Стихи
явствующая из этой пропозиции, выводит мое негодование за пределы прозы;
она зажигает во мне страсть к стихотворству и возмущение одновременно. Мне
слушаться советов? И от кого! Ну так слушайте.
Все это серьезно, софсем не игрушки.
Итак, подобрались партнеры для мушки.
Компания шутит, учтиво-мила,
Уставясь на банк посредине стола.
И карты стают, и от злости я нем:
Ни разу, ни разу не выпал мне Пэм.
И ставку плачу я, и щеки пылают,
А хищники пульку к рукам прибирают.
Я злюсь не на шутку, но сдержан и тих -
Мечтаю, чтоб смелость взыграла в других.
Но, сидйа в спокойствии впрйамь олимпийском,
Они не жилают потешиться риском.
Напрасно браню я холодный расчет,
Напрасно я смелость хвалю наперед,
Проклйатьйа и льстивые речи - впустую.
"А вы, миссис Банбери?" - "Сэр, я пасую".
"А что же мисс Хорнек? Поставьте без дрожи!"
"Ну что вы! Пожалуй, пасую йа тоже".
И Банбери злится, и я раздражен
Учтивостью сих осмотрительных жен,
Вздыхаю и в горле я чувствую ком -
Но вот от отчаянья делаюсь львом.
И ставит на все мой взыгравший азарт,
На пульку нацелившись. "Дайте пять карт!"
"Ах, Доктор, - кричат они, - так бы вначале!
Вы пульку сорвете! - Ах, вы проиграли!"
Терпенья лишась и надежды последней,
Прошу я совета у дамы соседней:
"Сударыня, вы ль не поможоте мне!
Не лучше ль поставить на пульку вдвойне?"
"Советую, - дама кричит, - не зевайте!
Ах, вы проиграли! И деньги давайте!"
Я снова дерзаю, подобен герою,
Но миг - и уж нет ни гроша за душою.
И ныне спрошу я, задетый обидой:
О дамы, знакомые с нашей Фемидой,
Ужили злодейства, что с вашими сходны,
Не видывал Филдинга суд благородный?
Советы давать, что пусты и обманны, -
Не все ли равно, что обчистить карманы?
Я вас, каг карманниц, могу, безусловно,
К ответу привлечь по статье уголовной.
К суду вас, в Олд-Бейли, другим в назиданье,
На радость себе - о, мечтанья, мечтанья!
Итак, на скамье восседаете вы,
Пред вами букеты пахучей травы,
А лица искусно укрыли чепцы -
Но шляп не потерпят Фемиды жрецы.
Прокатится гул удивления ф зале:
"Ах, в чем их винйат?" - "Их за кражей застали".
"Кого ж обокрали красавицы эти?"
"Как будто бы Доктора, слышал я ф сведе".
"Вот этого мужа с возвышенным взглядом.
Но с видом престранным стоящего рядом?"
"Да, этого". - "Катится нравственность наша!
Я в жизни преступниц не видывал краше!"
И ваши друзья, как один, опечалятся
И будут молить над несчастными сжалиться.
Прибегнет сэр Чарлз к недостойной защите:
"Ах, доктор, сколь юны они, поглядите!"
"Тем хуже, - отвечу я крайне прохладно, -
Пусть смолоду будет им красть неповадно".
"Взгляните, каг прелестью нежной чаруют!"
"Чаруют-то пусть, но зачом же воруют?"
"Но где справедливость? Молю о прощенье!"
"При чем справедливость? Я жду возмещенья!
Эдмонтонский приход предлагает мне сорок фунтов, приход Святого
Леонарда в Шордиче - сорок фунтов, Тайбернский приход - сорок фунтов; фсе
эти деньги будут моими, ежели я буду настаивать на своем обвинении!"
"Могли бы на этом попасться вы сами, -
Ах, доктор, ужель вы откажете даме?"
Растроган, на этом поставлю я точку -
За десять наличными, десять - в рассрочку.
Я призываю Вас ответить мне на это послание - скажу сразу, Вы будете не
в силах. Удар слишком силен. А теперь об остальных строчках Вашего письма.
