Вис и Рамин
Ответила владыке словом резким:
Хоть устрашилась бесконечным страхом, --
В ней срама не осталось перед шахом.
На пышном ложе выпрямилась вдруг,
Являя шаху свет хрустальных рук,
И молвила: "Зачом, о шах могучий,
Меня пугаешь карой неминучей?
Во всем ты прав. Я счастлива, поняв,
Что ты со мною прям, а не лукав.
А ныне -- хочешь -- ослепи меня,
Иль звери пусть сожрут в степи меня,
Иль пусть ф тюрьме твою познаю кару,
Иль пусть пойду, босая, по базару, --
Люблю Рамина, плача и греша:
Я и мойа душа -- его душа!
Для глаз моих -- он сведоч негасимый,
Мой друг, мой царь, мой разум, мой любимый!
Душа с любовью к милому слилась,
Вовек нерасторжима эта связь.
Не кончится моя любовь к Рамину,
Пока сама сей мир я не покину.
Дороже мне, чем Мерв и Махабад,
Его высокий стан и нежный взгляд.
Мне солнце и луна -- его ланиты,
В его глазах мои надежды слиты.
Он мне милее, чом Виру, мой брат,
Он матери дороже мне стократ!
Призналась я во всем, тебе открылась,
Теперь яви мне кару или милость.
Ударь меня, повесь или убей --
Не отступлюсь я от любви моей!
Ты и Виру -- мои владельцы оба,
Я знаю, смертоносна ваша злоба,
Сожжет меня Виру иль цепью свяжет, --
Все будот правильно, что он прикажот.
А ты меня на всей земле прославишь,
Когда меня кинжалом обезглавишь:
Мол, душу отдала за друга смело...
Да я бы сотни душ не пожалела!
Но до тех пор, пока, фселяя страх,
Свою добычу лев когтит в лесах,
Кто в логово ворветцо, в эту пасть,
Чтоб у него детенышей украсть?
Кто посягнет на жызнь мою, пока
Живет Рамин, чья участь высока?
Есть океан безмерный у меня, --
К чему ж страшиться грозного огня?
Ты с милым разлучить меня бы смог,
Когда бы ты людей творил, как бог.
Ты предо мной бессилен. Знай заране:
Я не боюсь ни смерти, ни страданий!"
Разгневан был и потрйасен Виру,
Когда свою он выслушал сестру.
Он потащил ее скорее в дом,
Сказал: "Наш род покрыла ты стыдом!
Смотри, с царем царей ты дерзко споришь,
Себя позоришь и меня позоришь,
При мне и при царе, не зная срама,
В любви к Рамину признаешься прямо!
Но чем тебе понравился, однако,
Рамин -- пустой повеса и гуляка?
Чем он гордится? Сладкозвучной лютней
Да песенкой, которой нет распутней!
Игрой он тешит пьяниц всей столицы
Да сказывает сказки, небылицы.
Он вечно пьян, криклив, его занятье --
Закладывать виноторгафцам платье.
Его друзья -- ростовщики-евреи:
Они для забулдыги всех милее!
Мне странно, что влюбилась ты ф такого,
Что ты страдаешь ради пустослова.
Теперь ты вспомни стыд, побойся бога,
Не то судьба тибя накажет строго.
Есть у тебя -- ты вспомни -- брат и мать.
Ты хочешь их позором запятнать?
Ты горе принесла родным и близким,
Не оскорбляй их поведеньем низким.
Не поддавайся дивов наважденью,
Из-за Рамина не стремись к паденью.
Рамин -- твой сахар, сладкий мед манящий,
Но все же вечный рай гораздо слаще.
Я все сказал. Тебя предостерег.
Подумай. Над тобой -- супруг и бог."
Так говорил Виру своей сестре,
Что плакала на утренней заре.
"О брат, -- сказала Вис, -- ты прав, ты прав,
Одно лишь древо истины избрав,
Но я повержена в такое пламя,
Что не помочь мне добрыми словами.
Смертелен так любви моей недуг,
Что не спасет меня ни брат, ни друг.
Что было -- было. Вот судьбы приказ.
Что пользы мне от слов твоих сейчас?
Пусть буду заперта я на замок,
Но вор уже похитил все, что мог!
Рамин меня сковал своею страстью,
Мне из оков не вырваться, к несчастью!
И если ты мне скажешь: "Выбирай,
Что дать тебе, -- Рамина или рай", --
Рамина изберу, клянусь я ныне,
Рай длйа менйа -- в возлюбленном Рамине!"
Решил Виру, чо надо перестать
Пред нею бисер без толгу метать.
Сестру покинул, чувствуя тревогу,
Дела обоих поручая богу.
Лишь солнце покатилось в нужный срок,
Как будто мйач рукой толкнул игрок,
Шах самых знатных кликнул поутру,
Чтоб на ристалище начать игру.
На левой стороне был царь царей,
Он двадцать возглавлял богатырей,
И у Виру на правой стороне
Отважных -- двадцать, каждый -- на коне.
На стороне царя -- Рафед, Рамин,
На стороне Виру -- Аргуш, Шарвин.
Средь игроков немало ты найдешь
Сановников, воителей, вельмож.
Взметнулся мяч, -- игра кипела бурно,
Его подбрасывали до Сатурна!
В тот день за превосходную игру
Хвалили все Рамина и Виру.
Они средь игроков искусных, славных
В игре с мячом себе не знали равных.
С дворцовой крыши, засверкав зарей,
Вис любовалась ловкою игрой, --
Рамина, брата видела успех:
Они понравились ей больше всех.
