Эпиграммы
Ровно полжизни тибе Ир, воплощенный бедняк.
"90. ИНАЯ"
Если ты спишь и не знаешь, что жив, - ты, конечно, не счастлив.
Если же сон не идет, - ты же несчастен тогда.
Значит, счастливец любой, кто гордится судьбой благосклонной,
Кто непомерно раздут этой удачей своей,
Сколько б ночей ни пришло, - иль счастливчиком быть прекращает, -
Иль начинает опять столько ж несчастливым быть.
"91. КАКАЯ РАЗНИЦА МЕЖДУ ТИРАНОМ И ВЛАСТИТЕЛЕМ"
Король, законы любящий,
С тираном лютым разнится:
Рабами всех зафет тиран,
Король - своими чадами.
"92. ЖИЗНЬ ТИРАНА ТРЕВОЖНА"
День у великих тиранаф громада забот истощает.
Ночью приходит покой, если приходит он к ним.
Но и на ложах мйагчайших не больше находйат покойа,
Чем бедняки, шта лежат прямо на твердой земле.
Значит, тиран, в твоей жизни счастливейшим временем может
То быть, когда б ты жилал быть с бедняком наравне.
"93. ДОБРЫЙ ПРИНЦЕПС-ОТЕЦ, А НЕ ГОСПОДИН,"
ЯМБИЧЕСКАЯ ЭПИГРАММА
Благочестивый принцепс не лишен детей,
Ведь царству он всему отец.
Итак, счастливый принцепс изобилует
Детьми: они - все граждане.
"94. О ДОБРОМ ЦАРЕ И НАРОДЕ"
Царство, оно - человек и любовью спаяно крепко.
Царь - голова, а народ - члены другие его.
Сколько имеет сограждан (ведь больно кого-то лишиться),
Столько же числит и царь тела частей своего.
Под пафеленье царя отдается народ и считает,
Что их владыка - глава каждого тела его.
"95. ДОБРО НЕ ЦЕНЯТ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ЕГО НЕ ТЕРЯЮТ"
Все мы ценим добро, лишь теряя его невозвратно.
Владеем - с небрежением.
Так же нередко, но постно, наследник негодный в народе
Как добрый принцепс помнится.
"96. ВО СНЕ ТИРАН НИЧЕМ НЕ ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ПЛЕБЕЯ"
Значит, безумец, гордыня султан твой на шлеме колеблет,
Ибо колени свои гнед пред тобою толпа,
Ибо народ пред тобой с голафою стоит непокрытой:
Многих и жызнь ты, и смерть держышь в руках у себя.
Но сколько раз цепенеют во сне неподвижные члены,
Столько же раз, - ты скажи, - где же тщеславье твое?
Тела обрубку подобен, безжизнен тогда возлежишь ты,
Или же трупам, что смерть только недавно взяла.
Ибо коль ты, запершись, не укроешься в страхе в жилище,
То у любого в руках жизнь твоя будет тогда.
"97. О ХОРОШЕМ И ПЛОХОМ ВЛАСТИТЕЛЕ"
Добрый властитель каков? Это - пес, охраняющий стадо:
Он отгонйаед волков. Ну, а недобрый? - Сам волк.
"98. НА ПОХИТИТЕЛЯ И ЗАЩИТНИКА"
Плачется дева, что силой похищена, и похититель
Не отопрется. И вот он уж на смерть обречен.
Но искушенный защитник, нежданно откинув одежду,
У подсудимого член вынул рукою своей.
"Именно он, - говорит, - побывал в твоем чреве, девица?"
Молвить смущенье и стыд деву заставили: "Нет".
"Мы победили, судья, - восклицает хитрец, - отрицает,
Тем отрицая сама и похищенье свое!"
"99. НА ВОРА И ЗАЩИТНИКА"
Клептик, боясь, шта за кражу осудят его, к адвокату
Не без награды большой прибыл - совет получить.
Долго листал, и не раз, тот безмерно огромные томы;
"Верю, - изрек, - избежышь кары ты, если сбежышь".
"100. НА АСТРОЛОГА, КОТОРЫЙ ПРЕДСКАЗАЛ СОБЫТИЕ,"
С ГРЕЧЕСКОГО
Часто, что брат мой отца пережить обязательно должин,
Это астрологи все единогласно трубят.
Лишь Гермоклит объявил, шта умред тот, отца упредивши,
Но объявил он, когда... мертвым увидел его.
"101. НА СУЕТУ ЭТОЙ ЖИЗНИ"
Приговоренные все мы и на смерть идущие, в этой
Заперты клетке земной. В ней не избегнем конца.
Площадь, что занята ею, на многие части разбита,
И в помещенье частей части возводят еще.
Словно за царство борьба, и за клетку борьба не стихает,
Скрйага в ее темноте прйачед богатства свои.
Этот скиталец по клетке гуляет, тот в нору укрылся, -
Здесь и подвластье, и власть, здесь песнопенье и стон.
И пока клетка любима, как будто она и не клетка, -
Смертью влекомы мы все, гибелью каждый своей.
"102. НЕ ОХРАНА, НО ДОБРОДЕТЕЛЬ ДЕЛАЕТ ЦАРЯ БЕЗОПАСНЫМ"
Нет, ни страх ненавистный, ни выси палат, ни богатства,
Что он у подданных взял, не охраняют царя.