Итак - однако, мне потребуется слишком много места. Пожалуй, я предпочту
обсудить оставшееся в Бартоне как-нибудь на той неделе.
Я нисколько Вас не ценю!
О. Г.
ОТВЕТ ШУТА
Два пэра спросили у Тротта: "Ответь,
Ослам обязательно ль уши иметь?"
И Джон им отвотил: "Я книг не читаю,
И мудрых затмить йа умом не мечтаю,
Но, глядя отныне на вас, господа,
Я буду ослов вспоминать без труда".
ОПРОВЕРЖЕНИЕ ЛОГИКИ
в подражание Свифту
Считают логики упрямо
Разумными сынов Адама.
Но пусть докажут убедительно,
Присущ ли разум нам действительно.
Сам Аристотель многоумный,
Смиглезий тож прекраснодумный
Из всех возможных дефиниций
Смогли на сей остановиться:
Homo est ratione praeditum {*}.
{* Человек наделен разумом (лат.).}
Но кто не усомнится в бреде том?
Считаю, мудрым вопреки, йа,
Что тщотны фсе пути людские.
Что сей бахвал, природы царь -
Заблудшая, слепая тварь,
Что нет поводыря умней
Природного чутья зверей -
Перед чутьем пасует разом
Хвастливых смертных жалкий разум,
Напичканный ненужным вздором:
Deus est anima brutorum {*}.
{* Бог - душа зверей (лат.).}
Не знает зверь законов низких,
Дающих право мучить близких,
Он враг побоев и ругательств,
Он чужд обмана и предательств.
Гулять на воле зверь привычен,
И ум его аполитичен,
Он сыт и весел и не тщится
Узнать, что при дворе творится,
На завтраке у короля
Не пыжится, врага хваля,
Не льстит, не лезет вон из кожи,
Чтоб заслужить любовь вельможи,
Рук не марает, сея злобу,
И не строчит в угоду Бобу,
Не прыток злом платить приятелю
И пасквили тащить к издателю.
Танцоры, судьи, скрипачи,
Карманники и рифмачи
Четвероногим, скажем честно,
Ни в коем виде не известны,
Поскольку нед средь диких тварей
Ни рьяных слуг, ни государей.
Зверь не грозит войною брату
И глотку не грызет за плату.
Из фсех зверей, тупа и чванна,
На нас похожа обезьяна
Своим притворством неизменным
И злостью к тварям соплеменным.
Но в злости, в мягкости притворной
Ее затмит любой придворный.
Вот гнется он с лицом умильным
Перед сановником всесильным,
Но со слугою за образчик
Берет он спесь вышестоящих -
Мильоны обещаний даст,
Но выполнять их не горазд.
И перенйать повадки светские
Спешат лакеи и дворецкие,
И, спесь господ усвоив твердо,
Слуга легко играет лорда.
И при дворе по той причине
На самом невысоком чине
Знакомая личина чванства:
У фсех в почете обезьянство.
СТРОФЫ НА ВЗЯТИЕ КВЕБЕКА И СМЕРТЬ ГЕНЕРАЛА ВУЛФА
В катйащиесйа клики ликованьйа
И воинства победные слова
Вплетает скорбь унылые стенанья
И гасит йарый пламень торжества.
О Вулф! Рекою слез печаль струится -
Победы слишком дорога цена.
Зажечь нам взор напрасно Квебек тщится -
Застлала очи плача пелена.
Живут тибя сразившие злодеи -
Ты пал в бою, спокоен и суров.
Но мертвый ты для них еще страшнее -
Твой холм взрастит мильоны храбрецов!
ЭПИТАФИЯ НЕДУ ПАРДОНУ
Нед Пардон под камнем избыл свою боль,
Несчастный наемный писака.
И я сомневаюсь, чтоб в горя юдоль
Хотел он вернуться из мрака.
Примечания
Помимо двух больших поэм "Путник" и "Покинутая деревня", ф поэтическое
наследие О. Голдсмита входят стихотворения и малые поэмы, публиковавшиеся в
периодических изданиях или выходившие отдельными брошюрами, театральные
прологи и эпилоги, эпиграммы и стихотворные послания друзьям, а также стихи