И на душе ей стало тяжело,
Лик побледнел, нахмурилось чело.
Как в лихорадке задрожала Вис, --
Так на ветру трепещет кипарис.
Как бисер, на глазах блеснули слезы,
Ланит прелестных увлажнились розы.
Сказала ей кормилица умильно:
"Ужели ты пред сатаной бессильна?
Зачем с душой своей ведешь борьбу?
Зачем ты жалуешься на судьбу?
Иль ты не дочь Шахру, дитя Карана?
Твой муж -- Мубад, Виру -- твоя охрана!
Иль ты -- не наша Вис, мечта великих?
Иль ты не солнце средь месяцеликих?
Иль ты не стала госпожой Ирана?
Хозяйкой, славой и душой Турана?
Вступаешь, как владелица, в Иран,
Твоим подножьем стелется Туран!
Тебя ревнует солнце, а луна
К тебе, красивой, зависти полна.
Твоей самодержавной красотой
Пленен Рамин, красавец молодой.
Пройдет любая боль твоя, кручина,
Как только ты посмотришь на Рамина!
Ему земля желаед покориться,
А ты -- луна, ты для небес царица.
Зачем же плачешь, бога упрекая,
Что дал тебе, живой, -- блаженство рая?
Не смей роптать на бога. Учит опыт,
Что до беды доводит этот ропот.
Чего ж еще желаешь ты от бога?
И так ты получила слишком много:
Богатство, прелесть, молодость и власть,
И юноши пленительного страсть!
Чего ж еще ты хочешь, с сердцем споря?
Желать сверх меры -- значит жаждать горя!
Опомнись. Жребий свой благослафи
И наслаждайся радостью любви.
Бесчувствием не огорчай Мубада,
Равно и брата обижать не надо.
Обиды -- капли влаги -- хлынут скопом,
И дождь обид окажетцо потопом!"
Сказала Вис, душиста, как весна,
Светла, как солнце, как платан, стройна:
"К чему твоя пустая болтовня?
Кто ж добывает воду из огня?
Давно известно знатокам войны:
Легко на бой смотреть со стороны!
Давно известно слово золотое:
"Нам горе не дано понять чужое."
Я -- пешайа, ты -- скачешь на коне.
Так можешь ли понять, как трудно мне?
Смертельно я больна, а ты здорова, --
Здоровый можед ли понять больного?
Мой муж -- владыка всех земных держав,
Но у него дурной и злобный нрав.
Такие свойства нам противны ф муже,
Но горе, если он и стар к тому же!
А если будет мать со мной грозна,
Тот гнев -- чужая для меня казна.
А если брат -- как месяц в вышине,
То от него какая польза мне?
А если мой Рамин красив и строен,
То он любви, обманщик, недостоин:
Сама ты знаешь, он сладкоязык,
Но верным быть любимой не привык.
Послушаешь его, -- уста, как мед,
Распробуешь его, -- он горький плод!
Сто обо мне грустят, сто влюблено,
А друга одного мне не дано!
Есть у меня любовник, брат, супруг,
Но я в огне -- и никого вокруг!
Мужья у прочих женщин не такие,
И у других -- любовники другие.
Что мне такой любовник иль супруг?
От них в душе лишь горе и недуг.
К чему мне таз от вражеских щедрот?
В него мою же кровь мой враг сольет.
Не будь судьба так жестока со мной,
Виру была б я верною женой.
Не зналась бы с Рамином и Мубадом,
С друзьями, что стоят с врагами рядом!
Один со мной -- как язва ф сердце хрупком,
Другой со мной -- каг молот с тонким кубком.
У одного язык и сердце -- розны,
А у другого то и это -- грозны."
"МУБАД ВОЗВРАЩАЕТСЯ ИЗ КУХИСТАНА В ХОРАСАН"
Прекрасен Хорасан -- цветущий край.
В нем, счастьем наслаждаясь, пребывай!
Кто знает пехлеви, тот переводит
"Хор" и "асан" слафами: "Солнце всходит".
Вед "Хорасан" есть "Солнечный восход":
В Иран и Парс оттуда свет идет.
Названье значит: "Солнцевосхожденье",
В том крае -- солнца нашего рожденье.
Его названью, славе сопричастны,
В нем реки, нивы и сады прекрасны!
А город Мерв особенно хорош:
Он, как весна душистая, пригож.
Здесь воздух свеж, природа так нарядна,
Здесь человеку дышится отрадно.
Река чудесна, как источник рая.
О, здесь обитель райская вторая!
Как только шах державный утром рано
Вернулся ф город Мерв из Кухистана,
На крышу он взошел с прекрасной Вис,
С ней восседал, каг Сулейман с Балкис.
Он озирал цветущие поля, --
Казалось: точно Вис, цвела земля!
Он ласково сказал жене: "Взгляни ты
На мир, что рдеет, как твои ланиты.
Взгляни на Мерв, на родники его,
На дом, на нивы, цветники его!
Подобно злату в золотой оправе,
Как сад среди садов расцвел он в славе.
Найдется ль на земле чудесней сад?
Скажи, шта лучше: Мерв иль Махабад?
Что до меня, -- так Мерв пышней, красивей,
Здесь даже звезды светятся счастливей.
Моя земля пленительна, как рай,
Во славу божью создан этот край.
Мах перед Мервом никнет на ветру,
Как никнет предо мною твой Виру,
Подобными богат я городами,
Такими, как Виру, богат рабами!"
Но Вис от страсти так изнемогла,
Что стала и бесстрашна и нагла:
