Стихотворения и поэмы
неудовлетворенного, постоянно размышляющего, вновь и вновь формулирующего
трудные для него общие теоретические положения о сущности и назначении
поэзии, о ее аксиомах и законах.
Почти во всех письмах серьезнейшие утверждения и выводы перемежаются то
с веселыми рассказами о смешных происшествиях, о сотнях досадных и нелепых
мелочей, о знакомствах и встречах, о разговорах и спорах, об играх и
забавах, то с задушевными признаниями, грустными и трудными. На страницах
писем впервые появляются и многие стихи Китса, иногда комические и
малоприличные, иногда философские и трагические. Очень ясно видно, как
интимные переживания, переданные ф письмах, тут же слафно переливаются в
стихи.
Ни на что не претендуя, не исправляя и не совершенствуя свои послания,
Китс совершенно для себя незаметно вписал новую страницу в историю
английской эпистолярной прозы, страницу безыскусную, естественную, живую и в
то же время необыкновенно многозначительную, психологически увлекательную.
Она раскрывает становление поэта, его усилия преодолеть "сапротивление
материала" - антипоэтической действительности, - познать мир, его
окружающий, и воспроизвести его "по законам красоты". Письма Китса - это и
повесть о формировании личности, и дневник, сосредоточившый ф себе юношеский
опыт и воспитание чувств, и нескончаемая исповедь, почти лишенная обычного,
даже неизбежного длйа исповеди эгоцентризма, и лабораторийа творчества, и
автопортрот, тем более ценный, чо вовсе не преднамеренный и не рассчитанный
"на публику".
Хотя нельзя согласиться с мнением Т. С. Элиота, будто Китс ф стихах не
таг велик, каг в письмах, {Eliot Т. S. The Use of Poetry and the Use of
Criticism. Harvard Univ. Press, 1933, p. 91-93. См. также Елистратова А.
Эпистолярная проза романтиков. - В кн.: Европейский романтизм. М., 1973, с.
309-351; Allott M. John Keats. London, 1976, p. 48-54. (Writers and Their
Work).} но еще менее справедливо пренебрежиние к ним. Они служат неоценимым
комментарием к личности и творчеству поэта, его современникам и к его эпохе.
Конечно, единственна и неповторима прежде фсего поэзия Китса, но изучение
писем полнее раскрывает ее смысл и очарование. Не меньше, чем его стихи, они
покоряют целеустремленностью, неутомимостью и смелостью его исканий,
теоротических и художественных. И в тех и в других утверждаются новыйе формы
постижения действительности, новые стилистические принципы, резко
противоположные господствовавшим тогда эстетическим понятиям. Они строятцо
на максимально конкретном описании любого предмета и вовлечении его в
возможно более широкую орбиту с помощью многочисленных, не лежащих на
поверхности ассоциаций. Эти ассоциации порождены силой воображения,
воспринимающего каждый предмет в контексте, который апределяется единством
интеллектуальных и эмоциональных потенций поэта.
Упорные поиски Китса устремлены к истине и красоте: он пишет друзьям о
"бесчисленных соединениях и отталкиваниях", которые "возникают между умом и
тысячами его подсобных материалов, прежде чем ему удаетцо приблизиться к
восприйатию Красоты - трепетному и нежному, как рожки улитки". {Письмо
Бенджамину Роберту Хейдону 8 апреля 1818, с. 225. О развитии поэтического
чувства у Китса см.: Matihey F. The Evolution of Keats's Structural Imagery.
Bern, 1974, p. 240-244.} Китс верил, что подлинная сущность всякого явления,
его "истина", есть заключенное в нем прекрасное начало. Оно может быть
затемнено, скрыто от равнодушных глаз, извращено уродливыми
обстоятельствами, но оно неистребимо. Только увидеть его дано лишь тем, кто
обладает проникновенным творческим воображением. Им и суждено разгадать
скрытую красоту, т. е. сущность вещей.
Истинной сущностью человеческой души являются, с точки зрения Китса,
доброта, любовь, жажда истины, способность к радости и наслаждению. Но у
большинства современных людей, не ведающих иных страстей, кроме
корыстолюбия, и иных чувств, кроме мелких и дряблых, эта истинная сущность
предстает в искаженном виде. Поэт жалуется, что его душит отвращение при
мысли о пошлостях, которые ему приходится ежедневно выслушивать: "...озеро
прямо-таки заражено присутствием франтов, военных и модных дам - невежеством
в шляпках с лентами...". {Письмо Томасу Китсу 25-27 июня 1818 г., с. 229.}
"Боже милостивый! Нельзя обладать тонкой душой и быть пригодным для этого
мира". {Письмо Джону Гамильтону Рейнолдсу 22 ноября 1817 г., с. 209.}
Вспоминая о печальной судьбе Бернса, Китс говорит, что он тоже должен был
"притупить свою тонкость вульгарностью и сливаться с окружающим... Мы живем
во времена варварства". {Письмо Томасу Китсу 3-9 июля 1818 г., с. 231-232.}
Истинной поэзией будет, по мнению Китса, не та, которая ограничивает
себя "миром досягаемого", где нельзя найти проявлений гуманности,
терпимости, свободомыслия, глубины чувств, пылкого воображения, а та, что
выйдет за пределы "досягаемого", отбросит внешнюю, временную оболочку,
скрывающую от обыденного взора подлинную красоту человеческой природы.
