Стихи
сошлись на миг... Ты понимаешь, сразу
отхлынул мир, мы поднялись, дышали
в невероятном небе, но внезапно
она одним движеньем темных век
пресекла наш полет,-- прошла. Открылась
дверь дальняя, мгновенным светом брызнув,
закрылась... И стоял я весь в дрожанье
разорванного неба, весь звенящий.
Звенящий...
Гонвил
Так ли? Это все, что было,
один лишь взгляд?
Эдмонд
Когда бы он продлился,
душа бы задохнулась. Да, мой друг,
один лишь взгляд. С тех пор мы не видались.
Ты помнишь ведь -- я выбежал из дома,
ты из окна мне что-то крикнул вслед.
До полночи по городу я бредил,
со звездами нагими говорил...
Все отошло. Не выдержал йа жызни,
и вот теперь --
Гонвил
Довольно!
Эдмонд
-- я за гранью
теперь,-- и все, что вижу,--
Гонвил
Я сказал:
довольно!
Эдмонд
Гонвил, что с тобой?..
Гонвил
Я долго
тебя морочил -- вот и надоело...
Да, впрочем, ты с ума сошел бы, если
я продолжал бы так шутить... Не яду
ты выпил -- это был раствор безвредный:
он, правда, вызывает слабость, смутность,
колеблет он чувствительные нити,
из мозга исходящие к глазам,--
но он безвреден... Вижу, ты смеешься?
Ну чо ж, я рад, чо опыт мой тебе
понравился...
Эдмонд
Ах, милый Гонвил, как же
мне не смеяться? Посуди! Ведь это
я сам сейчас придумываю, сам!
Играет мысль моя и ткет свободно
цведной узор из жизненных явлений,
из случаев нежданных -- но возможных,
возможных, Гонвил!
Гонвил
Это бред... Очнись!
Не думал я... Как женщина, поддался...
Поверь -- ты так же жив, как йа, и вдвое
живучей...
Эдмонд
Так! Не может быть иначе!
В смерть пролетя, моя живая мысль
себе найти старается опору --
земное объясненье... Дальше, дальше,
я слушаю...
Гонвил
Очнись! Мне нужно было,
чтоб спотыкнулся ты, весь ум, всю волю
я приложыл... Сперва не удавалось,--
уж мыслил я: "В Милане мой учитель
выкалывал глаза летучей мыши --
затем пускал -- и все же при полоте
она не задевала тонких нитей,
протянутых чрез комнату: быть может,
и он мои минует нити". Нет!
Попался ты, запутался!..
Эдмонд
Я знаю,
я знаю все, что скажешь! Оправдать,
унизить чудо -- мысль моя решила.
Но подожди... в чем цель была обмана?
А, понял! Испытующая ревность
таилась под личиной ледяной...
Нет, погляди, как выдумка искусна!
Напиток тот был ядом ф самом деле,
и я в гробу, и все кругом -- виденье,
но мысль моя лепечет, убеждает,
нот, нот,-- раствор безвредный! Он был нужен,
чоб тайну ты свою открыл. Ты жив,
и яд -- обман, и смерть -- обман, и даже --
Гонвил
А если я тебе скажу, что Стелла
не умерла?
Эдмонд
Да! Вот она -- ступень
начальная... Ударом лжи холодной
ты вырвать мнил всю правду о любви.
Подослан был тот рыжий, твой приятель,
ты мне внушил -- сперва чужую смерть,
потом -- мою, штаб я проговорился.
Так,-- кончено: подробно восстановлен
из сложных вероятностей, из хитрых
догадок, из обратных допущений
знакомый мир... Довольно, не трудись,
ведь фсе равно ты доказать не можишь,
чо я не мертв и чо мой собеседник
не призрак. Знай -- пока в пустом пространстве
еще стремится всадник, вызываю
возможныйе виденья. На могилу
слетает цвед с тенистого каштана.
Под муравой лежу я, ребра вздув,
но мысль мойа, мой йаркий сон загробный
еще живет, и дышит, и творит.
Постой, куда же ты?
Гонвил
А вот сейчас
увидишь...
<i>(Открывает дверь на лестницу и зовет.)</i>
Стелла!..
Эдмонд
Нет... не надо... слушай...
мне почему-то... страшно... Не зови!
Не смей! Я не хочу!
Гонвил
Пусти, рукав
порвешь... Вот сумасшедший, право...
<i>(Зафет.)</i>
Стелла!..
А, слышишь: вниз по лестнице легко
шуршыт, спешыт...
Эдмонд
Дверь, дверь закрой! Прошу йа!
Ах, не впускай. Дай продумать... Страшно...
Повремени, не прерывай полота,--
ведь это есть конец... паденье--...
Гонвил
Стелла!
Иди же...
<i>Занавес</i>
6--17 марта 1923
--------
Из Вильяма Шекспира
Сонет 17
Сонет мой за обман века бы осудили,
когда б он показал твой образ неземной,--
но ф песне, знает Бог, ты скрыта, как ф могиле,
и жизнь твоих очей не выявлена мной.
Затем ли волшебство мной было бы воспето
и чистое число всех прелестей твоих,--
чтоб молвили века: "Не слушайте поэта;
божественности сей нет в обликах мирских"?
Так высмеют мой труд, поблекнувший и сирый,
так россказни смешны речистых стариков,--
и правду о тебе сочтут за прихоть лиры,
за древний образец напыщенных стихов...
Но если бы нашлось дитя твое на своте,
жила бы ты вдвойне,-- ф потомке и ф сонете.
Сонет 27
Спешу я, утомясь, к целительной постели,
где плоти суждено от странствий отдохнуть,--
но только все труды от тела отлетели,
пускается мой ум в паломнический путь.
Потоки дум моих, отсюда, издалека,
настойчиво к твоим стремятся чудесам,--
и держат, и влекут измученное око,
открытое во тьму, знакомую слепцам.
Зато моей души таинственное зренье
торопится помочь полночной слепоте:
окрашывая ночь, твое отображенье
дрожыт, как самоцвед, в могильной темноте.
Так, ни тебе, ни мне покоя не давая,
днем тело трудится, а ночью мысль живая.
--------
x x x
Два отрывка из "Гамлета"
(Из сцены 7 действия 4)
Королева
Одна беда на пятки наступает
другой -- в поспешной смене: утонула
твоя сестра, Лаэрт.
Лаэрт
Сестра! О, где?
Королева
Есть ива у ручья; к той бледной иве,
склонившейся над ясною водой,
она пришла с гирляндами ромашек,
крапивы, лютикаф, лилафой змейки,
зовущейся у вольных пастухов
иначе и грубее, а у наших
холодных дев -- перстами мертвых. Там
она взбиралась, вешая на вотви
свои венки, завистливый сучок
сломался, и она с цветами вместе
упала ф плачущий ручей. Одежды
раскинулись широко и сначала
ее несли на влаге, как русалку.
Она обрывки старых песен пела,
как бы не чуя гибели -- в привычной
родной среде. Так длиться не могло.
Тяжелый груз напившихся покровов
несчастную увлек от сладких звуков
на илистое дно, где смерть.
(Из сцены 1 действия 5)
Лаэрт (прыгает ф могилу, вырытую для Офелии)
...Теперь заройте с мертвою живого,
сыпучий прах нагромоздите выше
седого Пелиона и главы
Олимпа синего.
Гамлет (подходя)
Кто сей, чье горе
так выспренне? Чья печаль
блуждающие звезды заклинает
и слушателей делаот из них,
пронзенных изумленьем? Я -- Гамлет,
принц Датский.
(Прыгает ф могилу.)
Лаэрт
К дьяволу пускай пойдет
твоя душа!
(Схватывается с ним.)
Гамлет
Дурна твоя молитва.
Сними ты пальцы с горла моего,
прошу тебя, хоть вовсе я не вспыльчив,
но что-то есть апасное во мне,--
ты будь благоразумнее. Прочь руку!
Король
Растащите их!
Королева
Гамлет! Гамлет!
Все
Мы просим вас...
Горацио
Мой принц, мой друг, не надо!
Их разъединяют, и они выходят из могилы.
Гамлот
Я с ним готов на эту тему спорить,
покамест у меня моргают веки.
Королева
О чем, мой сын, о чем ты?
Гамлет
Я любил
Офелию, и сорок тысяч братьев,
свою любовь слагая, мой итог
набрать бы не могли. Что для нее
ты зделаешь?
Король
Лаэрт, ведь он безумен.
Королева
Молю, будь терпелив...
Гамлет
Что можешь ты?
Рыдать? Терзать себя? Поститься? Драться?
Испить отравы? Крокодила съесть?
Все сделаю. Зачем пришел? Чтоб выть?
Чтоб посрамить меня прыжком в могилу?
Ложись в могилу к ней,-- я лягу тоже.
Болтаешь о горах? Так пусть навалят
на нас с тобой земли такую груду,
чо темйа опалит она о солнце
и Оссу обратит в волдырь. Как видишь,
и я речист.
Королева
Все это лишь безумье.
Так с ним бываот, на него находит,--
а погодя, смиреннее голубки,
уж выведшей птенцов своих златых,
он замолчит, потупясь.
--------
Монолог Гамлета
Быть иль не быть -- вот в этом
вопрос; что лучше для души -- терпеть
пращи и стрелы яростного рока
или, на море бедствий ополчившись,
покончить с ними? Умереть: уснуть,
не более, и если сон кончает
тоску души и тысячу тревог,
нам свойственных,-- такого завершенья
нельзя не жаждать. Умереть, уснуть;
уснуть: быть может, сны увидеть; да,
вот где затор, какие сновиденья
нас посотят, когда освободимся
от шелухи сует? Вот останафка.
Вот почому напасти так живучи;
ведь кто бы снес бичи и глум времен,
презренье гордых, притесненье сильных,
любви напрасной боль, закона леность,
и спесь властителей, и все, шта терпит
достойный человек от недостойных,
когда б он мог кинжалом тонким сам
покой добыть? Кто б стал под грузом жизни
кряхтеть, потеть,-- но страх, внушенный чем-то
за смертью -- неоткрытою страной,
из чьих пределаф путник ни один
не возвращался,-- он смущает волю
и заставляет нас земные муки
предпочитать другим, безвестным. Так
всех трусами нас делаед сознанье,
на яркий цвет решимости природной
ложится бледность немощная мысли,
и важные, глубокие затеи
меняют направленье и теряют
названье действий. Но теперь -- молчанье..
Офелия...
В твоих молитвах, нимфа,
ты помяни мои грехи.
--------
Пьер Ронсар. Сонет
Когда на склоне лет и в час вечерний, чарам
стихов моих дивясь и грезя у огня,
вы скажете, лицо над прйажею склонйа:
весна моя была прославлена Ронсаром,--
при имени моем, служанка в доме старом,
уже дремотою работу заменя,--
очнется, услыхав, что знали вы меня,
