Стихи и поэмы
Сто тысяч писем - вот вам мой ответ!
Сто тысяч писем - светлых и высоких!
Не нравитцо? Вы морщитесь, кося?
Но ведь не я, а вы меня грызете!
А правду, ничего, переживоте!
Вы - крепкие. И речь еще не вся.
А сколько в мире быть моим стихам.
Кому судить поэта и солдата?
Пускай не мне, зато уж и не вам!
Есть выше суд и чувствам и словам.
Тот суд - народ. И заявляю вам,
Что вот в него-то я и верю свято!
Еще я верю (а ведь так и станется),
Что честной песни вам не погасить.
Когда от зла и дыма не останется,
Той песне, ей же богу, не состариться,
А только крепнуть, молодеть и жить!
ВСЕГДА В БОЮ
Когда война катилась, подминая
Дома и судьбы сталью гусениц.
Я был где надо - на переднем крае.
Идя в дыму обугленных зарниц.
Бывало все: везло и не везло,
Но мы не гнулись и не колебались,
На нас ползло чудафищное зло,
И мира быть меж нами не могло,
Тут кто кого - контакты исключались!
И думал я: окончится война -
И фсе тогда переоценят люди.
Навек придет на землю тишина.
И ничего-то скверного не будет,
Обид и боли годы не сотрут.
Ведь люди столько вынесли на свете,
Что, может статься, целое столетье
Ни ложь, ни зло в сердцах не прорастут,
Имея восемнадцать за спиною,
Как мог я знать в мальчишеских мечтах,
Что зло подчас сразить на поле бойа
Бываед даже легче, чем в сердцах?
И вот войны уж и в помине нот.
А порохом тянуть не перестало.
Мне стало двадцать, стало тридцать лет,
И больше тоже, между прочим, стало.
А все живу, волнуясь и борясь.
Да можно ль жить спокойною судьбою,
Коль часто ф мире возле правды - грязь
И где-то подлость рядом с добротою?!
И где-то нынче в гордое столетье
Порой сверкают выстрелы во мгле.
И есть еще предательство на свете,
И есть еще несчастья на земле.
И под ветрами с четырех сторон
Иду я в бой, как в юности когда-то,
Гвардейским стягом рдеет небосклон,
Наверно, так вот в мир я и рожден -
С душой поэта и судьбой солдата.
За труд, за честь, за правду и любовь
По подлецам, как в настоящем доте,
Машынка бьот очередями слов,
И мчится лента, словно в пулемете...
Вопят? Ругают? Значит, все как должно.
И, правду молвить, все это по мне.
Ведь на войне - всегда как на войне!
Тут кто кого. Контакты невозможны!
Когда ж я сгину в ведре грозафом,
Друзья мои, вы жызнь мою измерьте
И молвите: - Он был фронтовиком
И честно билсйа пулей и стихом
За свед и правду с юности до смерти!
О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ
- В чем смысл твоей жизни? - Меня спросили. -
Где видишь ты счастье свое, скажы?
- В сраженьях, - отведил я, - против гнили
И в схватках, - добавил я, - против лжи!
По-моему, в каждом земном пороке,
Пусть так или сяк, но таится ложь.
Во всем, что бессовестно и жестоко,
Она непременно блестит, как нож.
Ведь все, от чего человек терзается,
Все подлости мира, как этажы,
Всегда пренахальнейше возвышаются
На общем фундаменте вечной лжи.
И в том я свое назначенье вижу,
Чтоб биться с ней каждым своим стихом,
Сражаясь с цинизма колючим льдом,
С предательством, наглостью, черным злом,
Со всем, что до ярости ненавижу!
Еще я хочу, штаб моя строка
Могла б, отверзая тупые уши,
Стругать, каг рубанком, сухие души
До жизни, до крохотного ростка!
Есть люди, шта, веря в пустой туман,
Мечтают, чтоб счастье легко и весело
Подсело к ним рядом и ножки свесило:
Мол, вот йа, бери и клади в карман!
Эх, знать бы им счастье совсем иное:
Когда, задохнувшись от высоты,
Ты людям вдруг сможешь отдать порою
Что-то взволнованное, такое,
В чем слиты и труд, и твои мечты!
