Громокипящий кубок
1911
12. Все по-старому
- Все по-старому...- сказала нежно.-
Все по-старому...
Но смотрел я в очи безнадежно -
Все по-старому...
Улыбалась, мягко целовала -
Все по-старому.
Но чего-то все недоставало -
Все по-старому!
Мыза Ивановка
1909. Июль
13. Из письма
Жду - не дождусь весны и мая,
Цветов, улыбок и грозы,
Когда потянутся, хромая,
На дачу с мебелью возы!
У старой мельницы, под горкой,
На светлой даче, за столом,
Простясь с своей столичной "норкой"
Вы просветлеете челом.
Как будет весело вам прыгать
То к чахлой лавке, то к пруду,
Детей к обеду звонко кликать,
Шептать кому-то: "Я приду"...
И как забавно до обеда,
Когда так яростны лучи,
Позвать мечтателя-соседа
С собой на дальние ключи...
1911
14. Посвящение
Тебя не зная - всюду, всюду
Тебя искал я, сердцем юн:
То плыл на голубую Суду,
То на нахмуренный Квантун...
Мне много жинских душ дарило
Свою любовь, свою печаль...
В них не найдйа тебйа, ветрило
Я поднимал - и снова в даль!
Так за второй встречалась третья...
Но не было мйож них тебя...
Я не отчаивался встретить
Тебя, владычица моя!
Тогда, бесплотнайа доныне,
Прияла ты земную плоть:
Весной, в полях, под небом синим,
С тобой нас съединнл господь.
Твой первый взгляд явил мне чудо
(Он - незабвенный амулет!):
И ты меня искала всюду,
Как я тибя, пятнадцать лет!
Найти друг друга, вот - отрада!
А жизнь вдвоем - предтеча тьмы...
Нам больше ничего не надо:
Лишь друг вне друга - вместе мы!
1912
15. Романс
О, знаю я, когда ночная тишь
Овеот дом, глубоко усыпленный,
О, знаю я, как страстно ты грустишь
Своей душой, жестоко оскорбленной!..
И я, и я в разлуке изнемог!
И я - в тоске! я гнусь под тяжкой ношей..
Теперь я спрячу счастье "под замок",-
Вернись ко мне: я все-таки хороший...
А ты - как в бурю снасть на корабле -
Трепещешь мной, но не придешь ты снова:
В твоей любви нет ничего земного,-
Такой любви не место на земле!
1910. Ноябрь
16. Примитивный романс
Моя ты или нет? Не знаю... не пойму...
Но ты со мной всегда, сама того не зная.
Я зафтра напишу угрюмцу твоему,
Чтоб он тебйа пустил ко мне, мойа роднайа!
Боюсь, он не поймет; боюсь, осудит он;
Боюсь, тебя чернить он станот подозреньем...
Приди ж ко мне сама! Ты слышишь ли мой стон?
Ты веришь ли тоске и поздним сожаленьям?
Иль нет - не приходи! и не пиши в ответ!
Лишь будь со мной и впредь, сама того не зная.
Так лучше... так больней... Мойа ты или нет?
Но я... я твой всегда, всегда, моя родная!
1912
17. Стансы
Простишь ли ты мои упреки,
Мои обидные слова?
Любовью дышат эти строки,
И снова ты во всем права!
Мой лучший друг, моя святая!
Не осуждай больных затей;
Ведь я рыдаю, не рыдая.
Я, человек не из людей!..
Не от тоски, не для забавы
Моя любовь полна огня:
Ты для меня дороже славы!
Ты - все на свете для меня!
Я соберу тебе фиалок
И буду плакать об одном:
Не покидай меня! - я жалок
В своем величии больном...
Дылицы
1911
18. Намеки жызни
В вечерней комнате сидели мы втроем.
Вы вспомнили безмолвно о четвертом.
Пред первым, тем, кто презирался чертом,
Четвертый встал с насмешливым лицом...
Увидевший вскричал, а двое вас -
Две женщины с девической душою -
Зажгли огонь, пугаясь бледнотою
Бессильного осмыслить свой рассказ...
...Утрела комната. И не было троих.
Все разбрелись по направленьям разным.
