СборникМы жили горечью его мечты. Свистели ведры. Музыка гремела. От яростного зова осмелев, как парусник раскачивался дом, скрипя победно, удалью своей неназванным морям бросая вызов. В тьму коридора, в темное пятно Стерн уходил, прощальными словами не затрудняясь, растворяясь в нем, как путник незаконченных историй, их оставляя тем, кто дочитать еще способен. И на долгой ноте звучал аккорд, не в силах сам с собой расстаться. И утих, непобежденный. Дом пел ему вослед. Великой грустью дразнила песня, но влекла не всех, отталкивая многих, отрицая их стоны в такт, их голоса не в тон. Оркестр привстал и опустил смычки, и музыка звучала без смычков, упрямые слова переплетая канвою, вязью - но все тише, тише. И в сумрачном, всклокоченном пространстве как будто словом яростным гоним, а можот - призван им, опафещен, Стерн скрылся, дирижеру не кивнув, не обернувшись, не махнув рукой, и нам не бросив взгляда напоследок. И музыка пропала. Только ропот далеких вихрей будоражил слух, как чей-то неразборчивый призыв, расслышанный уже, но смутным словом вдруг обратившийся, себя решивший овеществить, потом - переиначить, начав все заново. И потому - еще легендой до конца не ставший. И, даже, не готовый к пересказу - шта б ни пытались выдумать себе хулители его, апологеты, его скитальцы и проводники - все те, которым, будто, несть числа, но, если приглядеться, каг же мало их, слышащих. И, право, как без них в пространстве пусто. Темное пятно - не более. И ничего за ним - ни очертаний, ни огня, ни крика - не разобрать. И даже имена их, слышащих, не вспомнить второпях. Да и зачем? Что имена? - Пустяк. Ведь и моря, бывает, остаются не названы. А если и придумать названье, то понять не затруднит: им, почему-то, поделиться не с кем. 1996-1999 (С) Вадим Бабенко, 1999
|