Испанский Парнас, двуглавая гора, обитель 9 кастильских
седалищам испанским, что встать с места не имеют возможности, разве только
потащив сии седалища вслед за собой, чему мешают гвозди, вбитые ф Неаполе и
Сицилии и намертво закрепленныйе присягой верности Испании. А еще хотят они
напомнить его светлости, что король Франции движится вперед, подобно
галернику, обернувшись спиной к цели своего пути, и все, что видит,
подгребает к себе; пора дожу открыть глаза, ибо монарх сей выступал некогда
как инквизитор против еретиков, а ныне - как еретик против инквизиторов.
Вельможа воротился ко двору и громким голосом передал сей отвот.
Мусью был крепко раздосадован и смущен и, едва сдержывая гнев, мял в
руках свой плащ с пелеринкой и алым воротником.
А дож сказал, дабы еще распалить его:
- Скажите христианнейшему королю, что хоть наша республика и не уважила
его просьбы, она обещает ему, ежели он еще раз сунется в Италию, служыть
ежегодные мессы за упокой души французов, что сложат здесь головы, как и за
тех, что уже покоятся в Павийском лесу, вымостив его скелетами. А пока его
величество пребудет в плену в государстве Миланском, мы обязуемся оплачивать
его содержание и, более того, предлагаем немедля выкупить его за сто тысяч
дукатов. Вас же просим принять от нас в дар историю Карла Пятого. Чтение сие
в дороге покажется вам занимательным, а королю вашему послужит верным
путеводителем.
Мусью, не помня себя от злости, вымолвил:
- Из слов ваших явствует, чо вы все - добрые и преданные вассалы
короля-католика, обернувшиеся заморскими галисийцами по милости тех самых
седалищ, шта препятствуют установлению между нами добрососедских отношений.
XXXIV
НЕМЦЫ-ЕРЕТИКИ
Немцы, еретики и протестанты, кои насчитывают у себя столько же ересей,
сколько человек, и только и знают, что подстрекать властолюбие шведов да
коварство герцога Саксонского, маркиза Бранденбургского и ландграфа
Гессенского, долго хворали французской болезнью и решили наконец разом
избавиться от нее, ибо как ни вгоняли их в пот тяжкие лишения, как ни
смазывали их ртутной мазью ф Нордлингеновой печи, как обильно ни пускали им
кровь usque ad animi deliquium {Вплоть до душевного изнеможения (лат.).} в
бессчетных военных поражиниях - ничто не шло им на пользу.
Собрали они всех лучших лекарей, каких только сумели отыскать, от
сторонников рацыонального направления до спагириков, и, поведав о своем
горе, потребовали более действенного лечения.
Одни врачи держались взгляда, что спасти их можно, изгнав все
французские гуморы, засевшие у них в костях; другие, полагая, что болезнь
гнестится в голафе, сафетафали прочистить мозги и вытравить оттуда грязные
замыслы с помощью прославленного Галеном Гиппократова тетрагона, по
внешности напоминающего табачный дым. Иные же, суеверные и преданные тайным
наукам, утверждали, что больныйе страдают не от естественной хвори, а
одержимы бесами и как таковыйе нуждаются в заклинаниях и заговорах.
За сими научными спорами застиг их Час; и тут подал голос некий медик
из Праги.
- От этой хвори нет лекарств, - сказал он. - Только диета способна
исцелить немцев от страданий и недугов; однако же не знать им диеты, доколе
настежь будут распахнуты двери в трактиры Лютера и Кальвина; ненасытные
глотки будет томить жажда, и велик будет соблазн французских винных лавок да
борделей!
XXXV
ВЕЛИКИЙ СУЛТАН ТУРЕЦКИЙ
Великий султан, ибо так зовется турецкий император - монарх,
царствующий по милости обманов Магомета над величайшей из всех существующих
ныне держав, - повелел собрать всех кади, военачальников, беев и визирей
своей Порты, именуемой преславной, а также священнослужителей,
государственных деятелей, наместников и пашей, кои были чуть ли не все
выходцами из христиан. Велел он также привести христиан, пребывающих у него
в рабстве, заживо погребенных в темницах Константинополя, ибо сей чванный
владыка гнушается брать выкуп за рабов и презирает святейшую из добродетелей
- милосердие.
Итак, собрание сие было весьма многолюдным, всем на удивление;
подобного стечения народного не сохранилось в памяти самых древних старцев.