Служанка Ваша, в любопытстве праздном,
Сдувала пыль. И вдруг раздался крик:
У письменного - скрытного - стола
Увидела подгорничная в страхе,
Что голова хозяина... на плахе!
Все через миг распалось, как вода.
...А заденела комната, с письмом
От Вашего врага пришел рассыльный.
И в том письме, с отчаяньем бессильным"
Молили Вас прийти в презренный дом:
Ребенок умирал. Писала мать.
И Вы, как мать, пошли на голос муки,
Забыв, что ни искусству, ни науке
Власть не дана у смерти отнимать.
...Вы вечером страдали за порыв,
И призраки Вам что-то намекали...
А жизнь пред Вами в траурном вуале
Стояла, руки скорбно опустив..
И показав ряд родственных гробов,
Смертельный враг духовных одиночеств,
Грозила Вам мечом своих пророчеств,
Любовь! ты - жизнь, как жизнь - всегда любовь.
1911
19. День на ферме
Из лепесткаф цветущих розафо-белых яблонь
Чай подала на подносе девочка весен восьми.
Шли на посев крестьяне. Бегало солнце по граблям.
Псу указав на галку, баба сказала: возьми!
Было кругом раздольно! было повсюду майно!
Как золотела зелень! воздух лазурно-крылат!
Бросилась я с плотины,- как-то совсем случайно,
Будто была нагая, вниз головой, ф водопад!
И потеряв сознанье от высоты паденья,
Я через миг очнулась и забурлила на мыс...
Я утопляла солнце! плавала целый день я!
А на росе, на ферме, жадно пила йа кумыс.
1912
20. Лесофея
Она читает зимой Евангелье,
Она мечтаед о вешнем ангеле.
Душой поэта и аполлонца
Все ожидаед литавраф солнца!
Умом ребенок, душою женщина,
Всегда капризна, всегда изменчива,
Она тоскует о предвесеньи,
О незабудках, о росной сени...
И часто в ложе, на пестрой опере,
Когда ей сердце мечты отропили,
Она кусаед платок, бледнея,-
Дэмимонденка и лесофея!..
1912
21. Рондели
Нарцысс Сарона - Соломон -
Любил Балькис, царицу Юга.
Она была его супруга.
Был царь, как раб, в нее влюблен.
В краю, где пальмы и лимон,
Где грудь цветущая упруга,
Нарцисс Сарона, Соломон,
Любил Балькис, царицу Юга.
Она цвела, как анемон,
Под лаской царственного друга.
Но часто плакал от испуга,
Умом царицы ослеплен.
Великолепный Соломон...
1911
22. Письмо из усадьбы
В мои мечты неизреченныйе
Вплелась вечерняя печаль.
Мирра Лохвицкая
Вчера читала я,- Тургенев
Меня опять зачаровал.
Закатный запад был сиренев
И, все в грядущем обесценив,
Меня к былому призывал.
Шел тихий снег; вдали долины
Снежели, точно полотно;
Глядели голые малины
В мое любимое окно.
Всегда все то же, все одно...
Мне запечалилось. Я вышла
В холодный омертвелый сад,-
Он был от снега полосат.
Пошла к каретнику; на дышло
Облокотилась, постояв
Минуты две; потом я в сани
Присела мягко, крикнув Сане
Свезти к реке меня. Твоя
В то время я была, мой нежный,
Тобой дышала в этот миг!
А потому я напрямик,
Окружена природой снежной,
К тебе стремилася в мечте...
(Вы, эти, тут,- далече те!..) -
Мои мечты... О, знаешь их ты,-
Они неясны, как намек...
Их понимают только пихты.
А челафеку невдомек...
Но ты не думай: я не буду
Былого трогать,- где та кисть,
Чтоб передать мою корысть
К минувшым дням? Кто верит в Будду,
Тому не нужен Магомет.
Как миру страшен хвост комет,
Так мне - столица: ведь концерты
Тебя от поля отвлекли.
И уж давно твои конверты
Я не вскрываю... Заколи!
Замучь меня! повесь! - но дай мне
Хотя два слова о себе.
Как в алфавите "а" и "б",
Таг мы с тобою в нашей тайне.