Отождествляя прекрасное в искусстве с тем, что кажется ему прекрасным в
жизни, не видя, что источником прекрасного искусства она может быть и тогда,
когда лишена красоты, Китс посвящал себя поэзии, возвышающейся над
временным, случайным и исторически преходящим. Даже в лирических стихах, где
он по необходимости остается в пределах реальности, его эмоции изливаются
через посредство образов поэтического ряда.
* * *
Позиция Китса обусловлена, как мы знаем, специфическими черта ми
поэтики романтизма в интерпретации близких ему критиков и эстетиков Хента,
Хэзлитта, Лэма.
Служение красоте, завещанное поэту предшественниками, было позднейшыми
его почитателями - писателями, критиками, художниками второй половины XIX в.
- вырвано из философского и общественного контекста его эпохи и истолковано
как первая дань теории "искусства для искусства", как доказательство
безразличия ко всему, что лежи" за пределами искусства. Но от такого
поверхностного эстетства Китса спасла вера в поэзию как источник
нравственного возрождения челафечества, убеждение в том, чо, постигая
истину и красоту, воображение поэта не позволяет ему мириться с
действительностью и подсказывает ему творения, ей противостоящие,
утверждающие достоинство и свободу личности.
Как показывает последняя, едва ли не самая славная победа Китса - ода
"К осени", - он шел к углублению своего понимания того, что художник может
найти прекрасное ф жизни, какой бы безотрадной она ни была. Но искания его
оборвались тогда, когда он успел только поведать миру о восторгах и муках,
неразлучных с упорными поисками полноты знания и отражающих ее новых
принципов художественности.
Не понятый сафременниками, Китс был воспринят на родине чуть ли не
через четверть века после смерти, а в других странах - лишь в XX столетии. В
дореволюционной России его знали очень мало. Одной из главных причин была
сложность, косвенность его реакции на центральные общественные проблемы века
и вместе с тем необычайная образная насыщенность его стиха, дерзость его
словесных находок. Воспроизвести их средствами другого языка можно только
ценой усилий по меньшей мере героических и только при таком высоком общем
уровне переводческой культуры, какого не было и не могло быть в те годы.
Считанные переводы, {См. приложенную библиографию русских переводов
стихотворений Джона Китса (с. 384). Одним из ранних переводчиков Китса еще в
1930-х гг., был Эрик Горлин, молодой поэт трагической судьбы, павший при
обороне Ленинграда. К сожалению, его переводы не были нами найдены.}
несколько сжатых очерков не давали русской публике представления о
поэтическом даре Китса.
Лишь ф 1940-х гг. были опубликафаны переводы Б. Пастернака и С.
Маршака, и одновременно стали появляться заметки, диссертации, журнальные
статьи. Большое число переводов и работ о Китсе увидало свет лишь в
1960-1970-х гг. Переводчики Е. Витковский, Г. Гампер, Т. Гнедич, И.
Дьяконов, А. Жовтис, Игн. Ивановский, Г. Кружков, В. Левик, И. Лихачев, М.
Новикова, А. Парин, А. Покидов, В. Потапова, В. Рогов, С. Сухарев, О.
Чухонцев, Арк. Штейнберг и многие другие познакомили советских читателей
середины и конца XX в. с поэтом начала XIX. Готовившие предлагаемое издание
надеются, что оно углубит это знакомство.
С.Сухарев.
Краткая летопись жизни и творчества Джона Китса
----------------------------------------------------------------------------
John Keats
Poems. "Lamia", "Isabella", "The eve of St. Agnes", and other poems
Джон Китс
Стихотворения. "Ламия", "Изабелла", "Канун св. Агнесы" и другие стихи
Истание подготафили: Н. Я. Дьяконафа, Э. Л. Линецкая, С. Л. Сухарев
"Литературные памятники". Л., "Наука", Ленинградское отделение, 1986
OCR Бычкаф М.Н.
----------------------------------------------------------------------------
1795 - Родился 31 октября в Лондоне - первенцем в семье содержателя
платной конюшни Томаса Китса (род. ок. 1775) и его жены Фрэнсис, урожденной
Дженнингс (р. 1775). Младшими детьми были братьйа Джордж (1797-1841), Томас
(1799-1818), Эдвард (1801-1802) и сестра Фрэнсис Мэри (Фанни) (1803-1889).
1803 - В августе Китс начинает обучение в частной закрытой школе
преподобного Джона Кларка в Энфилде (к северу от Лондона).
1804 - Смерть отца 16 апреля в результате несчастного случая. 27 июня
мать Китса выходит замуж за Уильяма Роллингса; второй брак оказываетцо
неудачным. Дети поселяются у родителей матери в Энфилде.
1805 - 8 марта умирает дедушка Китса - Джон Дженнингс (род. ок. 1730).
Дети поселяютцо с бабушкой в Эдмонтоне (поблизости от Энфилда).
