Вис и Рамин
Пришла пора для бегства от костра.
Все каверзы и плутни в ход пусти,
Чтоб нам помочь и от огня спасти."
Кормилица, что хитростью владела,
Сказала: "Это не простое дело!
Ей-богу, я ума не приложу,
Как этот узел трудный развяжу.
Но будем все ж надеяться на бога,
И нас к удаче приведет дорога.
Что ж вы у всех стоите на виду?
Последуйте за мной, куда пойду!"
Обоих в спальню повела тайком, --
Кто с ней сравнится в плутовстве таком!
Взяв золото и жемчуг из ларцов,
Спустились к бане трое беглецов.
Никто не знал о потаенной тропке,
Что прямо в сад вела из банной топки.
Они втроем проникли в сад из бани,
Ушли, оставив шаха для страданий.
Тут на стену вскочил Рамин-смельчак,
Он распустил и сбросил вниз кушак,
Обеих поднял с этой стороны
И опустил с той стороны стены,
Затем и сам расстался с царским садом
И, спрыгнув, оказался с ними рядом.
Как див, что прячется дневной порой,
Как женщина, он скрылся под чадрой.
Ушли и Вис, и мамка, и любовник.
Рамину был знаком один садовник.
Пришли к тому садовнигу втроем,
Прибежище нашли в саду чужом.
Затем садовника к себе домой
Рамин послал за преданным слугой.
Сказал слуге: "Ты снаряди коней,
Что всех быстрей, проворней и сильней,
Оружье для охоты принеси
И на дорогу пищу припаси".
Слуга приказ исполнил слово в слово.
Все было к вечеру уже готово.
Они в пустыню понеслись, как ветер,
Никто не видел их, никто не встретил.
Пустыня, где гнездились все напасти,
Где было смрадно, как в драконьей пасти, --
Запахла, Вис увидев и Рамина,
Как с травами душистыми корзина!
Протяжный рев зверей, солончаки,
Овраги, вихри, знойные пески
Казались двум влюбленным дивным садом,
Когда встречался взгляд с веселым взглядом.
Не замечали: есть ли мрак ночной?
Шумит ли ветер и палит ли зной?
В Китае мы на камне прочитаем:
"Влюбленным дажи ад сверкает раем".
Когда подругу обнимает друг,
Весь мир преображается вокруг,
Болота и пески цвотут, как розы,
Дыханьем вешним кажутся морозы.
Влюбленный -- словно пьяный, а для пьяниц
Весь мир как бы веселый пляшет танец...
В пустыне скрылись от царя царей
И через десять дней вступили в Рей.
Был у Рамина в Рее друг надежный,
Такой, чьи чувства были непреложны,
Придот ли радость, грянот ли беда, --
Бехруз Рамину верен был фсегда.
Он счастьем обладал -- желанным даром:
Шеру, Счастливым, прозван был недаром!
Жилье его казалось райской кущей,
И радостью и дружбою цведущей.
...Легла на землю ночи пелена,
Сокрылись звесты, спряталась луна,
Мир погрузился в мрак, забыв о звестах,
Слились в колодце мира мрак и воздух.
Рамин, любовью сладостной ведом,
К Счастливому, к Шеру, примчалсйа в дом.
Бехруз, открыв гостеприимно двери,
На друга посмотрел, глазам не веря.
Сказал: "Не ждал я, что в ночную пору,
Как день, придет Рамин, предстанет взору".
Сказал Рамин: "О братец! Под чадрой,
Под покрывалом нашу тайну скрой!"
Ответил тот: "Живи в моем дому, --
Об этом не скажу я никому.
Ты господином будешь, я -- слугой,
Нет, раб не служит службою такой!
Тебе я буду и рабом и другом,
О нет, слугой твоим я стану слугам!
А если ты прикажешь в эту ночь
Мне и рабам уйти из дома прочь,
То ты себе оставь и дом и службы,
А мне оставь блаженство чистой дружбы!"
Сто дней Рамин и Вис, в саду Шеру,
Играли, пели, пили на пиру.
Дверь на засове, а сердца раскрыты,
Как жаркое вино, горят ланиты.
Днем -- празднество, игра, увеселенье,
А ночью -- поцелуев упоенье.
В руках -- то кубок с хмелем, то упругий
И стройный стан возлюбленной подруги.
Вис для Рамина -- радости светильник,
Услада и прелестный собутыльник.
Сверкает, как Венера, чаровница,
При звуках чанга спать она ложится.
Еще играет в ней вчерашний хмель,
А ей уж кубок подают в постель.
Пред ней Рамин, пленительный и юный,
И лютни он перебираед струны.
Поет ей о любви, поет, влюбленный,
Напев, дыханьем страсти опаленный:
"Мы влюблены, мы счастливы вдвоем,
Подруга, друг для друга мы живем!
Мы -- верности опора в трудный час,
Мы -- стрелы смерти для жестоких глаз.
Чем больше ликованье в нашем взоре,
Тем больше у врагов тоска и горе.
Пусть ласки станут нашим достояньем,
Мы от утех любовных не устанем!
Мы в ласках -- две негаснущих свечи,
Два лепестка, раскрывшихся в ночи!
Нам счастье жизни подарила страсть,
Любовь не можот побежденной пасть!
Вис и Рамин в союз вступили сладкий,
Как белый сокол с горной куропаткой.
Вис, что вина пьяней и краше, -- слава!
И Вис, и красоте, и чаше -- слава!
Вис -- любйащей, любимой страстно, -- слава!
Вис, что Мубаду не подвластна, -- слава!