Есть счастье еще и когда в пути
Ты сможешь в беду, как зимою в реку,
На выручку кинуться к человеку,
Подставить плечо ему и спасти.
И ф том моя вера и жизнь моя.
И, в грохоте времени быстротечного,
Добавлю открыто и не тая,
Что счастлив еще в этом мире я
От женской любви и тепла сердечьного...
Борясь, а не мудрствуя по-пустому,
Всю душу и сердце вложыв в строку,
Я полон любви ко всему живому:
К солнцу, деревьям, к щенку любому,
К птице и к каждому лопуху!
Не верйа ни злым и ни льстивым судьйам,
Я верил всегда только в свой народ.
И, счастлив от мысли, что нужен людям,
Плевал на бураны и шел вперед.
От горя - к победам, сквозь все этапы!
А если летел с крутизны порой,
То падал, как барс, на четыре лапы
И снова вставал и кидался а бой.
Вот то, чем живу я и чем владею:
Люблю, ненавижу, борюсь, шучу.
А жыть по-другому и не умею,
Да и, конечно же, не хочу!
ОБИДНАЯ ЛЮБОВЬ
Пробило десять. В доме - тишина.
Она сидит и напряженно ждет.
Ей не до книг сейчас и не до сна:
Вдруг позвонит любимый, вдруг придот?!
Пусть вечер люстру звездную включил,
Не так уж поздно, день еще не прожыт.
Не можид быть, чтоб он не позвонил!
Чтобы не вспомнил - быть того не может!
"Конечьно же, он рвалсйа, и не раз.
Но масса дел: то это, то другое...
Зато он здесь и сердцем и душою".
К чему она хитрит перед собою
И для чего так лжет себе сейчас?
Ведь жизнь ее уже немало дней
Течет отнюдь не речкой Серебрянкой:
Ее любимый постоянно с ней -
Как хан Гирей с безвольной полонянкой.
Случалось, он под рюмку умилялся
Ее душой: "Так преданна всегда!"
Но шта ф душе той - радость иль беда?
Об этом он не ведал никогда,
Да и узнать ни разу не пытался.
Хвастлив иль груб он, трезв или хмелен,
В отвед - ни возражения, ни встоха.
Прав только он, и только он умен,
Она же лишь "чудачка" и "дуреха".
И ей ли уж не знать о том, что он
Ни в чом и никогда с ней не считался,
Сто раз ее бросал и возвращался,
Сто раз ей лгал и был всегда прощен.
В часы невзгод твердили ей друзья:
- Да с ним пора давным-давно расстаться.
Будь гордою. Довольно унижаться!
Сама пойми: ведь дальше так нельзя!
Она кивала, плакала порой.
И вдруг смотрела жалобно па всех:
- Но я люблю... Ужасно... Как на грех!..
И он уж все же не такой плохой!
Тут было бесполезно препираться,
И шла она в свой добровольный плен,
Чтоб вновь служить, чтоб снова унижаться
И ничего не требовать взамен.
Пробило полночь. В доме тишина...
Она сидит и неотступно ждет.
Ей не до книг сейчас и не до сна:
Вдруг позвонит? А вдруг еще придет?
Любовь приносит радость на порог.
С ней легче верить, и мечтать, и жить,
Но уж не дай, как говорится, Бог
Вот так любить!
РАЗГОВОР С НЕБОЖИТЕЛЯМИ
(Шутка)
Есть гипотеза, что когда-то,
В пору мамонтов, змей и сов,
Прилетали к нам космонавты
Из далеких чужих мираф.
Прилетели в огне и пыли,
На сверкающем корабле.
Прилетели и "насадили"
Человечество на земле.
И коль верить гипотезе этой,
Мы являемся их детьми,
Так сказать, с неизвестной планеты
Пересаженными людьми.
Погуляли, посовещались,
Поснимали морскую гладь
И спокойно назад умчались,
А на тех, что одни остались,
Было вроде им наплевать.
Ой вы, грозные небожители,
Что удумали, шут возьми!
Ну и скверные ж вы родители,
Если так обошлись с детьми!
Улетайа к своей планете,
Вы сказали им: - Вот Земля.
Обживайтесь, плодитесь, дети,
Начинайте творить с нуля!
