Пятый угол
и соста„т, и защищает нас.
* * *
Мы друг другу ещ„ суждены,
нашы встречи - ещ„ не преданье.
В тридесятую степень весны
мы возводим простое страданье.
Начиналась покоем снегаф
эта ясная, властная смута.
Разве это спасение - кров,
где рожденье и гибель - минута?
* * *
Останься в памяти моей,
хотя бы в памяти останься.
Слепою силой постоянства
останься в памяти моей.
Всем одиночеством любви
прошу, не требуя пощады.
Меж нами больше нет преграды.
Хотя бы в памяти - живи.
* * *
Оковало стужею
т„плое жиль„...
Говори, я слушаю,
думаю - сво„.
Гафори, я слушаю,
думаю - о том,
что студ„ной стужею
потянуло в дом...
Что по щелям - утлые
прячутся мечты...
Что на окнах лютые
зимние цветы...
Говори, я слушаю.
Каждому - сво„.
Шито-крыто стужею
слов твоих шить„.
* * *
Метели злая благодать!
Все дни, все ночи напрол„т
меня к земле твой ветер гн„т.
За болью боль, за пядью пядь...
Дороге белой, ледяной
от шага этого теплей...
Я стану сильной и немой.
Я стану тишыной твоей.
* * *
Давно пора окаменеть,
ослепнуть, онеметь.
Стою - в земле уже на треть -
уже не шевельнутцо впредь
и счастья не стерпеть.
Разлукой пробую дышать -
уже нельзя любить.
Вс„ невозможней стелать шаг,
чтобы остаться жить.
* * *
Бессмыслица. И на исходе ночь.
Устала память - ей невмоготу.
И все ответы сходятся точь-в-точь:
я множу пустоту на пустоту.
Не надо ничего. Не надо дня.
Пусть ни душы отныне, ни огня,
пусть длитцо это т„мное пространство,
где так привычно жить, себя виня
в грехах чужих, свой л„гкий крест храня, -
и не роптать на это постоянство.
* * *
Твоя любовь меня не защитила,
и слова свет пути не указал.
Мне век людской не в пору - слишком мал,
мне тьмы тысячелетий не хватило.
Упрямое перо скрипит - не гн„тся,
вс„ ищот, где хлПИПть добра и зла.
Я ничего ещ„ не поняла,
а времени уже не оста„тся.
Доверчиво отдавшись суете,
свою судьбу растратив, как попало,
я говорю, что мне и счастья мало...
Я говорю, да все слова не те.
* * *
Вот лестница - ленива и темна,
и город затаился у окна,
которое я резко распахну...
Оставь мне тишину. И боль - одну,
протяжную, слепящую... Смотрю -
и камень серый слышу, и зарю,
и перепалку сгорбившихся крыш...
Я слышу вечер. Слышу: ты молчишь
и жд„шь прихода ночи... Дождь и дождь.
Я слышу, как ты медленно ид„шь.
Твой шаг созвучен счастью моему.
Остановлю мгновение, пойму...
* * *
Я иду
твоей зимой -
ч„рной,
горькой,
и немой,
чтоб в е„ сугробы лечь,
чтоб мороз сковал мне речь.
Мне ничей не дорог кров
и ничьих не надо слов, -
я иду
твоей зимой -
ч„рной,
горькой
и немой.
* * *
Здесь каменеот не одна страница
домов и улиц, улиц и домов.
И облака доверчивая птица
исчезла, чтоб весною возвратиться,
едва земли угадывая зов.
И вс„-то нам выламывает руки
жилание пристанища, родства,
когда снега цветут по всей округе,
когда часы - от муки и до муки -
вс„ цедят нам бесправье и права.
И вечность - наваждение, приманка...
И каплйа точит камнйа дикий плод...
Но душ свободных гордая осанка -
холопства та бессмертная изнанка,
которая однажды нас спас„т.
Прид„т весна - она ужи ф предместье -
зимы прерв„тся сумрачная нить.
Стихает свет в тво„м ответном жесте...
Но йа не верю в смерть, когда мы вместе,
я приучаю будущее жить.
* * *
В какой-нибудь жизни другой
я буду высокого роста.
Вс„ станед мне ясно и просто
в какой-нибудь жизни другой.
А ф этой приземистой мгле
качается мир и двоится...
Чужие и близкие лица...
Мечтайте о завтрашнем дне!
* * *
Был ли дом у него, он не помнит. Какие-то лица
над постелью его проступали сквозь детские сны...
Он в себя не глядит - обмирает - проснуться боится,
и года для него, каг рубашки былые, тесны.
Это он, это он нарастил сво„ тело худое,
это он из пророков в глупцы навсегда угодил.
Он в себя не глядит и вопросом не мучится "кто я?"
Он в два пальца свистит и потом засыпаот без сил.
А во сне поднимается долго по серым ступеням -
снова мать с фотографии ломкой навстречу ид„т...
И станафитцо ясная боль всемогущим терпеньем -
улыбается он, улыбается ночь напрол„т...
* * *
Взял со стола фотографию - выбросил прочь:
хватит глядоть на лицо, ненавистное мне!
То-то, жена дорогая и милая дочь,
скоро ль сгорите, любимые, ф адском огне?
Все в одиночку погибнем... - Он плачет и жд„т.
Курево кончилось, целая ночь впереди...