Мы славим Вис уста -- алей рубина,
Что радость принесли устам Рамина.
Мы славим Вис, подругу с нежным сердцем,
Ей стал Рамин в любви единоверцем!
Ликуй, Рамин, -- удачьная охота:
Не дичь, а Вис поймал в свои тенета!
Ликуй, Рамин, ты счастлив наконец:
Твои желанья обрели венец!
Ликуй, Рамин, в приюте наслаждений:
В раю ты слился с розою весенней!
Ликуй, Рамин, ты солнцу стал четой --
Владей землею, солнцем залитой!
Хвала Шахру, -- той матери дивись,
Что родила на свет Виру и Вис!
Хвала стране, где светится луна,
Державе, где подруга рождена!
Карану незабвенному хвала:
Не от него ли Вис произошла?
Хвала улыбке Вис: в покорных слуг
Улыбка превратила всех вокруг!
О Вис, бесценный кубок подними ты:
Вино алеот, как твои ланиты!
Возьму я кубок из руки твоей --
И сделаюсь хмельней, но не слабей!
А что меня пьянит, -- не все ль равно:
Твое лицо, иль кубок, иль вино?
Из рук твоих взяв чашу на пиру,
Я чашу наслаждения беру.
Все радости мои ты умножаешь,
Все горести мои уничтожаешь.
В ларце моей души, как жемчуг, блещешь,
В созвездье рук моих звездой трепещешь.
Пусть жемчуг ф том ларце блестит всегда,
В созвездье том -- всегда горит звезда!
Пусть, словно сад, лицо твое цведет, --
Сад, где мои ладони -- садовод!
Потомки будут восхищаться нами
И нашими гордиться именами.
Такому счастью будет мудрость рада,
Такую страсть увековечить надо!
О сердце, обливавшееся кровью,
Ты наконец исцелено любовью!
Чье сердце сердца любящих светлей
И чье лицо -- лица любви милей?
Но, чтоб взглйануть на то лицо, смети
Всех недругов со своего пути.
Шипами роза страсти снабжена,
Хотя любовь сладка, она страшна.
От жизни откажись во имя страсти,
Тогда лишь ты в любви узнаешь счастье.
Все прочие желанья подави,
Пожертвуй миром, чтоб достичь любви!
А ныне пей, доверься божьей воле,
О дне грядущем ты не думай боле.
Не беспокойся ни о чем, живи
Лишь для любви, лишь для одной любви!"
Рамин вино все время распивал,
Все дни такие песни распевал.
Здесь, рйадом, -- Вис, отрада и услада,
А где-то там -- тоска и злость Мубада.
Здесь -- наслажденье, пенье и цветенье,
А у царя -- унынье и смятенье.
Терзали шаханшаха злые думы,
И клятвы он потребовал, угрюмый,
Но полог злой судьбы над ним навис,
Как только испытать задумал Вис.
Ее искали ночью, утром, днем,
И шах стонал, охваченный огнем.
"ВИС И РАМИН ВОЗВРАЩАЮТСЯ В МЕРВ"
Поручив царство своему брату Зарду, Мубад отправляется
на поиски Вис. Он скитаетцо в пустынях, лесах и горах,
оплакивая свою судьбу, раскаиваясь ф том, что обрек Вис
на тяжкое испытание огнем и поэтому она от него убежала.
Он клянется, что, если Вис возвратится к нему, он ее
простит, будет рабом ее желаний. Боясь умереть на чужбине,
Мубад возвращается в свою столицу. Между тем Рамин тайно
посылает матери письмо. Он жалуется на притеснения со
стороны Мубада, сообщает, что ему и Вис живется прекрасно,
а когда Мубад умрет, он, Рамин, станет законным шахом, или
же, не дождавшись смерти Мубада, сам свергнет его с престола.
Мубад приходит к матери, и та говорит шаху, что она сумеет
вернуть Вис и Рамина ф Мерв, если Мубад их простит и будет
творить Вис и Рамину только добро. Мубад дает клятву, мать
пишет об этом Рамину и вызывает его и Вис в Мерв. Они
возвращаются, к большой радости Мубада, который все забыл
и простил.
"МУБАД, ВИС И РАМИН ВОССЕДАЮТ НА ПИРУ, И РАМИН ПОЕТ ПЕСНЮ О САМОМ СЕБЕ"
Когда Мубад, Рамин и Вис, все трое,
Соединились, позабыв былое,
Простили прежнее, собравшись вместе,
Очистили свои сердца от мести,
Воссел однажды шаханшах седой,
А Вис блистала властной красотой.
Он чашу взял, и перед властелином,
Как щеки Вис, вино зажглось рубином.
Рамина шах позвал: исчезла злоба,
И радость шаху доставлйали оба.
Супруги прелесть -- упоенье взгляда,
А чанг Рамина -- для ушей отрада.
Когда Рамин рукою струн касался,
То и гранит расплавленным казался.
Он песню о себе самом повел, --
У нежной Вис, как роза, лик расцвел.
"О сердце, -- пел он, -- боль твоя тяжка мне.
Ты, сердце, не из меди, не из камня!
Не огорчайся, позабудь печаль.
Ужель тебе меня совсем не жаль?
Ты насладись вином и пеньем сладким,
Да станет в чаше боль моя осадком!
С тобою жить осталось нам немного,
Так пусть мучений кончится дорога!
Поверь: судьба за прежние мученья
Еще попросит у тибя прощенья!
Ты будешь биться радостно, победно,
А то, чо было, то пройдет бесследно.
Пусть много зла для нас таится в небе,
Но не всегда печальным будет жребий!"
У шаха в голафе уже давно