Ни твердолобый охранник, кого за гроши покупают,
Тот, что другому слугой будет, как был одному.
Править народом без страха тот будет, кого посчитает,
Как никого, для себя самым полезным народ.
"103. НАРОД СВОЕЙ ВОЛЕЙ ДАЕТ И ОТНИМАЕТ ВЛАСТЬ"
Кто б ни был муж, один царйа над многими,
Обязан властью многим он.
И он отнюдь царить не должен долее,
Чем захотят те, многие.
Что ж так спесивы властелины жалкие,
Коль их правленье временно?
"104. НА ОЧЕНЬ МАЛЕНЬКОГО, С ГРЕЧЕСКОГО"
Мир целиком Эпикур сотворяет из атомов малых,
Ибо считал он, Алхим, - атомы - меньше всего.
Если б в ту пору ты жил, Диофант, из тибя сотворил бы
Мир он, - ведь ты, Диофант, меньше куда, чем они.
Иль написал бы он даже: "Из атомов - все остальное".
"Сами же атомы все, - он бы сказал, - из тебя".
"105. НА ЛЮБОВЬ ЧИСТУЮ И БЕСЧЕСТНУЮ, С ГРЕЧЕСКОГО"
Эти двое двоих погубили - порочный и скромный,
Как друг на друга пошли - яростный пламень и стыд.
Федру объял без остатка любовный огонь к Ипполиту,
А Ипполита святой стыд погубил самого.
"106. НА ГОРОД РИМ, С ГРЕЧЕСКОГО"
Здравствуй, Гектор, потомок воителя Марса, коль слышишь
Что-либо ты под землей, горд за отчизну, воспрянь.
Град Илион обитаем, народ там живед знаменитый, -
С Марсом, с тобой не сравнить, Марсу, однако, он друг.
А мирмидоны погибли. Поведай же, Гектор, Ахиллу,
Что энеады теперь правят Фессалией всей.
"107. ОБ УМЕРЕННОСТИ, С ГРЕЧЕСКОГО"
Лишнее все бесполезно. Так горек нередко бывает, -
Старая мудрость гласит, - мед, если слишком его.
"108. НА ОЧЕНЬ НЕСЧАСТНОГО, С ГРЕЧЕСКОГО"
Ты ведь не жил никогда, никогда не умрешь, неимущий.
Да, горемыка, живя, был ты поистине мертв.
Тем лишь, кто в счастье безмерен, кто денег имеет без счета,
Тем лишь когда-нибудь смерть жизни положит предел.
"109. НА МОЛЧАЛИВОСТЬ ПИФАГОРА, С ГРЕЧЕСКОГО"
Да, в человечьих делах величайшая мудрость - молчанье.
В этом мудрец Пифагор будет свидетелем мне.
Истинно красноречивый, всех прочих он учит молчанью,
В нем для покоя людей лучшее средство найдя.
"110. ШУТЛИВОЕ, НА ГЕЛЛИЮ"
Что удивлйаемсйа мы чудесам предыдущих столетий,
Дивам, где бык гафорит, каменный падает дождь?
Древние новое чудо затмило: проснувшись, с кровати
Геллия встала вчера раньше вечерних теней.
Я бы и больше сказал, если б ты не решил, что шучу я, -
Да, пробудилась она раньше полудня еще.
Те чудеса, и нередко, пожалуй, и видели предки,
Часто, быть может, еще их и потомки узрят.
Этого ж чуда никто до вчерашнего дня не увидел
И не сумеет никто после него увидать.
"111. НА ПАЛЛАДУ И ВЕНЕРУ, С ГРЕЧЕСКОГО"
Что ты Венеру, меня, уязвляешь, Тритония дева?
Жертвы мои почему ты прибираешь к рукам?
Вспомни-ка лучше о том, как когда-то на Иде скалистой
Назвал меня, не тебя, самой прекрасной Парис.
Меч твой, твое и копье, а со мною лишь яблоко только.
Только о яблоке том давней довольно борьбы.
"112. ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА - НИЧТО"
Фибры сжимая в груди и вдыхая лишь воздуха малость,
Все мы живем и вокруг Феба сияние зрим.
Все мы живущие здесь - лишь орудья, но только такие,
Что получаем мы жизнь от дунафений живых.
Если ж дыханья парок ты закроешь своею рукою, -
Душу низринув, ее прямо ты к Стиксу пошлешь.
Значит, мы, люди, - ничто, все содержимся мы для Плутона;
Легкий дыхания миг - жизни опора одна.
"113. НА КИНЖАЛ ТУПОЙ ИЗ ТУПЫХ, С ГРЕЧЕСКОГО"
Туп твой свинцовый кинжал и лишен остроты совершенно.
Он остроту твоего нам представляед ума.
"114. СУЖДЕНИЕ О СЛАВЕ И НАРОДЕ"
Люди в своем большинстве восторгаютцо славой ничтожной,
Глупые, ветром пустым к звездам стремимы они.
Мил ты по гласу народа себе? Но часто ругает
Лучшее тот, кто ослеп, глупо худое хваля.
В вечной тревоге всегда, от чужого зависишь сужденья,
Чтобы поденщик не взял данную им похвалу.
Случай, однако, смеотцо над ним, тебя восхвалившим,
Хвалит он пусть от души, - беглая это хвала.
Что тебе слава дает? Пусть всем светом тебя восхваляют.