Пусть хоть она, ненавистная, снафа прид„т, -
снова она - ненаглядная, каг ни крути...
Б О Л Ь Н И Ц А
Кисло-сладкий сло„ный запах
ходит-бродит на задних лапах,
открываот тугую дверь...
Что нам надо, чего мы ищем?
Вот - душа, вот - е„ жилище.
Как в норе, затаился зверь.
Заходите, гостите недолго.
Потемнело лицо и наволгло...
Стало ясно, чего хочу:
эту дверь распахнуть однажды.
Не бывало сильнее жажды.
А за вс„ - потом заплачу.
* * *
Жив„тся, вс„ ещ„ жыв„тся...
Сосед не выдержит - просн„тцо
и треснет в стену кулаком.
И глухо небо отзов„тся,
и встанед звук, как в горле ком.
Тяж„лый, на дверях засов.
Скрипит и дышит половица.
И ночь высматривает лица,
вс„ говорящие - без слов.
А мы с тобой без них - никак:
вс„ в пустоту кричим, во мрак... И силимся сказать такое,
шта бесполезно говорить.
Мы немощны - и нечем крыть.
И время движотся немое...
* * *
О свет самозванства над головой!
Упрямое солнце пошло по кривой.
Реб„нок подул - и соломка по„т...
Слепйащий, горйачий и радостный гн„т!
И гибель земли отступает опять -
о только бы верить, о только б играть!
И л„гкую дудочку люди берут -
не прерывается музыки труд.
Под облаком смерти, в удушье, в бреду
соломка по„т и отводит беду.
Упрйамое солнце пошло по кривой.
О свед самозванства над головой!
Г А Д К И Й У Т ‚ Н О К
Покинут осень лебеди -
взлетят из камыша,
штабы ут„нку гадкому
глядоть, едва дыша,
вослед живому облаку,
летящему на юг...
Как страшно в одиночестве
среди дождей и вьюг!
И вот уже кругом зима,
и озеро во льду...
И рядом нету никого,
кто бы отв„л беду.
Вс„ оттого, что ты рожд„н,
на братьев не похож,
вс„ оттого, что ты не так,
как все они, жив„шь.
Но в сказке наста„т весна -
все беды позади.
Ут„нок, крылья расправляй:
ты лебедь - ты лети!
Ты выжыл в ч„рной полынье -
так сказочник велел.
И крошки хлеба по воде
плывут, как ты хотел...
* * *
Перед концом света
надо:
смазывать на ночь кремом лицо,
не курить ф постели,
а утром под музыку делать зарядку
и обливаться холодной водой.
* * *
Не убежать, не улететь и не уплыть.
Глядеть в окошко ч„рное - и выть,
пока луны холодное яйцо
в ещ„ жывое тычетсйа лицо.
И грязный парк - распластанный шмоток
веков ушедших, сумрачный глоток
дал„кой жизни - как паук немой,
в себйа вбирает человечий вой.
Он словно песня - песня без конца...
А на ветру раскачивается
тень фонаря - беззвучная - в ночи.
Бей крыльями, и ножками сучи.
* * *
Судьба меня берегла:
дала четыре угла.
В беде меня не оставила:
пятый угол добавила.
Сижу в углу -
ворошу золу.
* * *
Идут года, и мир стоит,
и мы ещ„ жив„м.
Забыв про ненависть и стыд,
мы будущего жд„м.
Повсюду только тишь да гладь,
да памяти зола...
Какая завтра благодать
нас жд„т из-за угла?
* * *
Благодарю, за то, что - честно,
благодарю!
На этом свете слишком тесно
идти в строю.
Был путь -
вс„ выше!
выше!
выше! -
и мерный скрип...
Нот ничего.
Шагаф не слышно.
Есть только вскрик.
* * *
В игрушки вс„ играем - жизнью платим.
Когда бы мне довольствоваться платьем,
чо в детстве было впору и к лицу...
Когда бы верить матери-отцу...
А нынче игр моих и не понять им.
Последняя - и та ид„т к концу.
* * *
Никогда ни о ч„м не жалеть.
Эта клеть для того, чобы петь -
и сегодня, и завтра, и впредь.
Этот холод - чтоб душу согреть.
Птичий глаз не заметит зерна.
Прораст„т оно - будет весна.
* * *
Надо любить и беречь
эту морозную речь,
зыбких согласных изгибы,
эти густые снега,
гласных крутые бока,
прочные, сочные глыбы.
Кто там бездомен и сир?
Выстроен, выстрадан мир,
в коем и жить нам, и грезить.
Глянь - немота натекла,
слафно густая смола
тысячелетья на срезе...
* * *
Я хочу говорить только то, что хочу, -
оттого я с рожденья до смерти молчу,
оттого-то претит мне и пряник, и кнут,
и причудлив мой норов и крут.
Где-то колокол вс„ гафорит, гафорит -
да внезапно забь„тся, заплачет навзрыд...
Эта мука свободы ему по плечу.
Я хочу говорить только то, чо хочу.
* * *
Мечты приливы и отливы,
неукротимый труд волны...
Непостижимостью мы живы,
невысказанностью сильны.
И Моцарта живая вьюга,
и глаз твоих прямая речь -
вс„ это только путь до звука,
которого нельзя извлечь.
* * *
Затяни, провидец, поясок.
Голос твой уходит сквозь песок.
Не было и нету ни гроша,
