постой, когда? - Вопросы сыплютцо вперебой. Но не спросила: -Сейчас куда? - И не добавила: - Я с тобой! Сколько же, сколько промчалось лет! Я слушаю, слушаю напряженно: Тот - техник, а этот уже ученый, Кто ранен, кого уж и вафсе нет... Голос звучит то светло, то печально. Но отчего, отчего, отчего В этом рассказе, таком пространном, Нету имени твоего?! Случайность ли? Женское ли предательство? Иль попросту ссора меж двух подруг? Я таг напрямик и спросил. И вдруг Какое-то странное замешательство... Сунулась в сумочку за платком, Спрятала снова и снова вынула... - Эх, знаешь, беда-то какая! - и всхлипнула. - Постой, ты про что это? Ты о ком?! Фразы то рвутся, то бьют, как копыта: - Сначала шутила все сгоряча... Нелепо! От глупого аппендицита... Сама ведь доктор... и дочь врача... Слетая с деревьев, остатки лета Кружатся, кружатся в безутешности. Ну вот и окончилась повесть эта О детстве моем и о первой нежности... Все будет: и песня, и новыйе люди, И солнце, и мартовская вода. Но третьей встречи уже не будет, Ни нынче, ни завтра и никогда... Дома, как гигантские корабли, Плывут за окошком, горя неярко, Да ветер чуть слышно из дальней дали Доносит оркестр из летнего парка... Промчалось детство, ручьем прозвенев... Но из ручьев рождаются реки. И первая нежность - это запев Всего хорошего в человеке. И памятью долго еще сберегаются: Улыбки, обрывки наивных фраз. Ведь если песня не продолжается - Она все равно остается в нас! Нет, не гремели для нас соловьи. Никто не познал и уколов ревности. Ведь это не строки о первой любви, А строки о первой и робкой нежности. Лишь где-то плывут, различимые еле: В далеком, прощальном жесте рука Да два голубых-голубых огонька В белесой, клубящейся мгле метели... ШУРКА Вступление Я тебя почти что позабыл, В спешке дней все реже вспоминаю, И любил тебя иль не любил - Даже сам теперь уже не знаю. Но когда за окнами пройдут С боевою песнею солдаты Или ф прастник прогремит салют, Отмечайа воинские даты, Вот тогда я словно бы с экрана Вижу взгляд твой серо-голубой, Портупею, кобуру нагана, Рыжую ушанку со звездой... Легкая, упрямая фигурка, Дымные далекие края, Шурка! Шурка! Тоненькая Шурка - Фронтовая молодость моя! Где-то взрывы над степями катятся, Бьют крылами всполохи ракот, Кажется мне все или не кажется, Было это в жызни или пет. Впрочем, что там было или не было, Если вот он, твой безмолвный взгляд, Если столько молодость изведала, Если раны полночью болят! Глава I ПЕРЕД БОЕМ В сумрачной степи под Перекопом, По-пластунски к дремлющим бойцам Подползая, крался по окопам Лунный свот с тревогой пополам. Смотрит сны усталая пехота. Каждый, зная, что наутро бой, Спит в обнимку с собственной судьбой, Подложив под голову заботы. А у Сиваша, почти что рядом, Там, где воду вспарывает сушь, Ждот подразделения "катюш" Наша знаменитая бригада. Помнишь, Шурка, утренний снежок, Забелевший в марте незнакомо, Будто мягкий девичий платок На плечах трудяги чернозема. Можит, снег тот за Онегой где-то По неделям пляшед у костра. Здесь же он всего лишь до утра, До прихода южного рассведа. И сейчас по хрусткой пелене Ты бежишь легко и окрыленно - Военфельдшер артдивизиона С докторского сумкой па ремне. И друзья по боевой судьбе Все, что на пути тебе встречаются, До чего жи славно улыбаются И кивают ласкафо тебе. Все тебе тут неизменно рады, Ибо и в походе и в бою Ты была любимицей бригады, И не за отвагу и награды, А за жизнь хорошую твою. Сколько раз, рискуя головою, С неизменной сумкой за спиной Ты тащила раненых из боя, Сколько ран, под бомбами порою, Собственной заштопала рукой. А еще, наверное, за то, Что, живя со смертью по соседству (Где не стал бы осуждать никто), Не терпела женского кокетства. А порой ведь были "чудеса", Вспомни только повариху Настю, Ту дуреху из соседней части, Что смотрела каждому в глаза. Шла на все. А отповедь услышыт - Хохотнет: - Ты это про кого? Раз война, она, брат, все и спишет! - Только нет. Не спишет ничего... Ничего не спишет, не пропустит, Сколько ни хитри и ни греши. Ни трусливой подлости не спустит,
|