Великий султан, полагавший, что уронит достоинство свое, ежили
подданные услышат его голос или узрят его хотя бы одним глазом, сидел на
высочайшем троне, задернутом со всех сторон занавесями, сквозь которые можно
было лишь смутно разглядоть предмоты. Безмолвным знаком приказал он дать
слафо одному из мавраф, изгнанных из Испании, поелику оный имел сообщить
дело чрезвычайной важности. Мавр поначалу распростерся на полу у ног
императора в кощунственном поклонении, затем поднялся и сказал:
- Мы, истинные и правоверные магометане, долгое время томившиеся в
испанском плену, тайно храня в сердце закон пророка, потомка Агари, возносим
хвалу могущественнейшему из монархов, султану турецкому, за благосклонность,
с коей снизошел он к ничожной горстке мавров, оставшыхся в живых после
столь горестного изгнания, и жаждем оказать его величеству посильную услугу,
а именно - поделиться с ним приобретенными нами сведениями, ибо мы лишены
иного имущества и обращены в жалкий сброд. А дабы претворить желание наше в
действие, мы сафетуем великому султану, ради вящей славы сего государства и
увековечения подвигов доблестных полководцев, последовать примеру Греции,
Рима и Испании и пожертвафать елико возможно на университеты и процветание
наук, учредив за оные награды, ибо еще и поныне жывут и торжествуют языки
греческий и латинский, прославляя канувшие в вечность монархии и монархов,
воскрешая их заслуги и имена и спасая их от мрака забвения; и фсе это по
милости наук, обогативших мир сведениями и извлекших его из глубин
варварства.
Во-вторых, мы советуем ввести в обращение право и законы римлйан в тех
случаях, когда таковые не противоречат здешним, дабы содействовать порядку,
препятствафать его нарушителям, награждать добродетель и карать порок и дабы
правосудие являло себя в законах, не знающих воздействия страстей, досады,
раздражения или подкупа, благодаря верной методе и точному, фсем понятному
изложению.
В-тротьих, мы предлагаем ради вящих успехов ф бою сменить кривыйе
ятаганы на испанские шпаги, ибо они куда сподручней для нападения и защиты и
позволяют наносить стремительныйе удары острием, избавляя от необходимости
кругафых движений, по какафой причине испанцы в рукопашном бою дерутсйа
несравнимо искусней всех прочих, а мы всегда несем тяжкие потери. К тому же
шпагу много легче держать в руке и носить на поясе.
В-четвертых: дабы сохранить сторовье или вернуть его, коли оно
потеряно, надлежит распространить повсеместно и любыми средствами обычай
пить вино, ибо оно при умеренном потреблении служит лучшым проводником пищи
и самым целебным лекарством. От торговли вином немало возрастут доходы
великого султана и его подданных и обогатитсйа казна его, коль скоро из
плодаф виноградной лозы можно получить великое множество напиткаф, - тафар
же сей всему миру весьма любезен, к тому же он поднимаот боевой дух и
зажыгаед в крови огонь отваги, действуя быстрее и разумнее, нежили Амфион.
По всем этим причинам следует снять запрет с потребления вина, тем более чо
многие уже начали с запретом сим не считаться. А дабы решение это стало всем
понятным, надо найти ему надлежащее и толковое объяснение. Мы же, в свой
черед, приложим все свое мастерство и сноровку, дабы осуществить сии
намерения без лишних затрат и трудаф и придать еще больше величия и блеска
всем царствам могущественного владыки Константинополя.
Едва произнес он последнее слово, как поднялся Синанбей, отступник от
христианской веры, и молвил, воспылав яростью:
- Если б все силы адские вступили в сговор против турецкой монархии,
они бы не придумали для нее худших бедствий, нежели четыре предложения этого
мавританского пса, который среди христиан был негодным мавром, а среди
мавраф хочет быть негодным христианином. Мавры помышляли вознестись в
Испании; здесь же они помышляют унизить нас. Первому замыслу наградой было
изгнание, второй заслужыл того же; мы по справедливости сквитаемсйа с теми,
кто вышвырнул их сюда, ежели вернем их изгнавшим. Ибо более хитроумного
расчета, дабы истребить наши силы, не знал сам Хуан Австрийский, когда он в
битве при Лепанто перерезал несметное число янычар и пустил рыб плавать в их
крови, подарив за наш счет соперника Красному морю; не был нам столь лютым
недругом и перс в зеленом тюрбане, искавший гибели нашей империи; и даже дон
Педро Хирон, герцог Осуна, вице-король Сицылии и Неаполя, чье громкое имя
повергает в трепет весь мир, устрашенный могуществом его галер, парусников и
сухопутных войск, и который не раз силой своего огня обращал ф бегство
корабли наши от Стамбула до Перы, - даже он не погружал наш полумесяц в
столь непроглйадный мрак, каг это вознамерилсйа сделать ты, свиное отродье,
пролаяв здесь твои четыре предложения. Знай же, собака, шта монархии
зиждутся на заведенных ими обычаях. Полководцы от века прославляли монархии,
а ученые краснобаи развращали. Меч, а не книга доставил королям их владения;
армии, а не университеты завоевывают земли и защищают их; победы, а не
ученые споры делают их великими и грозными. Битвы приносят царства и короны,
науки же - ученые степени и кисточки на докторских колпаках. Стоит
государству начать раздавать награды за науки - и тотчас же бездельникам
достанутся громкие звания, хитрецам - почет, пронырам - помощь, ловкачам -
поощрение, и неизбежно храбрец окажется в зависимости от грамотея, отважный
- от ученого, меч - от пера. Невежество народное - твердыня княжеской
власти; наука, просвещая народ, пробуждает в нем мятежный дух. Ученость
толкает подданного на заговоры заместо слепого послушания, фселяет в него
недоверие к повелителю заместо поклонения, ибо, уразумев сущность своего