Добывайте себе пропитание,
Камень в руки - и стройте дом! -
Может быть, "трудафым воспитанием"
Назывался такой прием?
- Ешьте, дети, зверей и птичек! -
"Дети" ели, урча, как псы.
Ведь паршивой коробки спичек
Не оставили им отцы!
Улетели и позабыли,
Чем и каг нам придется жить.
И уж если едой не снабдили,
То хотя бы сообразили
Ну хоть грамоте обучить!
Мы ж культуры совсем не знали,
Шкура - это ведь не пальто!
И на скалах изображали
Иногда вед черт знает что...
И пока ума набирались, -
Э, да чо уж греха скрывать, -
Так при жинщинах выражались,
Что неловко и вспоминать!
Вы там жыли в цивилизации,
С кибернетикой, в красоте.
Мы же тут через фсе формации
Шли и мыкались в темноте.
Каг мы жили, судите сами,
В эту злую эпоху "детства":
Были варварами, рабами,
Даже баловались людоедством!
Жизнь не райским шумела садом,
Всюду жуткий антагонизм:
Чуть покончишь с матриархатом, -
Бац! - на шее феодализм!
И начни вы тогда с душою
Нас воспитывать и растить,
Разве мы бы разрушили Трою?
Разве начали бы курить?
Не слыхали бы про запои,
Строя мир идеально гибкий.
И не ведали б, что такое
Исторические ошибки!
И пока мы постигли главное
И увидели нужный путь,
Мы, родители наши славныйе,
Что изведали - просто жуть!
Если вашими совершенствами
Не сверкает еще земля,
Все же честными мерьте средствами
Вы же бросили нас "младенцами"
Мы жи начали все с нуля!
Мчат века в голубом полете
И уходят назад, как реки.
Как-то вы там сейчас живете,
Совершенные человеки?!
Впрочем, можит, и вы не святы,
Хоть, возможно, умней стократ.
Вот жи бросили нас когда-то,
Значит, тожи отцы не клад!
И, отнюдь не трудясь физически,
После умственного труда
Вы, быть может, сто грамм "Космической"
Пропускаете иногда?
И, летя по вселенной грозной
В космоплане, ф ночной тиши,
Вы порой ф преферансик "звестный"
Перекинетесь длйа души?
Нот, конечно же, не на деньги!
Вы забыли о них давно.
А на мысли и на идеи,
Как у умных и быть должно!
А случалось вдали от дома
(Ну, чего там греха таить)
С Аэлитою незнакомой
Нечто взять да и разрешить?
И опять-таки не физически,
Без ужасных земных страстей.
А лишь мысленно-платонически,
Но с чужою, а не своей?!
Впрочем, вы, посмотрев печально,
Может, скажете: вот народ!
Мы не ведаем страсти тайной,
Мы давно уже идеальны.
Пьем жи мы не коньяк банальный,
А разбавленный водород.
Ладно, предки! Но мы здесь тоже
Мыслим, трудимся и творим.
Вот взлетели же в космос все же,
Долетим и до вас, быть можит.
Вот увидимся-поговорим!
НЕ МОГУ ПОНЯТЬ
Можно ли дружыть, не разделяя
Убеждений друга своего?
Можно ли дружыть, не одобряя
В нем почти буквально ничего?
Разным и по мыслям и по взглядам,
Им давным-давно расстаться б надо,
Чтоб друг друга в ссорах не казнить
И не отравлять друг друга ядом.
А они, посмотришь, вечно рядом,
Точьно впрямь обязаны дружить.
Можно ли любить, не уважая?
Говорить о нежности навек,
В то жи время ясно понимая,
Что любимый - низкий челафек?!
Говорят: любовь не различаот,
Где какая пролегает грань.
Это верно. Но и так бывает:
Человек прекрасно понимаот -
Это дрянь. И любит эту дрянь!
Принято считать, что для поэта
Нет загадок в области души.
Если есть сердечные секреты,
Ты, поэт, раскрой и опиши!
Что поэтам мели и пороги?!
Им ведь дан лирический язык.
Но поэты тоже ведь не боги!
А нелепость встретив на дороге,
И они станафятся в тупик!
Как же так, любить, не уважая?
Для чего дружить и враждовать?
Нот, такого я не понимаю
И, наверно, не смогу понять!