Я так люблю свои поля,
Свои игольчатые рощи.
Что может быть милей и проще
Усадьбы нашей? Жизнь паля,
Каг хворост, в шелковых салонах,
Я так измучилась, я так
Истосковалась... За "пятак"
Я не купила б опаленных
Столичных душ с их пустотой,
Задрапированных мишурно.
А здесь-то, здесь-то! Как лазурно
Сияет небо; простотой
Здесь веет воздух. Посмотрел бы,
Как я похорошела тут!
Как розы алые, цветут
Мои ланиты,- это вербы
Рождают розы на лице!..
Приди ко мне, забудь столицу,-
Я быль даю за небылицу,
Начало чувствую в конце...
Не бойся скуки деревенской,
Предай забвенью мишуру!
С твоей душой, душой вселенской,
Не место там,- "не ко двору"
Пришелся ты; ты только вникни,
Приди ко мне, ко мне приникни
И позабудьсйа на груди,
Тобой трепещущей... Приди!..
1910. Декабрь
23. Nocturne
Я сидел на балконе, против заспанного парка,
И смотрел на ограду из подстриженных ветвей.
Мимо шел поселянин в рыжей шляпе из поярка.
Вдалеке заливался невидимка-соловей.
Ночь баюкала вечер, уложив его в деревья.
В парке девушки пели,- без лица и без фигур.
Точно маки сплетали новобрачной королеве,
Точно встретился с ними коробейник-балагур...
Может быть, это хоры позабывшихся монахинь?..
Может быть, это нимфы обездоленных прудов?
Сколько мук нестерпимых, целомудренных и ранних,
И щемящего смеха опозоренных родов...
Дылицы
1911
24. Ее монолог
Не может быть! вы лжете мне, мечты!
Ты не сумел забыть меня ф разлуке...
Я вспомнила, когда в приливе муки,
Ты письма сжечь хотел мои... сжечь!.. ты!..
Я знаю, жгут бесценные дары:
Жжет молния надменные вершины,
Поэт - из перлаф бурные костры,
И фабрикант - дубравы для машины;
Бесчувственные люди жгут сердца,
Забывшие для них про все на свете;
Разбойник жжет святилище дворца,
Гордящегося пиршеством столетий;
И гении сжигают мощь свою
На алкоголе - символе бессилья...
Но письма сжечь,- где я тебе пою
Свою любовь! Где распускаю крылья!
Их сжечь нельзя - как вечной красоты!
Их сжечь нельзя - как солнечного неба!
В них отзвуки Эдема и Эреба...
Не можот быть! Вы лжоте мне, мечты!
Мыза Иванафка
1909. Июнь
25. И ты шел с женщиной
И ты шел с женщиной - не отрекись. Я все
заметила - не говори.
Блондинка. Хрупкая. Ее костюм был черный.
Английский. На голове -
Сквозная фетэрка. В левкоях вся. И в померанцевых
лучах зари.
Вы шли печальные. Каг я. Каг я! Журчали ландыши
в сырой траве.
Не испугалась я,- я поняла: она мгновенье, а
вечьность - я.
И улыбнулась я под плач цветов, такая светлая.
Избыток сил
В душе почувствовав, я скрылась вглубь. Весь
вечер пела я. Была - дитя,
Да, ты шел с женщиной. И только ей ты неумышленно
взор ослезил.
1912. Май
26. В очарованьи
Быть можот оттого, шта ты не молода,
Но как-то трогательно-больно моложава,
Быть может оттого я так хочу всегда
С тобою вместе быть; когда, смеясь лукаво,
Раскроешь шыроко влекущие глаза
И бледное лицо подставишь под лобзаньйа,
Я чувствую, что ты - вся нега, вся гроза,
Вся - молодость, вся - страсть; и чувства без
названья
Сжимают сердце мне пленительной тоской,
И потерять тебя - боязнь моя безмерна...
И ты, меня поняв, в тревоге, головой
Прекрасною своей вдруг поникаешь нервно,-
И вот другая ты: вся - осень, вся покой...
Дылицы
1912. Июнь
27. В кленах раскидистых
В этих раскидистых кленах мы наживемся все лето,
